Александр Курляндский

Змеиный совет

— Ползите… то есть… идите за мной, — сказал Ай-я-яй. — Я все тропинки здесь знаю.

Он полз, легким свистом показывая направление. Конечно, он знал все тропинки, но только змеиные. А змеиные тропинки — это не наши тропинки. Шара еще как-то могла следовать за ним, а мне приходилось то и дело нагибаться, я падал, зацепившись за лианы, стукался головой о ветки и набил себе столько шишек, что не найдешь и на елке.

— Пониже, пониже голову, — шипел Ай-я-яй. — Левее, правее… Впереди — ветка… Ты что, не видишь?

Я нагибал голову почти до колен, но все равно стукался.

— Ай-я-яй! — огорчался Ай-я-яй.

Скоро мы оказались в совершенно непроходимой чаще. Деревья, опутанные лианами, стояли плотной стеной. Заросли травы — с меня ростом. Пряные ароматы, жужжание всякой летающей нечисти, хорошо еще, что гигантские мухи и комары не жалили и не кусали нас. Змеиный яд, которым мы намазались перед этим туристским походом, сделал свое доброе дело.

— Дальше я не пойду! — сказал я и сел на землю. — Ой, моя бедная голова! Я иногда ею думаю. Иногда в нее приходят неплохие мысли. А от такого хождения там осталась только одна мысль — лишь бы не стукнуться о ветку.

— И я не пойду, — сказала Шара. — И мне дорога моя голова. Я ею ем всякие вкусные вещи. А от такого хождения скоро в ней зубов не останется.

— Ай-я-яй! — прошипел Ай-я-яй. — Как вам не «ай-я-яй»! Совсем немного осталось. Пройдем через эту непроходимую чащу, переползем вон то непроходимое болотце…

— Я не хочу ни через чего переползать! — закричал я.

— Ия, — сказала Шара. — Еще запачкаешь пузо.

— Хорошо. — согласился Ай-я-яй. — Побудьте здесь, я что-нибудь придумаю.

Он куда-то уполз, а мы с Шарой остались. И долго-долго ждали его. Так нам показалось. Когда находишься в непроходимой чаще, среди деревьев, переплетенных лианами, когда над тобой жужжат неизвестные насекомые, каждая минута растягивается в часы. Шаре хорошо — у нее есть хвост. Она машет им, как пропеллером, отмахивается, и шерсть у нее есть, закрывает лицо. А у меня? Ни хвоста, ни шерсти. Если б не змеиный яд — всего бы искусали.

Наконец Ай-я-яй вернулся. И не один. С ним еще кто-то приполз. Я пригляделся повнимательней и ахнул. Это был… Двухголовый змей.

— Одна голова хорошо, а две лучше, — пошутил Ай-я-яй.

Мы с Шарой даже не улыбнулись, так нас удивило это существо. Две головы на одной шее. Очень симпатичные, милые головки, и глядели они по-доброму, но все же… Двухголовый змей пополз вперед, показывая нам дорогу. Сначала мы шли еще согнувшись, но постепенно выпрямлялись, и чем дальше мы шли, тем больше выпрямлялись. И вот мы идем в полный рост!

А пока мы шли, Ай-я-яй тихонечко, шепотом рассказывал нам историю двухголового змея.

