Шашлык из леопарда

— Нет… Нет еще.

— Но, знаешь, Анька, я тебя не подвела тогда. Мне у тебя прощения просить не надо. Я ж за тобой, умной, другим путем шустрила… всякие курсы там. Ну, и по самообороне тоже. Я ж тоже шустрая. Меня ж научили, как мизинчики ломать. Я хи-хи, и мизинчик ему сразу раз — и вывихнула… Нет, ну он, конечно, терпеливый парниша, есть за что его уважать. Помнишь, как он все пальчик отводил, когда коньяк свой пил… смешно. Прямо, как скрипач.

— Он сказал, что старый спортивный вывих.

— Вот, подружка, точно! — чему-то обрадовалась Ленка. — Считай, что не соврал… Точно, не соврал! — И вдруг сразу вся затихла на несколько секунд. — И вот что, подруга. Честно скажу. Все нормально. Так и должно было быть. Знаешь, я хоть палец ему и ломала, но потом так хотела, чтобы и Андрюха так умел… как этот козлина… легонько так, тепленько, только-только по волоскам… ювелирно, знаешь. Дулась на него. Целый комплекс нажила… Ё-маё, Ань, это ж как героин! Раз кольнулся и — все… и даже если соскочил, все равно потом всю жизнь про него, проклятого, день и ночь будешь думать. Лежи!

Ленка вскочила и куда-то пропала.

Эти руки, да, Ленка, эти пальцы, ты бы тогда научила меня их ломать все, по очереди…

Нет, это ты сейчас себе выдумываешь, дура! А тогда были только эти пальцы. И как будто даже его самого целиком не было… Один "героин". Одной дозы для очень умной и самоуверенной дуры достаточно.

— Вот, хлебни-ка!

Ленка крепко подхватила ее под голову, приподняла.

Она, не глядя, отхлебнула. В меру горячий, в меру крепкий чай с сахаром и лимоном.

Потом еще чем-то грохнула Ленка… И вправду, тазик принесла.

— Но и это не главное, Ань, да?.. Стой, не отвечай… То есть лежи давай… Это я просто о главном. Я тебе сейчас все это главное порежу, как огурчик, — и кусочками дам, чтобы ты не давилась всей правдой сразу. А потом будет еще одно главное. Еще один огурчик, да?

Ленка оглушительно затаила дыхание. Потом неслышно вздохнула.

— Ну вот, подруга, слушай. Ты мне, значит, ничего не говоришь, но все происходит рядом со мной по такому, самому-самому банальному сюжету. Если бы не банальный, ты бы мне, может, и рассказала — а так, просто совсем уж дурой оказаться в моих глазах, да? Можешь не отвечать… Ты слушай. Первый кусочек. Ты банально залетаешь… У меня вопрос, почему ты, дура, не предохранялась. "Да" и "нет" не скажешь, поэтому отвечаю я. Потому. Потому что, если разобраться, залетела еще раньше… И вот в тот раз взяла и не предохранялась. Пальчики в перчатках не то, да? Да. Отрезаю второй кусочек… Ты говоришь ему всё про всё. Он говорит: типа, зря поторопилась… нет, он говорит, типа, мудро: "Мы зря поторопились"… Да?

— Ты — страшный человек, Ленка! Это ты — гипнотизер и телепат.

— "Да" или "нет"? Так он говорит?

— Да. Почти. Смысл такой.

— Как все в этой банально и однообразно!.. Ну. дальше — понятно что. Обещать — не значит жениться. Ты играешь на время, а он — со временем. Ему в Питер надо. Все устроить… И тихо так линяет. Отваливает. Ты вся в слезах и соплях идешь… Все-все! Тихо! — прикрикнула Ленка наперед, не дожидаясь, дернется ли подруга под пледом или нет. — Знаю, у тебя соплей не бывает. Просто вся сухая до донышка идешь, значит, чиститься, прости Господи. Потом тебе банально говорят, что детей у тебя больше не будет. "Анька, — говорю я потом себе, а не тебе. — Это просто "классика". Самая банальная "классика". Против этого никакой гипноз не действует. Против лома нет приема". Ты идешь домой, и твоя мама, Ольга Николаевна, Царствие ей Небесное, почему-то сразу обо всем узнает. Я ничего не знаю, а она узнает. А почему она так быстро узнала?.. Разрешаю — говори.

