Старец Ефрем Катунакский

Пречистая Матерь вас призывает к нелегкому труду — подвизаться с ревностью и без устали.

Будем всегда оптимистичны, всегда радостны, потому что мы находимся в послушании у Пресвятой Девы.

Совсем не просто повернуть старое дерево так, как ты хочешь.

Все они хорошие, старые монахи Ватопеда (я бы отважился даже назвать их благоухающими цветами Святой Горы), но немного резкие, негнущиеся, жесткие.

И это потому, что провели много лет, живя по своей воле. Но и они — дети нашей Пресвятой и хотят спастись.

Наша задача сейчас — это послушание им, большое терпение и сильная молитва за них.

Если вы нуждаетесь в 10 "градусах" молитвы, то ватопедские отцы — вдвойне, в 20-ти.

Я, отсюда, со своего места, вот что чувствую: не успею закончить молитву, как она сразу же поглощается вами. Так что понимаю, какую нужду вы имеете в духовной помощи.

Тот, кто сказал: "Даждь кровь, чтобы получить Дух", — знал, что говорил.

"Учения труды многие и горькие, но плоды сладки".

И святые Сорок мучеников говорили: "Терпяще настоящая доблественне, радующася надеемыми"[90] и т. д. Пришел час не только читать об этом, но и действовать.

Будем всегда молиться за ближних своих, и тем более за тех, кто находится рядом.

Вначале, всегда так-очень тяжело, но когда придет время пожинать плоды — будем радоваться.

В надежде на будущую жизнь, на воздаяние, на райскую сладость все нынешние печали переносим и терпим с великой радостью.

Так и вы размышляйте.

Имейте в виду, что придет день, когда ватопедские монахи будут вас благодарить и целовать, как детей своих, потому что вы их спасли, исправили, так как вернули монастырь к общежительной жизни. Поэтому все трудности, которые вы встречаете, все препятствия, все проблемы понесите безропотно и с благодарностью.

Итак, желаю вам смелости и отваги, благодать победит и восторжествует. Пречистая Дева — ваша Помощница.

Пребывайте всегда, без устали, с ревностью, в послушании Ей. Понуждайте себя к исполнению заповедей Ее. Аминь.

С отеческими молитвами, иеромонах Ефрем Катунакский.

[Данное письмо принадлежит к числу тех писем, в которых Старец общается с детьми на понятном для них языке]

Богоявление, 1987 г. Один сон в Фивах.

— Добрый день, малыш.

— Добрый день, батюшка.

— А не скажешь ли ты мне, что это за город такой?

— Батюшка, это Фивы.

— Фивы? Не узнать их теперь. Малыш, не знаешь ли ты, Константина, который работает в банке?

— Батюшка, это мой папа!

— Это твой папа? А ты кто такой?

— А я Георгий — старший его сын. А ты, батюшка, может, отец Ефрем?

— Да, дитя мое, я отец Ефрем, но откуда ты меня знаешь?

— У нас дома, в комнате моего папы, есть твоя фотография, и я по ней тебя узнал. Батюшка, а можно я поцелую тебе руку?

— Ты поцелуешь мою руку, а я тебя поцелую. Чмок-чмок.

— Батюшка, давай пойдем к нам домой, и папа, и мама очень обрадуются, когда тебя увидят.

— Сейчас не могу, спешу на Святую Гору. В другой раз, когда приеду, приду к вам в гости. Я просто пришел узнать, как поживает твой папа. Прошло уже около двух месяцев, и нет ни одного письма от него, я забеспокоился, может, что-то случилось, может, он болен. Я ему написал так много писем и не получил ни одного ответа.

— Батюшка, не обижайся на моего папу. Он не болен, он здоров. Но только он жалуется, чуть что случится.

— Может, ты знаешь, есть ли у него какая жалоба на меня?

— Батюшка, он тебя очень любит, все время о тебе нам говорит.

— Я хочу тебя попросить кое-что сделать для меня.

— С удовольствием, батюшка.

— Я сейчас уйду, а ты, когда вернешься домой, поцелуй своего папу от меня и скажи ему, что я обижаюсь на него, потому что он мне не пишет, ни на Рождество Христово, ни на Новый год не написал мне. И я начинаю беспокоиться, почему же он мне не пишет. А теперь, давай я тебя поцелую, прекрасное мое чадо, я уже опаздываю, как бы не упустить поезд.

