Полуостров Сталинград

И догадался всё-таки о причине странной реакции вождя на появившийся холодок в отношениях с Берией. Почему бы Сталину не быть параноиком при такой биографии? Не только Троцкий был его конкурентом в главные вожди. Бухарин, Рыков, сладкая парочка Зиновьев с Каменевым и множество других. Сказки, что они скурвились и стали буржуазными наймитами, это для простого народа. Борьба за власть — главная причина. И дело не в том, что они все к ней рвутся из-за патологической склонности к таковой. Идёт борьба проектов, ныне угасшая, — ещё вопрос, до конца ли угасла, — как и куда развиваться стране.

Сталин — главный рулевой, это побочный, хотя и неизбежный, эффект победы сталинского проекта развития. Победила концепция отдельного социалистического государства в окружающем океане капиталистических и феодальных стран. Так что это не борьба за власть в чистом виде. Власть — инструмент реализации советского проекта в том или ином виде. Главное преимущество сталинского варианта в том, что он уже даёт весомые и зримые плоды. Страна сумела совершить гигантский скачок вперёд.

Так что паранойя верховного вождя вполне объяснима и обоснованна. В такой ситуации, видя рассорившихся подчинённых, каждый из которых неимоверно силён, он не может не чувствовать удовлетворения. Неприязнь между вассалами неплохая гарантия от сговора против сюзерена. Для Сталина мог стать ночным кошмаром заговор против него всего двоих людей. Всесильного наркома НКВД и победоносного генерала, которому прямая дорога в наркомы обороны. НКВД в союзе с армией? Тут ничего не поможет, против лома нет приёма. А вот когда НКВД примеривается к горлу генералитета, а генералы прикидывают, как прижать вездесущие органы половчее, ха-ха-ха, тут можно поиграть. Интриган наш вождь, приходится учитывать сей факт.

Кажется, я совершил ошибку, попытавшись сойтись с Берией. Слава ВКП(б), она исправлена.

— Здравия желаю, товарищ генерал армии! — на пороге штаба меня браво приветствует незнакомый полковник ВВС.

Привет, привет, славный Северо-Западный фронт, героически просравший Литву за одну неделю.

13 августа, среда, время 14:40.

Местечко Мадона, здание гимназии близ штаба фронта.

— Здравия желаю, товарищи командиры! — оглядываю зал, где разместились разнокалиберные командиры числом около двух сотен. На сцене стол, за которым сидят комфронта Кузнецов, начштаба Клёнов и корпусной комиссар Диброва.

Народ для разврата собран, можно начинать. Именно, что разврат, да в самом жёстком садистком стиле, так как любят наши советские офицеры. В этом времени не замечал систематических угроз стандартного для Советской Армии образца. Обещаний отыметь всякими извращёнными способами и тому подобное. Но откуда-то те традиции выросли? Хм-м, может, это я сейчас дам им начальный импульс и направление?

По прилёту сюда с первых слов затребовал организовать встречу с командирами всех уровней, от лейтенантов до генералов. Со всеми, до кого можно дотянуться за пару часов. Больше у нас времени нет.

— Сразу докладываю, что Ставка планирует подчинить ваш фронт моему Западному. Официально это произойдёт не скоро…

Зал начинает слегка шуметь. Такие новости надо переварить. Прислушиваюсь. Одобрительный шум или недовольный. Скорее, одобрительный. Всякому хочется встать под руку победоносного полководца.

— Пока решение половинчатое. Северо-западный фронт сам по себе, но вашему командованию приказано выполнять все мои пожелания.

— Первая моя просьба выполнена, именно поэтому вас здесь и собрали.

Делаю паузу, мне тоже надо настроится…

— Собрал я вас вот зачем. У меня ко всем вам один вопрос: как вы умудрились всю Литву целиком отдать немцам за неполную неделю?

Еле заметно и кривовато ухмыляюсь. Глумливой улыбкой конченого садиста. С размаху бью по самому больному месту.

— Товарищ генерал армии, к-х-м… — пробует что-то сказать Кузнецов. Его начштаба сидит, понурив голову, комиссар смотрит исподлобья. Останавливаю Кузнецова запрещающим жестом.

