Александр Курляндский

7. Вместо свалки — детям скакалки!

Сытно поужинав в «Трех сосенках», Тварь побродила немного по окрестному лесу и отправилась спать. Для ночлега она выбрала свалку километрах в десяти от престижного санатория. Эту свалку знали все и старательно объезжали ее, так как запашок от нее шел ой-е-ей!

«Зеленые» неоднократно устраивали акции с требованием ликвидировать свалку. Приковывали себя наручниками к скелету догнивающего экскаватора, поднимались на воздушном шаре и сбрасывали на город листовки: «Вместо свалки — детям скакалки!» В результате свалку обнесли бетонным забором и поставили сторожа с приказом никого сюда не пускать, кроме как с разрешения «эм-дэ» Губченко. Какую должность занимал Губченко, сторож Семеныч не знал. Но знал, что каждую неделю должен выплачивать ему дань. Потому что, кроме ржавых радиаторов, обломков бетона, дырявых ванн, тряпья и склянок, на свалке можно найти и драгметаллы с секретных заводов, и новенькие ракетные двигатели, и вполне годные к употреблению фугасы. Если покопаться, и атомную бомбу найти можно. А если наоборот: не унести, а принести сюда что-то или кого-то… то и концы в воду, никакой Шерлок Холмс не докопается. Вместе со своим Соломиным.

Сторож Семеныч быстро понял, что лучше места ему не найти. Бомжей он пропускал бесплатно, от них только польза, что-то съедят, чего-то выпьют, глядишь, и гадости меньше останется, а остальные — плати. С каждой машины, с каждого человека. Ему ведь тоже платить надо.

Проснувшись на свалке. Тварь легко позавтракала останками проводов с серебряной пайкой, которые она раскопала под частями довоенного рентгеновского аппарата, как вдруг ее внимание привлек странный шум.

У ворот происходила типичная для этого места сцена.

Сторож кричал: «Не положено, не пущу. У вас радиоактивность — аж зашкаливает!»

В ответ ему кто-то отвечал:

— Да брось ты, Семеныч. В страну скоро ядерные отходы завезут, а ты упираешься.

— Не пущу.

— Ну, не обратно же нам ехать, Семеныч. Сколько?

Семеныч повел своим чутким носом-датчиком:

— У вас тут не меньше двухсот рентген. По сотне с рентгена.

Сговорились на полутора тысячах рублей. За все. И на трех бутылках спирта, которые тут же сели распивать. Попытались присоединиться еще два местных бомжа, но Семеныч их строго отогнал:

— Брысь! Квартплату не беру, так они совсем обнаглели. Может, еще вам и кофе в койку, и душ-джахуюзи?

Бомжи ушли искать выпивку в водочных бутылках и реактивах с химического завода, а Семеныч стал прикидывать, какую часть заработанного он должен отдать Губченко.

Он сидел на пружинной двухспальной кровати, поломанной еще во времена татаро-монгольского ига каким-нибудь ханом с наложницей, как вдруг заметил над собою тень.

Над ним стояла Тварь.

Семеныч не испугался.

— Ты кто ж, милая, будешь? — спросил он ласково. — Как звать-то тебя? Чего молчишь? Не боись. Я в Чернобыле и не таких видел. И телят с двумя головами. И грибы с тебя ростом… Чего молчишь?

Тварь с интересом разглядывала Семеныча. Судя по всему, ей нравился этот человек.

— Ну? Кто ты? Местная, из «Курчатова»? Или из-под Курска пришла? У них, на АЭС, слыхал, и не такие водятся.

Тут раздался длинный музыкальный гудок.

— Начальничек мой приехал, — сказал Семеныч. — Погоди здесь маленько, пока я с ним разберусь.

И он побежал к выходу.

«Эм-дэ» Губченко приехал сильно не в духе. Вчера его подержанный «мерс» столкнулся с джипом, и по самым скромным подсчетам ремонт обойдется не в одну сотню баксов. Вот он и стал вымещать свою злость на Семеныче:

— Ты че мне даешь? Почему так мало? Учти, Семеныч, таких, как ты, — тысячи. А место одно.

— Максим Дмитриевич. Слово даю. Это все, что есть.

— А ты еще поскреби. Поскреби.

— Я уж до дыр доскребся.

И в доказательство Семеныч вывернул карманы.

Там действительно, кроме дыр, ничего не было. Свой навар сторож держал в глушителе от «Запорожца».

— Эх, Семеныч, — только и махнул рукой начальник. — Не умеешь работать. Это — золото, а не свалка, Клондайк. Здесь миллионером стать можно, а ты…

И пошел, не обернувшись, к своей машине.

Когда начальник выезжал со свалки и поворачивал на шоссе, он услышал сзади какой-то хруст.

«Подшипник полуоси накрылся, — решил он. — Считай, еще сотня баксов!»

Он бросил взгляд в зеркало и…

Его нагоняло Чудовище.

Вот оно зацепило когтистой лапой за бампер, распахнуло дверцу…

На заднем сиденье лежал кувшинчик, купленный им в подарок дорогой Галочке по случаю ее семнадцатилетия, о чем и свидетельствовала надпись на его боку. И эта надпись, буква за буквой, исчезала в пасти Чудовища.

Максим Дмитриевич понимал, что больше ничего подобного купить не сможет, а без подарка любимая его и на порог не пустит. Отправит назад, к жене.

Он схватил с пола монтировку, которую всегда возил с собой, и с криком: «Ты что же, тварь, делаешь!» — огрел Чудище по мордам.

Но Чудище перехватило монтировку, хрумкнуло ею, как только что хрумкало кувшинчиком, и выплюнуло. Монтировка Чудищу не понравилась. Потом, видимо обидевшись на Максима Дмитриевича, схватило его когтистой лапой и со страшной силой выкинуло из машины.