— Батюшка, и я хочу кое-что тебя попросить — поминай меня в своей молитве.

— Я всегда молюсь и за тебя, и за твоего брата, чтобы вы выросли хорошими детьми, хорошими христианами, чтобы ваши родители смотрели на вас и радовались бы, что проведут возле вас добрую старость. Мы опять увидимся и даже очень скоро.

Так закончился мой сон.

[Письмо, написанное одной госпоже, которая дала отцу Ефрему свою кровь во время его болезни в 1974 году. С тех пор он называл ее мамой.]

Катунаки Святой Горы, 1 января 1988 г.

Многоуважаемая моя, любимая моя, золотая моя, милая моя мамочка!

С глубоким уважением и с большой любовью

преклоняю колена

и целую твои ручки,

целую твои глазки,

целую и материнское твое сердечко,

чтобы ты меня благословила. Аминь.

В письме своем ты у меня просишь все наоборот. Мама (о, какое сладкое имя) молится за свое чадо, а не чадо за свою достопочтенную маму.

Но когда ты меня заставляешь, я обязан послушаться тебя и помолиться:

Бог — Утешитель,

Дух мира,

Дух любви,

Дух сладости,

Дух радости,

Дух счастья,

Дух блаженства,

Бог всех любящих Его,

Бог — Свет и Светодатель,

Тебя просим, Тебя молим, к Тебе припадаем:

Приди, приди, приди и к нам, смиренным.

Пошли один луч на рабов Твоих

и помоги им, и просвети их, и научи их, чтобы и они стали избранными Твоими сосудами, дабы и они унаследовали вечные блага, которые уготовала отеческая Твоя любовь. Аминь.

С отеческими молитвами, отец Ефрем Катунакский.

Святая Гора, 20/2 января 1988 г.

Возлюбленные во Христе чада мои Георгий и Виктория!

Отечески вас обнимаю и целую.

Получил вашу посылку после того, как вы приехали из Египта. Весьма вас благодарю.

Пишу вам с запозданием, потому что и я переживаю период искушений, и сейчас, когда пишу вам, делаю это с усилием над собой.

Даже и не знаю, что вам написать…

Долголетний опыт меня научил, что все, что под небом, все есть суета и ложь[91].

Как я сейчас вижу мир и все мирское? Семьдесят шесть лет шагаю по этой жизни. Хочу уйти как можно скорее. Мир этот полон мук и горечи, и редко, очень редко встречаешь радость.

И куда же я пойду? Это тоже большой вопрос. Вопрос скорбный и утомительный…

Устает человек в этом мире.

Сейчас вспоминаю нашего старца Иосифа, который часто говорил: "Хочу уйти, очень устал. Вся жизнь моя — сплошное мученичество".

Это он нам часто говорил, но мы, молодые тогда, не понимали значения его слов. Он умер в 60 лет, а я вступаю в 76-й год. Сейчас только понимаю, что он имел в виду, говоря эти слова. Слова, исшедшие изнутри, из его опыта. Ну ладно, не хочу вас утомлять своими проблемами — у вас и своих хватает.

Целую вас по-отечески. Иеромонах Ефрем Катунакский.

Катунаки Святой Горы, 6/19 февраля 1988 г.

Возлюбленные во Христе души мои, Елевферий, Евфросиния и Михаил!

От души желаю, чтобы Господь наш Иисус Христос послал Ангела Своего и направил стопы ваши и деяния на путь мира, на путь любви, на путь освящения по святой Своей воле. Аминь.

Не могу спокойно писать, не могу сдержать самого себя — мне хочется кричать, вопиять отсюда, из Катунак, чтобы вы меня услышали:

"Поздравляю, поздравляю,

поздравляю вас с новорожденным,

будем ему радоваться все вместе!"

Не знаю, сколько раз я его поцеловал. Не могу насмотреться на это радостное создание по имени Михаил, которое вам подарил Бог.

Вот я и думаю: что же такое хорошее вы, родители его, сделали, что Бог дал вам этого ангелочка?