Оказывается. Тин не такой уж хороший человек, как могло показаться всем вначале. Если честно, совсем не хороший. А еще честнее — просто плохой. С раннего детства он мечтал прославиться. «Что в этом плохого?» — спросите вы. «Ничего», — отвечу я. Я тоже с детства мечтал прославиться. Но одно дело сочинять всякие истории, а другое — ставить опыты на обезьянах, собаках, воронах и других мыслящих существах. Сначала двухголовый змей был не двухголовый, а обычный. Точнее — было два змея, муж и жена. Они всегда были вместе — просто «не разлей вода». И Тина вдруг осенила идея: почему бы их не соединить? Во-первых, подумал он, змеи станут еще ближе друг другу. А во-вторых… и самое главное… такого еще никто не делал. Ни один врач, ни один ученый. Он дал змеям снотворное, и пока они спали, хирургическим путем соединил два тела в одно. Прославиться он прославился. И во всей Кукии, и за пределами ее. Фото змея появилось во многих газетах мира. Как оно появилось — тоже вопрос. Я подозреваю, что кто-то еще проник в мою сказку и переслал фотографию по Интернету. Сейчас — не время, но после я разберусь. И начались у Двухголового змея неприятности. Ссоры, споры между двумя головами, мужем и женой. Кому за едой ползти, кому в доме прибирать. Кто должен нянчить змеят, а кто должен их воспитывать. Змеи умоляли их разъединить, но Тин не соглашался. Если б он это сделал, о нем скоро бы все забыли. И еще я узнал — самое главное. Самое, возможно, страшное. Только не пугайтесь. Харра — результат его неудачного опыта. Он слышал, что где-то есть летающие рыбы, которые выпрыгивают из воды, пролетают по воздуху десятки метров. Тин решил переплюнуть всех этих рыб. Что ему какие-то там маленькие рыбешки. Он сделает такую рыбу, которая будет летать долго, и никто с ней не сможет сравниться. И он скрестил крокодила с гигантским грифом, огромной птицей, возможно самой большой из живущих на земле. Он взял грифиное яйцо и яйцо крокодила. Просверлил и в том, и в другом маленькие дырочки. И перелил белок из грифиного яйца — в крокодилье, а белок из крокодильего — наоборот, в грифиное. Из грифиного яйца никто не вылупился. Когда он переливал, рука дрогнула и половина белка пролилась. Зато из крокодильего яйца вылупилась смешная птичка с крокодильим хвостиком. Когда эта птичка подросла, с ней уже никто не мог справиться. И злость ее, видимо, оттого, что она сама себя ненавидит. И за внешность свою, и что не птица она, и не рыба, а непонятно кто. Вот что я узнал, пока мы шли по тропинке. Шара беспрестанно ахала, и я видел слезы у нее на глазах. Я тоже чувствовал, что вот-вот заплачу. Очень жаль было двухголового змея и даже Харру. Такие дела… Впрочем, мы уже пришли… На полянке нас поджидало множество змей. Не знаю, как они узнали о нашем визите. Но вся поляна напоминала яркий разноцветный ковер, сплетенный из змеиных канатов. Здесь были и очкастые кобры, и ужи, и гадюки — этих я узнал по передачам в «Мире животных». Но было много и других, которых я видел впервые. Длинные, огромные, толщиной с пожарный шланг, и совсем маленькие, чуть больше земляного червя, хоть бери его и иди на рыбалку. Одни змеи были столь ярки, что резали глаз, других и не разглядишь, так они сливались с травой и листьями. Например, я присел на толстую ветку, а эта ветка вдруг зашипела и превратилась в змею. Я тут же вскочил и быстро извинился, хорошо, что «ветка» меня не ужалила. Но вот начался змеиный совет.

Ай-я-яй рассказал собравшимся, как и зачем мы пришли. И про меня рассказал, и про Шару. Змеи внимательно слушали, никто не перебивал. Они покачивали головами и тихонько посвистывали. Потом слово попросил я. Это была, наверно, лучшая моя речь. Мне много приходилось выступать по радио, на телевидении, но никогда я не говорил так искренне и убежденно. Я описал те ужасы, которые несет война. И главное — зачем, из-за чего и почему надо воевать?! Все разумные существа должны жить в мире и любви. Мы — одна большая семья. И люди, и собаки, и змеи. Ученые говорят, даже гены у нас одинаковые.

Свистом и аплодисментами закончилась моя речь. Змеи аплодировали, стукаясь головами друг о друга. Я поклонился, поблагодарил. И Шара поклонилась, она всегда старается примазаться к моему успеху.

И тогда я сказал самое главное:

— Вот сейчас вы аплодируете… Вроде согласны со мной… А сами что делаете? Сдаете свой яд на военные цели. На самое страшное в мире оружие… На ЗМЕИНУЮ БОМБУ!

Возникла жуткая тишина. Еще громче, как казалось, зажужжали мухи и комары, запели птицы.

Сотни змеиных глаз смотрели на меня, я читал в них грусть и бесконечную вину о содеянном.

Ай-я-яй нарушил затянувшуюся паузу:

— Спасибо, Кур. Ты открыл нам глаза. Ни одной капли яда больше от нас не получит Тин. А тот яд, что мы сдали, мы уничтожим.

Я не в силах описать, что за этим последовало. Змеи свистели, как болельщики на трибунах. Сворачивались пружиной и подпрыгивали вверх. Вся поляна превратилась в сплошной змеиный фейерверк.

— Хорошо, — сказал я. — Я рад такому решению. Осталась самая малость — отговорить от войны куков.

— Надо идти к самому главному! — сказали змеи.

— Я говорил с Руканом, но он за войну.

— Рукан уже не правитель.

— Не правитель? А кто?

— Сейчас наш правитель Клик!