— Не планируете взять на себя повышенные соцобязательства и сдать Латвию за три дня?

Кузнецов багровеет, в зале нарастает глухой гул. Открытого ропота нет, все понимают, что полное право имею так говорить. Я пока ни пяди Белоруссии не отдал. Строго говоря, Гудериан и его шеф фон Бок уже вторгаются в наши пределы, но… сейчас сам об этом скажу.

— Почему вы не поступили так же, как и мы? Да, немцы на данный момент пересекают границу Белоруссии, но платят за каждый метр нашей земли. Обильно платят. Собственной кровью. Более пятидесяти тысяч убитыми с начала войны их потери на нашем фронте. А знаете, сколько они потеряли про оккупации Литвы? Моя разведка говорит, что санитарные потери немцев около трёх тысяч. Всего-то. Ещё в Даугавпилсе им кровь пустили, но сами знаете, что мы вовремя вмешались и подтянули туда дивизию.

Кажется, уже никто в зале старается не смотреть на меня.

— Вина лежит на каждом из вас, — мой голос без напряжения разносится по залу и бьёт каждого, доставая до нутра. — На всех, кроме рядовых. И чем больше ваше звание, тем больше вина. За исключением товарища корпусного комиссара и, вообще, политработников, — бросаю взгляд на Диброва, — хотя… товарищ корпусной комиссар, 28-й стрелковый корпус вы прохлопали. Так ведь?

Дибров отворачивает голову, поджав губы.

— Я вам объясню, как вы добились таких впечатляющих успехов. Во-первых, вы пропустили удар диверсионных групп, который начали забрасывать на нашу территорию за два-три дня до 22 июня. Так, Фёдор Исидорович?

Молчит Фёдор Исидорович.

— Диверсионные группы «Бранденбург-800» перерезали вам линии связи, взяли под контроль ближайшие мосты и обеспечили войскам вермахта беспрепятственный проход в режиме лёгкой прогулки.

— Во-вторых, вы прохлопали первый авиаудар.

— В-третьих, качество вашего командования войсками ниже уровня ратных ополчений Александра Невского. Поясню. Командование узнаёт, что где-то прорван фронт и посылает туда стрелковую дивизию. Без авиаприкрытия, без разведки, не обеспечив связи. Пока дивизия доходит до назначенного рубежа, она попадает под воздушный налёт, а то и неоднократно. Теряет до трети личного состава, изрядную часть транспорта, боеприпасов и вооружений. И главное. Бросив дивизию неизвестно куда, вы не знаете, что на неё накатывается армейская группа, в составе которой пара танковых дивизий и пара моторизованных, которая просто-напросто давит нашу несчастную дивизию, не снижая скорости.

— На этом дело не кончается. Узнав о гибели дивизии, вы не формируете спешно армейскую группу войск, не организуете глубокоэшелонированную оборону, а посылаете навстречу ещё одну дивизию или даже полк. И немцы, посмеиваясь и покуривая на ходу, давят танками одну вашу часть за другой.

На генералов за столом не оглядываюсь. Жалко и неприятно на них смотреть. Пожалуй, надо снижать давление.

— Вот мы быстро их приучили собственный устав соблюдать. И без бокового охранения и авангардной разведки не делать ни шагу. То и дело они попадали под миномётный или артиллерийский обстрел, напарывались на заминированные участки, их уничтожала наша штурмовая авиация. Они попытались в самом начале окружить Брест. Одну группу войск мы уничтожили, вторая успела унести ноги, но всыпали им знатно.

Хотел спросить, кто им мешал так воевать, но не стал сыпать соль на раны.

— Да, я понимаю, что наш устав упирает на наступательные действия, но ведь и оборону не отрицает. Добавлю: отступление — законный войсковой манёвр, который надо проводить так, чтобы максимально обескровить наступающего противника и замедлить его продвижение.

— Вам всем надо учиться воевать. Всем! Начиная от рядового до генерала. Пуще всего, генералам! Подумайте над этим, хорошенько подумайте. Несколько дней у вас есть. Дня через два-три я пришлю вам группу инструкторов, и приступайте к обучению. Учиться вы должны постоянно. Даже боевые действия рассматривайте и как экзамен и как очередной урок.

Окончание главы 1.