Ксения

* * *

При тусклом свете простой лучины они сидели друг против друга.

— Так вот ты какая, — сказала панна Марина. — Люди мои добыли в Москве твое изображенье и привезли в Самбор. Я тогда уже думала о тебе. Ведь все говорили, что он к тебе слаб. К кому, думала я, к кому? Меня он не любил. Да и я его не любила. Правда, в Москве золото и драгоценности ослепили меня, но уже через несколько дней его убили и бросили, как собаку, в яму. Тебе жалко его?

— Он был несчастен, — ответила Ксения.

— Но в нем был огонь, и этот огонь его сжег…

Она помолчала.

— Тебя плохо изобразили, но я тогда уже поняла, что ты хороша. Ты красивей меня. Не смотри удивленно. Я всегда мечтала быть первой красавицей. И на балу в Кракове, когда меня обручали, многим так и казалось. Но я-то знаю свои недостатки. У меня слишком вытянутое лицо, тонкие губы. Правда, талия! Тут я поспорю с любой королевой. Словом, я недурна тоже. И вот мы сидим, две бывшие царица с царевной, потерявшие все, даже молодость… Он погубил нас обоих. Я ненавижу его! Я проклинаю тот день, когда он впился в меня своим жадным взором. С той поры меня носит по свету, как оторванный лист. Я словно обезумела. Меня зовут вернуться домой, но я боюсь. Я с ног до головы облита нечистотами, они затвердели на мне, их уже не отмыть. Вся Польша смотрит на меня с презрением, и только в одном случае она позабудет об этом, если я вновь окажусь на троне. Победителей не судят. Тогда все, кто смеялся надо мной, будут льстиво целовать мне руку. Я обещала Сапеге и Морицу вернуться домой, но я не поеду. У меня одна дорога, в Калугу. Жалкий конец или новое возвышение. Если б ты знала, как ничтожен этот второй! Я не ставлю его ни во что. Он просто пешка. Но что делать, и пешки нужны в игре. А я теперь должна доиграть до конца. Я знаю, ты осуждаешь меня. Но все дело в том… — Она приблизила лицо к Ксении. — Дело в том, что я не могу никого любить. Если б я полюбила, хоть конюха, хоть простого солдата, я бы нашла успокоение. Но я их всех ненавижу…

Она опустила лицо в ладони, спросила глухим голосом:

— А ты, ты любила?

Ксения промолчала.

— Я вижу, я чувствую, тебе дано это счастье.

— Да и к тебе оно может прийти, — тихо сказала Ксения. — Человек создан с любовью, без любви он не может.

— Нет, — сказала Марина, — бог меня обделил.

— Ты утомилась, — сказала Ксения. — Сердце твое ожесточено. Оставь суету, успокойся. Взгляни на сирых и обделенных, приюти бездомного, исцели раненого. Отдай душу ближним, и свет божий не минет тебя.

Слезы покатились по щекам Марины.

— Нет, нет, — шептала она. — Грехов так много, не искупить. Я погибла, погибла…

Они помолчали.

— Как часто я думала, что жизни уж нет, — проговорила Ксения, — но вот проснешься утром, так станет ясен вдруг свет, так все ново кругом, так запоют птахи, что, право, хоть руки раскидывай и лети… Нет, надо жить, как живет все кругом, хоть дерево, хоть река, хоть зайчик лесной… Вокруг ходит смерть с косой, так неужто ей покоряться? Нужно жить изо всех сил…

Марина вытерла ладонью слезы.

— Я у Морица тебя выпросила. Как понимаешь, зачем?

— Ты не хочешь мне зла, — сказала Ксения.

— Тебе не хочу. Я знаю Морица, он болтун и щеголь. Так уже было. Заманит красотку, речами сладкими обовьет, а потом надругается.

— Ты строго судишь о нем, — сказала Ксения.

— Я знаю! — возразила Марина. — И хочу вызволить тебя. Теперь твоя воля. Можешь поехать со мной. Доберемся до Калуги, а там дам тебе провожатых и отправлю в Самбор, будешь в моих покоях по-царски жить. Ты говоришь по-польски, да и латынь, как слыхала, учила, тебе в самый раз посмотреть Европу.

— Я пострижена, — сказала Ксения.

— Великое дело! Тебя постригли силой. Ты примешь католичество, православный постриг потеряет власть. Я дам тебе письма к знатным шляхтичам, они выведут тебя в свет. Ты еще молода и прекрасна, не один властитель сочтет за честь повенчаться с тобой. Иль ты забыла, что многие из ваших земель были у нас королевами? Сама за датского принца собиралась. Так выйдешь! Ведь ты царевна!

Ксения улыбнулась:

— Не в славе и богатстве вижу я счастье. Нынче мне нечего искать, я покойна. Если же хочешь помочь, пусти на волю.

— Да где она, воля! — воскликнула Марина. — Кругом насилие, цепи да петли!

— Воля в душе, — ответила Ксения, — Я хоть бы и здесь осталась, а все равно была бы вольна. Но сейчас не о себе забочусь. Моя воля другим нужна. Ждут меня. Не поеду в другие земли, не стану искать другой жизни. Тут еще многое надо успеть.

— Что ж, — произнесла Марина, — как знаешь. В путь собирайся, нынче же ночью поедем. Я все по ночам, днем погоня за мной. Всю жизнь за мной будет эта погоня. А как устану бежать, лягу на землю, пусть давят. Ты тогда на могилку мою приди, кинь землицы. Или другой мой видишь конец?

— Я за тебя помолюсь, — сказала Ксения.