Жизнь на кончиках пальцев — 3

Сергей заторопился домой. Он беспокоился об отце. Думал, как прошел первый после болезни рабочий день Истомина-старшего. Вспомнил, что больше недели не виделся со Славочкой, довольствуясь только вечерними звонками. Но сегодня он так устал от собрания труппы, что хотел добраться домой и отдохнуть. А со Звездинской он увидится завтра.* * *

Мстислава со злостью швырнула телефон на стол. Пластиковый корпус аппарата заскользил по накрахмаленной скатерти и гаджет упал на пол.

«Ну черт с ним!» — подумала Звездинская. — «Разобьется — скажу Лёшику. Он новый купит. Давно пора менять!» — но тотчас встала и подняла аппарат. Пока скажешь, пока купит, а до тех пор нужно пользоваться тем, что есть.

Убедившись в том, что телефон цел, аккуратно положила его на скатерть, снова села. Уставилась на стоявшую в центре стола вазу с хризантемами.

Она так надеялась на встречу с Сергеем именно сегодня!

Она так хотела рассказать ему, что именно сделала для его карьеры на сцене!

Вспомнила о том, как два дня назад к ней в кабинет пришел хореограф театра и напомнил об обещании разрешить Диане Малышкиной начать репетировать в составе труппы.

Как долго ломалась, делая вид, что идет навстречу его пожеланию вразрез с правилами училища и ставит под удар свою репутацию педагога. Что ей в первую очередь нужно заботиться не о «хотелках» главного хореографа, а об ученице, которой подобные нагрузки могут оказаться не по силам. Что идет на нарушение только в силу уважения к «просителю».

Как «тактично» намекнула на то, что «рука руку моет». И если она согласиться обеспечить явку Малышкиной на репетиции и её участие в спектаклях, то вправе рассчитывать на ответную услугу.

— Чего ты хочешь, Славочка? — вздохнул хореограф.

— Юноша, — Мстя не желала сразу называть имя Сергея. — Тот, который, в принципе, остался в городе и поступил в твой театр только по моей настоятельной рекомендации. Помнишь о нем?

— Помню, — пожал плечами хореограф. — А что с ним не так?

— Все так! — рявкнула Звездинская. — Но я знаю тебя не первый год! Знаю, как любишь держать танцовщиков на коротком поводке! Как умеешь обещать роль и не дать её!

— Ну да, — усмехнулся собеседник. — А что плохого в подобной тактике? Никому не позволено забывать из чьих рук кормится. Помнишь притчу об осле и морковке, что вечно маячит у него перед мордой?

— Ты мне еще притчи рассказывать начни! — пренебрежительная улыбка искривила рот Звездинской. — Я твоими побасенками сыта по горло. И знаю тебя, как облупленного не первый год!

— И что дает тебе это знание? — голос хореографа звучал вкрадчиво. Он уже начал догадываться в какое русло свернет разговор с Мстёй, но хотел обо всем услышать от неё самой.

— Это знание, — разулыбалась Мстислава, — дает мне повод прийти к выводу, что именно в этом сезоне ты начнешь ставить новый спектакль! Потому как с премьеры последнего уже прошло три года!

— Верно мыслишь, — кивнул, — продолжай.

— Я хочу, чтобы Сергей Истомин получил роль в новой постановке! — выпалила Мстислава.

— Твои выкормыши и так будут задействованы во втором составе Щелкунчика, — пожал плечами хореограф, делая вид, что не понимает, куда метит Звездинская.

— Дурника из себя не строй! — Мсте начали надоедать уклончивые ответы. — Не во втором составе, а в первом! В спектакле, который собираешься ставить! Кстати, что это будет?

— Баядерка, — сквозь зубы процедил хореограф. — И роли я уже распределил. Нет для твоего протеже места в постановке.

— Так изыщи! — не собиралась сдаваться Звездинская. — Из Сергея получится великолепный Солор!

— Ага, — усмехнулся, — годиков через пять. Не раньше.

— Хорошо, — Мстислава решила немного уступить. — Пусть не Солор. Пусть брамин!

— Славочка, да ты никак спятила?! — брови хореографа удивлённо взлетели верх. — Любарский глотку перегрызет твоему юнцу за эту роль!

— А ты не говори ему, — вкрадчиво прошептала Мстислава.

— Уже сказал, — пробормотал хореограф. — Ты ведь знаешь, что мы с Богдасиком друзья. Вот и решил посоветоваться с ним, прежде чем браться за постановку.