— У меня потом кровотечение было. Я не успела… Прямо при ней. Она испугалась, сразу — скорую… Ну, я тоже напряглась… А потом врач ей и намекнула. Там, в прихожей.

— У Ольги Николаевны сердечный приступ — и все. Я на секундочку буду циник, подруга. Так надо. Похороны проскакиваем. Я тогда была… Ты остаешься одна… Нет, ты решаешь остаться совсем одна. Ты мне еще звонишь. Мы еще видимся пару раз. Ты уже никакая. Ты сжигаешь мосты. Ты начинаешь долбиться… у тебя там шалман. Ты еще перед похоронами долбилась, что, не видно было? Если бы не начала, может, еще тормознула. Но ты же максималистка всегда была. Долбиться так долбиться. С универом понятно что. Потом был звонок твой. Ты все-таки тормознула. Почему? Почему именно тогда?

— У меня сон был…

— Сон?! — от души удивилась Ленка. — Ты же в сны не веришь.

— Не знаю. В этот поверила. Ко мне мать во сне пришла…

— Так. Тогда давай в подробностях, — очень заинтересовалась любившая всякие сны Ленка.

— Я и даю, Лен. — Под пледом говорить было легко, как-то приятно вибрировало тепло под пледом. — Я как раз на измену села и, сама не знаю как, заснула. Даже странно. Наверно, поэтому все казалось прямо, как в реальности. Она за мной в школу пришла. Представляешь?

Первый класс. За окном темно, очень темно, давно надо уходить, все уже ушли из класса, кроме нее. Почему она застряла, непонятно. Она собирает какие-то вещи в портфель — учебник, карандаши. Торопится, но при этом почему-то боится выйти из класса… Долго, очень долго идет к закрытой двери. С трудом открывает ее, будто дверь с другой стороны сдерживается очень тугой пружиной.

Она с трудом протискивается наружу… а там ничего нет. Только маленькая "полочка" на огромной высоте, над землей… а в стороне — не допрыгнуть! — школьная лестница, как скелет огромной змеи, сложенной в колена до земли.

А внизу — там, где должен быть выход из школы, раздевалка, двери… только уже ничего нет, одни бетонные плиты какие-то со штырями, торчащими вверх. И стоит мама и ждет ее.

Она кричит маме с этой "полочки": "Мама!" Кричит в ужасе. Последняя надежда, что только мама поможет, снимет с этой страшной высоты. Мама поднимает глаза, смотрит на нее снизу — и видно, что мама ничего не может сделать. Просто стоит так горестно, потерянно…

Она не может спрыгнуть — страшно! А мама не может уйти, не забрав ее из школы, которой уже нет. И она все стоит на этой "полочке", а у нее за спиной раз и навсегда закрытая дверь класса, которую теперь — она точно знает! — никак не открыть, потому что не повернуться и сил не хватит.

И она стоит так, на месте, глядя вниз на маму, и не знает, что делать.

И друг "полочка" под ее ногами начинает гнуться вперед, вниз — и ноги начинают скользить. Она съезжает… мама внизу с ужасом смотрит на нее… И она падает, летит вниз!

— Я проснулась и заорала. Я поняла, что мне конец, и это было последнее предупреждение. Я сразу решила, что делать.

— И через две недели ты мне уже звонила из аэропорта.

— Через десять дней, Лен.

— За десять дней разменяла квартиру?!

— Долго ли умеючи…

— Ну да, с твоими гипнотизерскими способностями долго ли… Но знаешь, Анька, я тоже шустрая.

— Это для меня не новость.

— Погоди, не перебивай. Слушай. Я уже через два дня после того, последнего звонка, поняла, что ты не пропадешь. Ты что думаешь, я пробила живо твои координаты. Про Владивосток, конечно, ничего не узнала, но узнала, что ты еще две недели назад была-жила в отличной двухкомнатной, типа, сталинской квартирке на Проспекте Мира… а теперь вдруг оказалась в однокомнатной, в городе Пушкине. Оцени, подружка, мою веру в тебя: у меня и в мыслях не было, что ты скинула свою квартиру за наркоту… голос у тебя не такой был. Я так и подумала, что ты разменялась куда-нибудь… но уж точно не на Питер… значит, в другую сторону — скажем, на Нижний или на Екатеринбург какой-нибудь. Так далеко, во Владик, моя мысль не залетала. А зря… Значит, я тебя недооценила…

— А ты не подумала, что во Владике наркота дешевле, чем в Екатеринбурге.

