На золотом фронте

— Вот беда-то, рука похудела, — говорит мне девица. Я ей говорю, что это хорошо, значит скоро заживет. А она плачет:

— Теперь я и в Сретенск не попаду, раз у меня рука без доктора заживет.

Тут я сообразил, в чем дело. Собрал много тряпок, положил ей на руку, забинтовал так, чтобы «больная» рука была вдвое толще здоровой. После этого лег немного отдохнуть, но вскоре хозяин меня разбудил и весьма тревожно заявил:

— Что же мне делать с дочкой — рука все больше пухнет, пожалуй, ее придется отправить к доктору — операцию делать; мы со старухой не знаем, как ее отправить одну. Просим вас — может быть вы ее возьмете с собой и покажете знакомому доктору.

В это время входит дочка:

— Да как же он поедет, у него лошадь расковалась.

Тогда хозяин говорит: «ну, ладно, поезжайте вместе до Сретенска, дам я вам двух хороших лошадей, а эту племянник угонит в сельсовет обратно». Я, конечно, на это предложение согласился, и мы с этой девицей поехали в Сретенск. Захватила она с собой кое-какие вещи, и на двух свежих лошадях к вечеру того же дня добрались до Сретенского перевоза, а паром доставил нас в город.

Я, признаться, никак не мог понять, на кой шут это понадобилось хозяйской дочке выдумывать всю эту историю с рукой. Когда мы приехали в Сретенск и девица узнала, что мне нужно ехать в управление, то она пустилась, несмотря на позднее время, разыскивать какого-то Васю и сказала мне, что утром она познакомит меня с «ее Василием». Оказывается, отец этой девицы не соглашался отдавать ее за Василия замуж, а мать ее, вернее мачеха, поддерживала в этом отношении старика... Вот девица нарочно занозила себе руку, чтобы удрать оттуда, а меня использовала для достижения своей цели, на что я, конечно, не сердился, а был очень рад помочь.

На другой день ко мне в управление явился Василий, который оказался нашим приисковым десятником. Он очень извинялся за беспокойство и очень меня благодарил за помощь, которую я оказал его невесте — теперешней жене, а также за то, что ему жена привела двух лошадей и сундук с вещами.

Я бы не рассказывал об этом факте, если бы этот Василий не сделался крупным нашим работником. Он окончил курсы техникума, затем учился в Промакадемии и в настоящее время управляет одним большим нашим районом; мы с ним большие приятели и часто со смехом вспоминаем об этом случае.

Тот управляющий, которого я оставил на моторке, кое-как оттуда выбрался и то же самое, верхом на лошади, доехал до деревни. Он и в настоящее время работает в золотой промышленности на очень ответственной должности и хотя верхом ездит все еще скверно, но золотую промышленность знает прекрасно. Кроме того он замечательно хороший человек и превосходный работник, хотя ужасно любит писать и пишет тов. Серго Орджоникидзе такие длинные докладные записки, что их немыслимо дочитать до конца.

Зимовье, где я остановился, было маленькое, сколоченное на живую руку из досок

Из других таких интересных посещений можно было бы отметить еще несколько, например, мое посещение с т. Кантером Дарасунского рудника, который в то время принадлежал Дальбанку, и когда только-только Григорий Иванович Перышкин начал банковиков обхаживать, чтобы получить рудники в ведение золотой промышленности.

Когда я приехал с Кантером на этот рудник, то там буквально ничего не было. Ехать пришлось на лошади, дорога была отчаянная и, можно сказать, вымотала всю душу. Сейчас на Дарасун проведена не плохая автомобильная дорога, а кроме того заканчивается железнодорожная узкоколейка протяжением 108 км.

На Дарасуне я пробыл несколько дней. Спали мы вповалку в конторе, причем т. Кантера ужасно кусали блохи, и он не мог спать. Меня почему-то блохи никогда не кусали, чего не могу сказать о клопах. Их тоже было тогда на приисках великое множество. Вообще условия жизни на приисках и, в частности, на Дарасуне были отчаянные. Никакого сравнения нет с теперешним Дарасуном, с поселками, которые выстроил Михаил Иванович Новиков, с теми замечательными рудниками и той прекрасной флотационной фабрикой, которые там теперь имеются.

На обратном пути в Москву я заехал на Урал, там дело обстояло лучше, чем где бы то ни было. На юге Урала я осмотрел рудник Кочкарский. Там была электростанция, но турбина была оттуда увезена в Челябинск. Пришлось заново строить электростанцию. Очень было много недостатков и на этом руднике, но все-таки это было предприятие, которое могло работать и которое уже работало. Там работал в то время инж. И. А. Рутковский, который много хорошего принес золотой промышленности, и если одно время запятнал себя вредительством, то впоследствии исправился и заслужил амнистию. Было на Урале много хороших дельных партийцев, из которых впоследствии вышли прекрасные управляющие, руководители наших приисков. Тут я убедился еще раз в мудрых словах тов. Сталина, что люди на местах были не плохие, и работа шла, нужно было ее усилить как следует.

Наши инженеры поехали в Америку осматривать заводы и драги

Затем я посетил Миасс, который в то время не давал почти никакой добычи. Тогда еще не было ни драг, ни Мелентьевского рудника, ни фабрики. Инж. И. А. Рутковский работал тогда на Кочкаре и на Миассе. Затем там работал т. Золотько, и, наконец, много труда положил т. Лацкий, а в особенности т. Баранов, который был первым восстановителем и организатором работы на Кочкаре и в Миассе. Затем нужно отметить работу американского инж. Литтльпеджа, который ввел на Кочкаре американские методы работы, построил там настоящие шахты. Он был там главным инженером.

