Мертвые хватают живых

— Не паясничай, Тоне! — непривычно резко отреагировал президент. — Все это очень серьезно… Предположим, нам удастся построить социалистическую страну… даже без "предположим": через несколько лет, несмотря на блокаду, мы безусловно закончим восстановление хозяйства и объявим о построении в Югославии социализма. Но можешь ли ты ответить на вопрос, что станет со страною после меня…?

"Не "что", а "кто", — мысленно поправил его Кардель. — Конечно, я. Или Ранкович, если, само собой, не удастся его свалить". Вслух, разумеется, он этого не сказал, как не сказал, что об этом должна болеть голова у преемника: ни к чему будить в Брозе демона подозрительности. Вместо этого он широко улыбнулся:

— … Процветающая социалистическая Югославия, пример для всех стран народной демократии!

Это прозвучало почти как тост, поэтому президент поднял свой наперсток и смочил губы коньяком. Его примеру последовал и Кардель. Сделав глоток кофе, Тито вздохнул:

— Ты молод, Тоне. У тебя отличные мозги, и как теоретику тебе нет равных. Но ведь существует еще и практика… Мы обязаны думать о будущем страны: плох тот политик, который не пытается заглянуть хотя бы на несколько десятков лет вперед.

— И что же вы там видите, господин президент? — осторожно спросил Кардель.

Вместо того чтобы ответить своему собеседнику, Тито сам задал ему вопрос:

— Скажи-ка, друг мой, кто воевал в нашей Народно-освободительной армии?

Ответ был столь очевиден, что Эдвард затруднился сказать что-либо внятное:

— Ну, народ…

— Хорошо, — не удержался от усмешки маршал, настолько явным было недоумение его идеолога, — я постараюсь конкретизировать свой вопрос. В довоенном Королевстве СХС, заметим на будущее, правила династия из аграрной Сербии. Кто еще, помимо этих, давших государству название и тем самым ставших титульными национальностей, проживал на территории королевства? Черногорцы, босняки, мусульмане, албанцы — не считая совсем уж по мелочи: русских и русинов, мадьяр, евреев, цыган и так далее. Так вот, я спрашиваю тебя, кто из них входил в состав партизанской армии (по крайней мере, до того, как мы смогли проводить призыв, что, как ты помнишь, было уже перед самой победой)?

— В подавляющем преимуществе сербы и черногорцы, — по лицу Эдварда было видно, что он еще не начал понимать своего собеседника, но на пути к этому.

— Ну, вот, — с горьким удовлетворением кивнул головой Тито, а хорваты в это время самозабвенно дружили с Муссолини и Гитлером и вовсю строили свою "Эндеха", попутно вырезая сербское население. Точно также "патриотично" и с не меньшей любовью к сербам вели себя боснийские и герцеговинские мусульмане…

— Товарищ главнокомандующий, — Кардель постарался спрятать свою обиду и недоумение за шутливой официальностью, — но это же общеизвестные факты…

— … Которые мы из политических соображений стараемся не поминать лишний раз (хотя я всегда считал, что подобное поведение больше свойственно страусам, и ни к чему хорошему, в конце концов, не приведет!). Памятуя об этих "общеизвестных", как ты выразился, фактах, политикам нашего уровня нужно делать выводы! Закрывая эту тему, помянем албанцев, которые спят и видят, как бы выпереть нас из сербского лона — Косово, а потом не мытьем, так катаньем присоединиться к Албании. А что: Албания от моря и до моря (отчего бы им и не прихватить часть Черногории) — звучит очень даже гордо!

— Ну, на это у них кишка тонка!

— Пока, друг мой Тоне, это пока кишка тонка! Сегодня ни они, ни кто другой и пикнуть не посмеют, а что будет завтра? Поехали дальше! Сербы, как ты знаешь, устроили два антитурецких восстания и с помощью русских первыми из югославянских народов восстановили свою независимость и государственность. — Лизнув коньяку, Тито добавил: — Которую и поднялись защищать в сорок первом. Каково им смотреть, что федеральное правительство направляет и без того скудные средства на развитие народного хозяйства не им, а в Македонию (этих не ублажишь, запросятся в Болгарию) и в Косово, албанцам? А хорватам, так и не создавшим за всю историю своего национального государства, хочется ли им делиться произведенным национальным продуктом с депрессивными регионами? А словенцам? Ты же знаешь, что промышленное развитие обеих этих республик сильно опережает остальные части нашей федерации. А ведь к тому же и хорваты, и словенцы, как мы с тобой помним, под турецким ятаганом никогда не жили, развивались в рамках относительно либеральной Австро-Венгрии. Они, понимаешь, не дикие славяне, а цивилизованные европейцы, jebem te dušu! — хорвата по национальности, но общеюгославского политика по призванию и убеждениям, Броза возмущал национализм иных из его соплеменников.

— Но, господин президент, со временем эти различия сотрутся…

— Знаешь, в русском плену я слышал отличную поговорку: пока травка вырастет, буренка сдохнет. И потом: сколько лет марксизму?

— Ну, сто с небольшим.

— Современной экономической науке?

— Лет двести…, - похоже, Кардель окончательно потерял нить разговора.

— А христианству, без малого, две тысячи, расколу его на православных и католиков — тысяча, исламу — почти полторы тысячи лет. Хотим мы того или не хотим, но с конфессионным фактором тоже приходится считаться: это вопрос цивилизационый, и не гоже забывать, что за мировыми религиями стоят тектонические силы!

— Кстати сказать, товарищ президент, послушайте, есть один замечательный пасхальный анекдот!