Чадо мое золотое Евфросиния, ты помнишь, что я говорил тебе несколько лет назад: "Евфросиния, ухаживаешь ли ты за своей мамой? В будущем увидишь, какую награду уготовала в душе своей. Сейчас сеешь — завтра пожнешь".

Уже сейчас чувствуется молитва твоей матери, в результате чего — это благословенное дитя, Михаил. Ах, какое милое, радостное имя!

Вошел в купель — и стал уже сын Божий и брат Христу, наследник Бога и сонаследник сладчайшего Иисуса[92].

Сияет на его лице свет Святой Троицы.

Сияет свет Воскресения.

Сияет свет Свободы.

Сияет свет Сыновства.

Сияет свет будущей радости.

Возрадовались святые Ангелы, старшие наши братья, радостью великой. Всплеснули руками своими в веселии, славя Бога по вхождении Михаила в благоухающую Православную Церковь Христову, и записали его в книгу жизни на Небесах.

Сколько бы ни писал, сколько бы ни говорил, но суть в том, что я не могу достичь полноты этого младенца.

"Что будет младенец сей?" (Лк. 1, 66).

Бог знает. Во всяком случае, сияющее и благоухающее будущее предуготовляется. Это видно уже сейчас.

Чада мои Елевферий и Евфросиния! С рождением Михаила дом ваш вошел или, вернее, поднялся в иную духовную сферу.

И я, скудный, худший из всех, отсюда, напоследок, вам желаю:

мира и любви,

здоровья и радости.

Сладчайший Иисус и Пресвятая Дева

да будут царствовать в вашей семье.

Аминь. Аминь. Буди.

Иеромонах Ефрем Катунакский.

Радость моя, благословенная малышка и мудренькая учительница.

Желаю тебе, всегда да будет Покровом и просвещением твоим Всесвятая Дева. Благодарю тебя, что иногда нарушаешь мое спокойствие, посылая сюда ко мне посетителей из числа своих учеников.

Хочу ответить на твое письмо, которое ты передала с господином профессором.

Ты пишешь мне, что просишь Господа об избавлении меня от болезней моих, но я хочу попросить тебя, чтобы ты не молилась так, по крайней мере, обо мне. Проси Господа о даровании мне терпения, а не избавления от болезней. Многому нас учат святые Отцы, но еще больше научаемся от нашего скудного жизненного опыта.

Вот тебе моя исповедь.

Примерно шесть лет назад я был в больнице, в Афинах, по причине случившейся экземы. Когда вышел оттуда, мы пошли поклониться святому Нектарию на острове Эгина. Едва приложившись к святой главе, я сразу почувствовал благоухание. Для себя я это объяснил так, что многие скорби меня ожидают. Так и случилось.

Когда мы вернулись в Афины, в Каллифею[93], я прилег на кровать и сказал отцу Иосифу: "Я совсем разбит. Мне кажется, что сто человек меня избили палками".

С тех пор до сего дня прошли уже годы, как я лежу, тебе это известно.

Много лет назад у меня возникла киста копчика, причиняющая ужасные боли. Кистовые свищи, от большой закупорки, начали очень болеть, жечь меня, — это было признаком того, что вскоре должны открыться раны.

Опять мучения и другие гнойники страшнее первых.

Лежать на правом боку не могу, болит, очень болит.

Лежать на левом — не могу.

Лежать на спине? Не могу — болит.

Что делать? Что будет? Как все разрешится?.. Меня окружили со всех сторон, меня давят зловещие мысли, отвратительные.

Бог совсем меня оставил… Язва на ноге, экзема в сгибах ее. И в этом море скорбей, в тупике, вижу самого себя, одинокого, отчаявшегося бороться с горестными и захлестывающими волнами. Ко мне приблизилось и меня захватило отчаяние… Еще и сейчас, если вспоминаю это, — меня всего бросает в дрожь, охватывает ужас.

Братии моей ничего не говорю. Внешне кажусь спокойным, тихим, а на самом деле — я находился в аду. Так наставлял меня святой наш старец Иосиф: в Раю ли мы находимся, или в аду, мы не должны проявлять это внешне, — должны всегда казаться бесстрастными.