Полуостров Сталинград

— Нас могут освободить наши…

— Не приведи господь, — Карл аж вздрагивает. — Если большевики не успеют нас вывезти, они нас просто расстреляют.

Карл напоминает приятелю, что было неделю назад. До этого несколько дней к ним приближалась канонада. Глаза многих камрадов стали светиться надеждой — наши близко. Ещё больше всех возбудила мощная и довольно близкая, километров за пятнадцать-двадцать, бомбёжка. Они опытные солдаты и сразу распознали родные юнкерсы по звуку от пролетевших рядом самолётов. Но выскочившие из «казармы» камрады вернулись обратно разочарованные. С помощью ухмыляющихся конвоиров. Позже пронеслась весть, которой многие не хотели верить. Юнкерсы бомбили генерала Хайнца. Большевики использовали трофейные самолёты. Не хотелось в это верить, но тот же Фридрих с мрачным видом подтвердил, что юнкерсы сопровождались русскими самолётами. Бипланы даже с большого расстояния ни с чем не перепутаешь. В люфтваффе таких нет.

Теперь Фридрих вздыхает. Через пять минут друзья затихают под шерстяными одеялами. В пододеяльниках, между прочим. Жизнь-то постоянно улучшается. Если бы еще не герр майор.

28 июля, понедельник, время 07:25.

Площадка рядом с «казармой» военнопленных, колхоз «Красный Октябрь».

Drum links, zwei, drei!

Drum links, zwei, drei!

Wo dein Platz, Genosse, ist!

Утренняя зарядка заканчивается ежедневным, кроме воскресенья, утренним издевательством. Это герр майор приказал, сволочь большевисткая. Их военнопленная рота дружно марширует под песню немецких коммунистов, утаптывая грунт до каменной твёрдости. Для Карла и многих других неожиданная новость, что у германских коммунистов, этих предателей нации, был свой марш.

Самый настоящий садист этот герр майор. Сначала заставил выучить, а затем петь хором. И не просто петь. Карл помнил, как плотный и крепкий, среднего роста герр майор с малиновыми петлицами с тремя красными «шпалами» буквально бесновался. Его помощник, молодой офицер с тремя красными кубиками объяснил причину.

— Это бодрая, энергичная песня. А вы поёте, как на похоронах…

А как иначе? Некоторые камрады потом жаловались, что их чуть не стошнило. Самому Карлу тоже было не по себе.

Как-то всё утряслось. Научились они петь громко, стараясь не задумываться о смысле. Фридрих попробовал поговорить с тем самым помощником, который велел называть себя старшим лейтенантом. Вернулся разочарованный.

— Он говорит, что Советский Союз Женевскую конвенцию не подписывал, а в Гаагской ничего не сказано по поводу уважения к религиозным и политическим воззрениям.

Настроение поднимает завтрак. Кормят их всё лучше и лучше. Неделю назад стали давать сливочное масло по утрам. Почему нет? Их же ребята помогали отремонтировать маслобойку и даже улучшить, в роте есть очень неплохие механики из ремонтного батальона.

И предстоящий рабочий день радовал Карла. Друг Фридрих сумел выпросить его себе в помощники в мастерскую при местной кузнице. Фридрих хоть сам не ремонтник, он служил заместителем командира пехотного штурмового отделения, но до войны работал на сталелитейном заводе и в слесарном деле знал толк. А сам он когда-то, ещё школьником, подрабатывал в автомастерской. Да многие из камрадов имеют опыт работы с железками. Германия — индустриальная страна.

Приём на работу прошёл мгновенно. Фридриху хватило одного ответа на его простой вопрос:

— Паять умеешь?

— Яволь! — такой опыт у Карла имелся.

До кузницы краем деревни, они проходили мимо огородов, их довёл один из конвойных автоматчиков. Весёлый парень отворяет неказистую дощатую дверцу и кричит внутрь.

— Михеич, принимай германский пролетариат!