Затем я поехал знакомиться с Северным Уралом, с нашими платиновыми приисками. Большую работу по восстановлению добычи платины и по монтажу драг на Урале провел Сулимов Алексей Егорович, до сих пор работающий в золотой промышленности, а также П. В. Щука.

В 1926 г. была послана специальная комиссия в Америку для того, чтобы там на месте ознакомиться с оборудованием, с техникой производства и выбрать наиболее подходящий тип драги для работы в Сибири и на Урале. Наши инженеры весьма подробно осмотрели заводы Мерион и Бюссайрис, которые занимались постройкой драг и изготовлением частей для них. Кроме того, драги собирал завод Юба в Калифорнии. Этот тип драги и приняли наши инженеры с изменениями в расчете на большую крепость наших грунтов, чем на реке Сакраменто. В Калифорнии драгами работают мягкие речные наносы без всякой валунистости; там работают драги с размерами черпаков в 22 фута. У нас в уральских условиях такими драгами нельзя работать, и А. Е. Сулимов остановился на 13,5-футовой драге. Такие драги были поставлены на Урале, в Тагиле и на Ису (изготовлены они были Путиловским, ныне Кировским заводом).

Работами этими занимались инж. Дрозжилов, Мисюревич, которые ездили в Америку и там достали проект, чертежи и некоторые запасные части. Монтаж первой драги проводил инж. Серебряков. Огромная работа проведена А. Е. Сулимовым, который это дело возглавлял. Из местных работников на Урале, именно в Кытлыме, нужно отметить Крючкова — это старый кадровый рабочий, вышедший из настоящей, как говорят, рабочей семьи, воспитавший и подготовивший много умных молодых работников, которые теперь работают в золотой промышленности.

Так восстанавливался золотой Урал, и так стал он расти дальше.

Пущены были все старые прииски, построены многие новые рудники. Здесь же очень много было открыто новых россыпей, и начали работать такие рудные месторождения, о которых раньше и понятия не имели.

Очень много сделали для Урала проф. А. П. Смолин, Ушаков и Василий Павлович Трифонов, который и в настоящее время работает у нас и прославился открытием новых рудников, таких как Мелентьевский. Кроме того, мы выстроили заново рудник Березовский. Этот рудник старый, старше, чем Кочкарь, но капиталисты разрабатывали его только сверху, а вглубь не шли. Инж. Емельянов поставил водоотлив, а я помог привезти две турбины Юнгстрема из Баку, и Березовский рудник вырос за эти годы в крупнейшее предприятие, которое закреплено было усилиями И. С. Ершова — управляющего Уральского треста, очень много за последние четыре года сделавшего для золотой промышленности Урала.

С Урала я поздно осенью 1928 г. вернулся в Москву, но мой очерк первой поездки по Дальневосточному краю, Сибири и Уралу будет неполным, если я ничего не скажу о старателях.

В то время, когда я пришел на золото, старательский труд еще не был в порядке, не был как следует организован. Я сейчас опишу, в каком состоянии мы застали этот вид добычи и как в дальнейшем шло его развитие. Я располагаю материалами обследования свыше двух тысяч старателей на Дальнем Востоке, вернее Забайкалья. Этот материал сообщен мне М. С. Буховым, который принимал участие в его оформлении.

Материал представляет собой огромную ценность и дал основание для целого ряда выводов в налаживании старательского труда в нашей промышленности.

Материал этот собран в 1928 г.

Прежде всего, сообщу цифры. Обследованы были 2326 старателей. Все они были объединены в 220 артелей. Эти старатели разделяются на старателей, не связанных с крестьянским хозяйством, — 79,3% и 20,7% — крестьян из окрестных деревень. Примерно 75—85% этих старателей были семейными. Все это было в большинстве русское коренное население, связанное с местностью, где производились работы.

Старательские работы велись тогда совершенно примитивным образом: лоток, бутара и американка и доводка на вашгерде. Вот и вся механизация, которой располагали тогда старатели. Лотком пользовался одиночка, американку применяли небольшие артели в 5 и 8 чел. Артель в 20—30 чел. пользовалась бутарой. Ямные работы велись без крепления, оттайку вечной мерзлоты вели пожогами, без вентиляции. Технические силы были только на некоторых приисках, на большинстве же приисков технического персонала совсем не было. Технический персонал там, где он имелся, загружен был совсем не технической работой — производил учет выпуска нормированных продуктов, составлял договора со старателями, вел заготовку лесоматериалов и всю канцелярскую работу.

При организации артели обычно появлялась инициативная группа, а еще чаще один «инициатор», так называемый старшина, — очень часто не рабочий, а просто эксплоататор мелкого пошиба, извлекающий выгоду из неосведомленности и неграмотности старателей. К тому времени, к которому относится обследование, уже существовал закон о старателях, и нормальный устав артели старателей был утвержден НКТ РСФСР.

Вначале, перед организацией артели, инициативная группа старателей намечала в управлении прииска участок для разработки и выясняла предварительные условия, на которых может быть сдан участок. Затем набиралась уже сама артель, причем подбор членов артели производился не только с учетом пригодности к работе, но часто и по соображению родства, свойства и т. д. Затем «выбирали» уполномоченного, оформив, так сказать, его «избрание» на общем собрании артели. Желающие после этого войти в сформированную уже артель принимались по общему согласию всей артели. В таком же порядке производилось и исключение из членов артели. «Выборность» уполномоченного в артелях существовала так, как это требовалось по закону, но фактически не всегда осуществлялась. Уполномоченные часто менялись путем назначения или даже путем самочинного захвата прав.