— Нет, тогда спросить было не у кого… А что, правда? — Ленка на несколько секунд задумалась, даже нахмурилась. — Знаешь, не подумала именно потому, что ты себе плацдарм под Москвой оставила… Нет, ты оцени.

— Ленка, я тебя люблю! — призналась она.

— Я это и так знаю, — не воодушевилась подруга. — Иначе бы сцену тебе устроила, когда ты появилась снова-здорово. Через два года. Честно скажу тебе, Анька… я так рано тебя не ждала. Прикольно, да?

— Хочешь — "да", а хочешь — "нет"… Это потому что мне самой жутко интересно, что дальше будет.

— Не торопись, тазик еще пригодится, — предупредила Ленка. — И вот когда ты вернулась так быстро, я сразу поняла, что там был "второй звонок". Там, где ты отсиживалась, с тобой еще что-то случилось… Может, даже пострашнее, чем здесь. И когда я тебя увидела на улице, я так сразу и поняла… что так и есть. Ты идешь такая навстречу, вся такая собранная, уверенная… точно, соскочившая… и глаза у тебя… ну как у Терминатора. Я подумала: "хуже уже не будет, раз стало настолько хорошо и круто". Что, угадала?.. От себя, от своей кармы даже во Владик не убежишь. Там ты за что боролась, на то и напоролась… Я подумала: "так мужиков ненавидеть, со одного захода… бывает, конечно, но тут не та история". И я подумала: что может быть самым худшим? И почему ты совсем завязала, и сразу вся такая крутая стала и совсем не добрая. Думала, думала и придумала, что ты там налетела… в смысле, не залетела, а налетела там на какой-нибудь шалман, и тебя какие-то гады пропустили по кругу…

Ленка примолкла, взяла плановую паузу, присмотрелась.

Она лежала под пледом, теперь как струнка натянутая… и ждала от Ленки одного — вот сейчас она отпустит, ослабит струну. Подруга поможет, раз взялась.

— Вот! — воодушевилась Ленка, видя, что угадала и можно угадывать дальше, будто в игре "Как стать миллионером".

Похоже было на то, что остался один, последний вопрос… На весь миллион!

— А потом… я вообще, ничего не поняла! Оказывается, ты замужем да еще за ментом! "Это как?!" — думаю. И тут мне приходит совершенно бредовая мысль: да тебя какие-нибудь менты и пропустили…

В животе сжалось, дышать стало невмоготу.

— Погоди, Лен, секунду… Подложи подушку.

Ленка все сделала молниеносно, бормоча по ходу — между прочим:

— Я же тебя знаю — ты всегда идешь на боль. Чтобы все самой пересилить. Знаешь, я не верила в это и в то же время была совершенно уверена…

— Не пропустили. Не успели, — выдавила она из себя.

— Вот и слава Богу! — как бы подытоживая, легко сказала Ленка. — Я тоже так думала. А то бы ты не пережила. Тебе нужно дальше всё про всё рассказать?.. Подумай. Хочешь "да", хочешь, "нет". И так уже все ясно… И еще ясно мне, почему ты с этим ментом разбежалась.

— Да…

— Что "да"?

— Я расскажу, — собралась она. — И все.

И Ленка просто стала молчать.

Во Владике ее взяли секретарем в суд.

Потом она развязала… Как-то очень скоро все случилось. Познакомилась — вот смех! — с прокурором, который учился в Москве, на юрфаке. Общих знакомых нашли, кого-то из преподавателей повспоминали, оценки у них одни и те же хватали — так и понеслось… Была с им в какой-то компашке… Он иногда покуривал, для ради понта. Поссорилась с ним в тот вечер — и свалила. Прихватив "косяк" — назло и про запас.

Где-то на окраине дело было, она даже адрес тех прокурорских друзей не знала, он ее привез туда на своей праворульной, почти новенькой "камри". Свалила в темноту и, дура, решила проветриться, пройтись… Часа в два ночи. Тепло было.