— Михейтч, это кузнец. Он здесь главный, — поясняет Фридрих Карлу.

— Гутен таг, Михейтч, — здоровается с широкоплечим невысоким мужчиной с мощными руками Фридрих. Карл повторяет приветствие и сразу решает, что кузнец им не рад.

— Он с утра всегда такой, — поясняет Фридрих и добавляет, — да и не с утра тоже…

Конвойный уходит, Карл задумчиво провожает его взглядом. В окошко видно, как солдат удаляется.

— Он что, охранять нас не будет?

— Будет, — бросает Фридрих. — Вокруг деревни посты стоят. Не сбежишь, если надумал.

Да и куда бежать, если подумать. Ходили такие разговоры, когда к ним стала приближаться канонада. И быстро увяли, когда грохот пушек и разрывы авиабомб стал постепенно удаляться. Окончательно надежду погасил каптенармус Фриц, как самый информированный из них. Он обратил внимание камрадов на то, что канонада смещается на юго-восток очень медленно, иногда по сутки-двое грохочет с одного места.

— Что это значит, камрады? — вопрошал Фриц. — А то и значит, что русские каким-то образом лишили нашего Гудериана звания «быстроходный». Наши не наступают, а выгрызают землю у русских. Наверное, это даже хорошо. А то получится, как в прошлый раз.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил недовольно кто-то. Последний намёк многим был неприятен. Большая часть камрадов была из 18-ой дивизии панцерваффе. На данный момент дивизия уже была вычеркнута из числа действующих соединений вермахта, но об этом никто не знал.

— Очевидный факт, камрады, — Фриц слегка вскидывает вверх ладони. — Если наши ударят сюда, то русские, спокойно и не торопясь, уведут нас вглубь территории. И местное хозяйство эвакуируют, скотину точно угонят. Русские говорят, что Гудериан в самые удачные дни продвигается не больше, чем на пять километров.

Аргумент. Они, даже нагрузившись скарбом, легко сделают за сутки не меньше двадцати километров. А если машину или хотя бы телеги в помощь дадут, то и сорок будет по силам. И то, что канонада уходит в сторону от них, они сами слышат.

Работать Карлу понравилось. С фермы, которая летом находится в лесу, им принесли кучу дырявых железных вёдер. Не эмалированных, оцинкованных. Такие вёдра со временем всё-таки ржавеют, цинковое покрытие не вечное, и первым делом щели появляются в месте стыка дна и боковины.

— Это паять? — с сомнением оглядывает железную рухлядь Карл.

— Найн, — Фридрих приступает к работе, параллельно обучая приятеля. — Русская методика реанимации хлама.

Жесть одного ведра идёт на вырезание нового днища, чуть шире, чем диаметр дна. Хватает на два экземпляра. Лишние миллиметры загибаются вверх (или вниз, как посмотреть) под прямым углом. Уменьшенный таким образом диаметр уже должен точно соответствовать нижнему диаметру ведра.

— Или немножко больше, — Фридрих показывает ладонями расходящиеся направления, — чтобы внатяжку вбить. Смотри не перестарайся с допуском. Сильно широко сделаешь, всё поведёт, и ничего не добьёшься.

Вставлять новое дно надо не до конца, оставить полоску жести, которую надо загнуть вовнутрь и «обнять» «бортик» днища. Закончив первое изделие, Карл показывает его другу. Тот заставляет его сплющить получившийся шов, прибить его ко дну.

— Тогда точно не отвалится, — поясняет Фридрих.

Михейтч особого внимания на них не обращал, грохотал своими молотками, изредка привлекая на помощь Фридриха. Карл не вникал, что они там отковывали. Какие-то скобы, костыли…

Жестяные работы Карлу понравились. Начиная с третьего ведра, он работает, почти не задумываясь, и к концу дня кучу дырявых ведёр сменяет стопка отремонтированных. Когда они прибирались в кузне в конце дня, — Карл слегка потряхивал правой рукой, гудящей с непривычки, — к ним заглядывает Егоритч.

