Через смерть

– Господин капитан, на первом посту задержан всадник, – доложил прибежавший вестовой.

– Кто прибыл?

– Дворянин, энц Роила Донса.

– Пропусти. И сообщи о прибытии эну Линессе.

– Господин капитан, дворянин заявил, что прибыл к вам.

– Хорошо, сейчас выйду.

Прибытие энца Роилы меня озадачило, тем более, верхом. В прошлый раз он покинул замок в возбуждённом состоянии. Как понял, он был раздражён, что помолвка не состоялась и я не находил причин, для чего ему нужен Валео Мирони. Именно не лейб-капитан Мирони, а Валео Мирони — безродный холоп, хоть и стоявший на иерархической лестнице сейчас примерно на одном уровне с дворянином по крови, но это только благодаря наградам и воинскому званию.

Не успел приблизиться к стоявшему энцу Роиле, как тот быстро заговорил:

– Валео Мирони, вы бесчестный человек! Воспользовались своим положением и… я вас вызываю на дуэль до смерти, здесь и сейчас!!! Выбор оружия за вами! Мои секунданты прибудут через полчаса. У меня не…

– Энц, успокойтесь! И объясните, что происходит?! – опешил от напора дворянина.

– Вы не знаете?! Я вчера получил письмо от эну Линессы, в котором она разрывает наши отношения и официально отказывается от помолвки! Никого, кто бы мог её заинтересовать, здесь я не вижу, а ваш рассказ о войне, так её впечатлил! Валео Мирони, я вас вызываю на дуэль! Удосужьтесь принять мой вызов.

– Энц, я военный и идёт война. Разве не слышали указ Императрицы о запрете дуэлей с участием офицеров? – всё-таки моя просьба нашла отклик у Доанны Первой и буквально в последний раз, когда прибыл императорский почтмейстер, до всех солдат и офицеров довели указ Доанны Первой о моратории на дуэли с участием офицерского состава армии. Наказание за непослушание, как и предполагал, было сурово — участников дуэли ждёт смертная казнь через повешенье, а что может быть страшнее такой унизительной казни для дворянина или офицера я не знал.

– Я ознакомлен, – резко ответил энц Роила, и сняв перчатку со своей руки, бросил мне в лицо.

Воцарилась тишина. Стоявший рядом и всё видевший гвардеец скинул с плеча свой мушкет и засвистел сигнал тревоги. Подбежала во главе с офицером дежурная группа, а я стоял, играя желваками, пронизывая взглядом энца.

«Такое оскорбление спускать нельзя, – думал я, просчитывая варианты ответных действий, – пусть нас обоих казнят, но честь офицера дороже жизни. Жаль, конечно, погибну не в бою, а от удавки на шее, но другого варианта выйти из сложившейся ситуации не вижу».

– Отставить! – скомандовал гвардейцам, взявшим на мушку энца. – Лейтенант Захирки́, отведите людей в расположение, а сами передайте командование сменщику, вы мне понадобитесь.

– Но…

– Исполнять!

Мы остались с энцем одни. Я пристально смотрел на нервно вышагивающего дворянина и находил только одно объяснение его безрассудному поступку — это любовь. Понимает ли он, что у него против меня, хоть на рапирах, хоть на кулаках шансов абсолютный нуль? Да, понимает, прочитал на его лице и всё равно идёт на отчаянный шаг, чтобы не столько отстоять свою честь, а чтобы наказать ту, в которую безрассудно влюбился, забрав с собой и меня. Можно за былые заслуги рассчитывать на снисхождение и направить прошение заменить повешенье расстрелом, но от этого не легче — итог один.

Подбежал чуть запыхавшийся лейтенант.

– Захирки, у меня к вам просьба стать моим секундантом. Уважаемый энц меня оскорбил не как офицера, а как равного по табелю о рангах и задета не только моя честь, но честь… моей семьи.

– Господин капитан, но согласно указу, это не имеет значения. Вы находитесь на действительной военной службе, при исполнении и…

– Лейтенант, я жду ответ! Соответствующее письменное распоряжение я подготовлю, и к вам претензий не будет, – сказал, как отрезал. Назад пути нет. И обратившись к энцу, поинтересовался, – когда прибудет ваш секундант?

– Он уже прибыл, во-он идёт.

От ворот, неторопливо, шёл полненький мужчина средних лет.

– Что ж. Тогда через полчаса возле летней беседки. Оружие — рапира. Лейтенант, подготовьте необходимое, а я составлю письменное распоряжение.

Рука дрожала, и почерк плясал, не желая фиксировать последнее волеизъявление. Глубокий вздох, выдох.

«Валя! Успокойся, что тебя так трясёт?! Вроде не боишься, сколько раз смотрел смерти в глаза, но сейчас почему-то не по себе», – разговаривал сам с собой, стараясь угомонить разыгравшиеся нервы. Наставив пару клякс, ну не привык я к обращению с архаичными письменными принадлежностями, а ещё дрожь в руках. Нет, надо что-то делать! Прикрыл глаза, глубоко вздохнул. Задержал дыхание, глубокий выдох. Повторил так десяток раз и нервы успокоились. Дрожь в руках ушла. Ум прояснился. Ещё раз пробежал глазами составленное распоряжение и встал из-за кабинетного стола.

Только прибыв к беседке, обнаружил, что забыл надеть шинель.