Александр Курляндский

Тяжело в учении

Через некоторое время все мужское население Кукии было построено мною на пляже. Женщины и дети заняли места на пригорке и наблюдали за учениями издалека.

Куки стояли в обычной одежде: набедренных повязках и панамах. У некоторых на головах были шляпы, сплетенные из соломы.

Я провел на песке черту, выровнял всех, встал перед строем и крикнул:

— Здравствуйте, товарищи солдаты!

— Здорово… Добрый день. Кур. Приветик… Здоровья и счастья твоей семье, — раздались в ответ голоса солдат.

— Отставить! — сказал я. — Вы собираетесь воевать, а на войне все действуют как один человек. Армия — единый механизм. И отвечать мне, своему командиру, вы должны слаженно. Например: «Здравия желаем, товарищ командир!» Или — «Здравия желаем, товарищ лейтенант в отставке!» Или — «Здравия желаем, товарищ Кур!»

Куки пришли в неописуемый восторг, они бросились ко мне, стали обнимать меня, выкрикивать: «Товарищ Кур! Здравия желаем тебе, лейтенант наш дорогой… И родителям твоим, и женам твоим, и Шаре твоей, товарищ лейтенант Кур…»

— Отставить! — снова скомандовал я. — Всем встать на место. Во-первых, жена у меня одна…

— Ты такой бедный?

— У нас не принято иметь много жен, бедный ты или богатый. А что касается Шары…

Я взглянул на собачку. Ей это приветствие явно пришлось по душе. Она вся расцвела, высоко подняла голову и стала ходить вдоль строя как командир на утренней поверке.

— А что касается собачки, — повторил я. — Она не заслужила. Есть в нашей армии собаки, которые службу несут. Мины находят, диверсантов, но они проходят специальное обучение. Так я говорю, товарищ Шара?

Шара опустила голову.

— Отвечай!

Шара нехотя пролаяла:

— Так точно, товарищ лейтенант.

— Молодец, — похвалил я. — Становись в строй!

Шара с громким лаем кинулась в конец шеренги и заняла там место.

— А теперь повторим все вместе: «Здравия желаем, товарищ лейтенант Кур!»

Куки радостно закричали:

«Здравия желаем, товарищ лейтенант Кур!»

— Хорошо, — похвалил я солдат. — А теперь всем быстро надеть военную форму!

— Какую форму? — не поняли куки.

— Телогрейки, валенки, зимние шапки. Мы будем бить врага на его территории. А там лютый мороз. В шляпах и повязочках много не навоюешься.

— Мы будем их бить там, зачем нам париться здесь? — жалобно спросил кто-то из моих солдат.

— А затем, чтобы каждый привык к своей военной форме.

Если б вы видели моих куков, одетых в зимнюю одежду, во все эти рваные телогрейки и огромные валенки. В сорокаградусную жару.

— Где ваше оружие? — крикнул я.

Куки кинулись за своими луками, стрелами, копьями.

— Отставить! Теперь у вас другое оружие, современное. Ружья, гранаты… снаряды.

Куки изнемогали от жары, с их лиц катил пот, но они выполнили и этот мой приказ.

— А теперь проведем учение.

Я разбил их на две группы, «красных» и «белых». Поставил и тем, и другим боевую задачу. «Белые» должны защищаться, то есть рыть окопы в песке, а «красные» должны атаковать. Незаметно подползти, забросать «белых» гранатами и вступить в рукопашную.

Вы представляете, что значит рыть окопы под палящими лучами солнца в сорокаградусную жару, да еще в телогрейках, шапках и валенках? Да еще в песке, который тут же осыпается. И как можно незаметно подползти в зимней одежде по раскаленному песчаному пляжу? Представляете? Молодцы.

— Быстрей! Быстрей! — командовал я «белым». — Скоро «красные» пойдут в атаку, а у вас еще конь… то есть верблюд не валялся.

«Красным» же я приказал нарубить ветки, замаскироваться, чтобы их атака раньше времени не была обнаружена, и только тогда, по моему сигналу, ползти.

Через час «белые» стали роптать:

— Не будем рыть окопы. На севере нет песка. Там вечная мерзлота.

Им вторили «красные»:

— Песок горячий, зачем по нему ползти? У чуков там сплошной снег да лед.

— Тяжело в учении, легко в бою! — привел я в ответ слова полководца Суворова.

Пять или шесть куков попробовали незаметно улизнуть с пляжа. Но я был беспощаден:

— Дезертиры! Уйти в тень, когда речь идет о войне. В военной обстановке вас бы расстреляли. Немедленно встать в строй!

«Красным» я приказал надеть противогазы. Мало ли что придумают коварные чуки. Вдруг у них есть отравляющие газы? Как я и предполагал, все противогазы были бракованные. Куки в них просто задыхались.

Через час учения мои куки выглядели пациентами больницы для пострадавших от стихийного бедствия. Они не могли ходить, с трудом говорили. Они умоляли разрешить им скинуть одежду и сделать в учениях перерыв.

— Какой перерыв? На войне нет перерывов. В атаку!

«Красные» поползли в атаку, а «белые» стали ее отражать. Но у тех и у других уже не осталось сил. Не только чтоб бросить гранату, выстрелить из ружья, но даже просто ударить кулаком противника.

Тогда я громко скомандовал:

— Отбой!

Все тут же повалились на землю.

— Ну как? — спросил я. — Нравится? На настоящей войне еще и стреляют настоящими патронами, и наносят раны, и убивают. И очень обидно умирать, когда дома тебя ждут жена и дети. Воевать надо, когда знаешь за что воюешь. Когда защищаешь свой дом, своих детей. Но воевать потому, что чуки не едят фруктов, что они ниже ростом — по-моему, это глупо.

— Но чуки хотят войны.

— Неправда. Они так и про вас думают.

Я повысил голос, как делал всегда в армии, когда хотел сказать самое главное:

— Так надо ли нам воевать?

— Надо! — вдруг раздался за моей спиной чей-то голос.

Я обернулся. Это был ОН. Мой заклятый друг.

— Не слушайте его, он подкуплен чуками. Связать его и его псину. Я покажу им, как надо воевать и как бороться за мир!