— Да подожди ты, попробуй хоть полчаса побыть серьезным! — вконец осерчал маршал. — Посмотри, что мы имеем в ФНРЮ с точки зрения распространения религии? Православных в Сербии и Воеводине, в Черногории и части Боснии и Гереговины, католиков в Хорватии, Словении и в тех же Воеводине и Боснии, в которой также в большом количестве имеются и мусульмане, коих в Косово вообще несколько больше, чем, честно говоря, хотелось бы. Теперь, после всего вышесказанного, вопрос: что может удержать эту страну от распада?

— Если бы ваш вопрос был сформулирован несколько иначе, и вместо "что?", прозвучало бы "кто?", я бы с уверенностью сказал, что только вы, — второй секретарь давно убедился, что восточная лесть, прямолинейная и грубая в отличие от европейской, именно в силу своей природы действует безотказно.

— Считай, что я изменил редакцию своего вопроса.

— Может быть, коллективный президент с попеременным председательством представителя от каждой из республик? — осторожно предположил Кардель.

— Будет еще хуже: с одной стороны, отсутствие какой бы то ни было дееспособности, а с другой — каждый новый временщик будет тянуть одеяло в свою сторону, и в итоге все передерутся!

— Против этого, господин президент, есть один безотказный прием.

— ?

— Общий враг, не важно, внешний или внутренний.

— Насчет внешнего все понятно, но кого ты предлагаешь на роль врага внутреннего?

— Знаете, товарищ маршал, умные люди говорят: было бы алиби, а труп всегда найдется!

18

Из протокола заседания Секретариата Информбюро 20–22 апреля 1950 г. (текст и стиль подлинные, цитаты приведены без изменений).

В.Григорьян. В феврале-марте этого года, накануне так называемых "выборов" в югославскую Скупщину, мы оказали помощь югославским коммунистам политэмигрантам в разработке планов работы в связи с этими "выборами": в связи с этим была издана на сербском языке листовка — обращение к югославскому народу, которая затем была распространена в Югославии. Накануне "выборов" в югославскую Скупщину были организованы радиопередачи советских радиостанций на Югославию по специально разработанному плану.

Часы показывали 7-15. Шошкич был мрачнее тучи. Впрочем, ожидать, что в тогдашней ситуации у него будет другое выражение лица, было бы достаточно странно: второе за несколько дней убийство с неочевидным мотивом, да еще среди подозреваемых иностранцы, причем двое из них — русские! Подполковник расположился в единственном кресле, а Борисова и Клаутов — невыспавшиеся и тоже не слишком радостные — чинно уселись перед ним рядком на кровати. Через открытую форточку в комнату лился еще свежий утренний воздух, и то ли из-за этого, то ли от недосыпа или от волнения, а скорее всего, и от того, и от другого, и о третьего Татьяну начала бить крупная дрожь. Насупленный Петр накинул на нее плед о приобнял за плечи.

— Что мне мешает задержать вас на семьдесят два часа? — хмуро спросил Шошкич.

— Элементарный здравый смысл, — желая показать, что он абсолютно спокоен, Клаутов широко зевнул. — Я не буду говорить о нашей невиновности — она ничуть не меньше, чем у всех остальных жителей этого отеля. Просто через трое суток тебе придется нас отпустить, а российский консул, с которым я свяжусь перед тем, как отправиться в кутузку, настоит на нашем скорейшем возвращении на родину. Не имея возможности немедленно предъявить нам обвинение, ты будешь вынужден с этим примириться, и потеряешь в результате своего порыва свидетеля. Даже двух.

— Которые, между прочим, — включилась в разговор Таня, — являются вашими, Душан, союзниками и, оставаясь на свободе, не исключено, смогут помочь вам найти настоящего убийцу.

— Неужели? — кривовато улыбнулся подполковник.

— Во всяком случае, очевидно, что убийцей старика Симича является тот же человек, что и автор анонимного звонка, порекомендовавший обыскать наш номер, — наугад сказал Клаутов, считавший, что с пятидесятипроцентной вероятностью это был именно телефонный звонок, а не анонимная записка…

— Откуда ты знаешь про звонок? — подался вперед Шошкич.

— … Значит, он не стал писать, — с удовлетворенным видом покивал головой Петр. — Ты меня удивляешь, Душан: как я еще мог себе объяснить, что обыск ты провел только у нас в номере? Хотя бы для приличия пошмонал бы еще у кого-нибудь…

— По… что? — не понял серб.

— Поискал, — поправился журналист, — извини за жаргонное словечко, случайно вырвалось.

— И только у нас в комнате установили подслушивающее устройство! — внесла свою лепту Таня.

— Не только у вас, — отмахнулся подполковник, решивший, похоже, не тратить времени и сил на отрицание очевидного для его излишне догадливых "клиентов".

— Кстати, о "жучке", — настырно продолжила Борисова, — может быть теперь, когда вы уже знаете, что мы в курсе, его уберут? А то как-то неуютно себя чувствуешь в постели, зная, что случайным вздохом можешь ненароком возбудить мальчиков из вашего ведомства… Всякие фантазии, знаете, мешают нормальной работе!

Клаутов, не ожидавший подобного хулиганства от Татьяны, слегка покраснел, а Душан, ни слова не говоря, выразительно даже для русского глаза шевельнул губами, подставил под люстру стул и, покопавшись пальцами где-то в ее нутре, спустился на пол, держа в руках неприметную вещицу размером с однокопеечную монету.

— Ловкие вы ребята, как я погляжу… не ясно только пока, это на руку мне, или нет. Рассчитываю на вашу скромность: ни к чему оповещать остальных об этой маленькой хитрости.