— Ого! — восхищается оберхаупт и говорит что-то непонятное, но по тону одобрительное. — Вы прямо стахановцы.

Он вознаграждает их пачкой русских папирос. Карл не курит, поэтому Фридрих забирает их себе.

— С меня сахар или белый хлеб, выменяю — отдам.

Ощущая приятную усталость, друзья возвращаются в казарму. Обед им привозили на телеге. Удивился Карл такому обслуживанию, а Фридрих посмеялся его удивлению.

— Всем развозят. Не принимай это за особую заботу. Собирать всех на обед в одно место — огромная потеря времени. Многие ведь работают за несколько километров от деревни. Легче им обед привезти, чем приводить или привозить в казарму.

Гляди-ка! Карл немного удивляется такой разумной постановке дела. Не всё русские делают через левую пятку.

Когда они приходят к казарме радостной вестью встречают их камрады. Герр майор сегодня не приедет. Не будет этого садиста и завтра. Карл вместе со всеми испытывает головокружительную эйфорию.

— Господи! — возводит очи к небу Фридрих. — Спасибо тебе за два счастливых дня.

Вокруг весёлый оживлённый гомон, в казарме почти никого нет, все на улице. Любуются солнечным вечером, сидят кружками, обсуждают новости. Счастья добавляет лень конвоиров. Так-то они должны погонять роту на вечерней прогулке, заставляя горланить ненавистный коммунистический марш. Ограничиваются построением, перекличкой и дружным выкриком «Гитлер капут!» и «Да здравствует Сталин!». И даже не ругают за недостаточную громкость.

Перед вечерним построением Фридрих приносит Карлу изрядный кусок рафинада. Жить можно и в плену.

Герр майор приехал только в среду.

4 августа, понедельник, время 09:30.

США, Вашингтон, Белый Дом.

— Давайте вы начнёте, Джордж, — президент решает начать с представителя военных. Все остальные, которых всего двое, Донован и Гопкинс, молча соглашаются.

Генерал Маршалл подходит к занавешенной крупной карте, одёргивает шторку.

— В целом можно решить, что начало войны для Германии складывается удачно, — генерал водит указкой по карте западных областей СССР, где обозначены линии фронта. — Немцы легко выбили русских из Литвы, — это одна из прибалтийских стран, — сильно продвинулись на Украине. Здесь на юге им удалось оккупировать до сорока процентов от всей территории Украины. Таким образом, группы армий «Север» и «Юг» достигли впечатляющего результата.

— Без сомнения, это можно считать успехом. Это и было бы успехом для Германии и катастрофой для России, если бы так же легко немцы взяли бы Белоруссию, — генерал обвёл указкой овальную область на карте. — Но группа армий «Центр» будто в скалу упёрлась.

— А что там произошло в Литве и Украине? — Рузвельт положил одну руку на свой любимый письменный стол и теперь вертит в руке авторучку. Они все сидят за столами и столиками, так удобнее манипулировать документами.

— На севере от Белоруссии в Литве, фронт русской армии обвалился почти мгновенно. На юге, Украине, русские войска, более многочисленные, чем в Литве и Белоруссии, ещё посопротивлялись несколько недель, но в итоге были разгромлены. Хотя и не совсем. Вмешался генерал Павлов, тот самый командующий в Белоруссии. Он подверг коммуникации группы «Юг» массированным бомбёжкам, оспорил у люфтваффе господство в воздухе и часть уже оккупированной территории вернул, — Маршалл обрисовал небольшой кусочек уже захваченной Украины. Затем указка поднялась выше.

— То же самое он сделал на севере. Отнял у немцев сравнительно небольшую территорию занятой ими Литвы. Тем самым он ясно дал понять немцам, что не собирается отсиживаться у себя в Белоруссии.

— Подытожьте, Джордж, — просит президент.