— Знаю я какие вы друзья, — хмыкнула Звездинская. — Один матрац и общее одеяло вас сдружили.

— Моя личная жизнь не твоего ума дело! — разобиделся хореограф. — Я к тебе в постель не лезу — вот и ты не смей! Я ведь понимаю, что не так просто ты этого мальчишку двигаешь! Небось, весело кувыркаться в коечке с юнцом?

— Остынь, — Мстя поняла, что они с собеседником крепко держат друг друга «за жабры». Усугублять ситуацию, доводить пикировку до ссоры — смысла нет. — Давай лучше подумаем, какую роль ты можешь предложить моему, — выделила голосом последнее слово, — Сереженьке.

— Разве что раджу, — раздумывал хореограф. — Роль не главная, но и не самая последняя. И об исполнителе я еще думаю.

— Уже не думаешь! — Мстислава понимала, что на сегодняшний день она ничего большего из главного хореографа не выдавит. — Когда там у вас установочное? Послезавтра? Вот и объявишь труппе о своем решении.

— Собрание первого в девять, — хореограф встал, собираясь покинуть кабинет Звездинской. — Девочку, Диану Малышкину, не забудь отправить.

— К девяти ей нужно в школу, — попыталась найти «отмазку» Мстя.

— Пропустит, — отмахнулся собеседник. — Репетиции трижды в неделю и она обязана быть! Я хочу, чтобы Диана станцевала всю партию Феи.

— А если не потянет? — Звездинская сделала вид, что заботится об ученице.

— Потянет! — усмехнулся хореограф. — Ты, как я посмотрю, плохо знаешь своих учеников!

— Да куда уж лучше, — пробормотала Мстислава, глядя на закрывшуюся дверь. * * *

Обо всем произошедшем, равно как и о своей роли в событиях, Мстислава хотела рассказать Сергею сегодня вечером. Но вместо встречи удостоилась телефонного звонка, в котором Истомин сообщил, что вымотан и беспокоится об отце. Что едет домой, а с любовницей сможет встретиться только завтра.

Злиться до бесконечности и тем самым портить цвет лица — глупо. Да и один день, в принципе, ничего не решал. Звездинская снова взяла телефон. Набрала номер Гассерта:

— Как наши дела, Лёшик? — поинтересовалась вкрадчиво. — Мне еще долго Сереженьку в неведении держать? Слышала, что папочка евойный уже приступил к трудам праведным.

— Труды Истомина меня, как таковые, волнуют меньше всего, — в голосе Алексея слышалось напряжение. — Десятого состоится прием в мэрии, там я смогу с ним встретиться и поговорить. Если согласится спонсировать предвыборную кампанию без нажима с моей стороны — хорошо. А если нет — придётся прибегнуть к шантажу и озвучить нашу с тобой тайну.

— Да у меня уже скоро пузо на нос полезет! — взвыла Звездинская. — Сколько можно тянуть?!

— Не полезет, — успокоил, усмехаясь. — Тебе до пуза еще блевать и блевать. Кстати, как утренние недомогания? Прошли?

— Прошли, — пробормотала. — Правда, пришлось дозировку увеличить. По две капсулы принимаю.

— А вот это напрасно, — сухо проговорил Гассерт. — Нарушать предписания врача не стоило.

— А что мне было делать?! — взвилась Мстислава. — Одна помогать перестала, а до тебя не дозвониться! Сама я к твоему эскулапу не попрусь!

— Да он тебя саму и не примет, — пробормотал Лёшик. Помолчал: — В принципе, твоя личинка, тебе о ней и заботиться.

— Это ты кого сейчас личинкой назвал?! — Мстислава почувствовала, как к щекам хлынула кровь. По телу разлился жар. Лицо покраснело: — Уж не моего ребенка ли?!

— Твоего, твоего, — подтвердил Гассерт. — И не строй из себя мать-героиню хотя бы передо мной. Как мне помнится, идею об аборте ты еще не оставила?

— Никого я не строю! — Мстя была готова растерзать любовника. — И не смей мне хамить! Ты у меня на крючке! Не забывай об этом!

— Все! — Алексею надоели угрозы Звездинской. — Будем считать — поговорили. Ты, вообще-то, зачем звонила? Соскучилась? — ухмыльнулся. — Так я могу приехать.

Мстя прекрасно поняла, чем закончится визит Гассерта. Секса она если и хотела, то уж явно не с ним.

— Решила узнать как у тебя дела, — пробормотала. — Приезжать не нужно. Я, конечно, соскучилась, но что-то неважно себя чувствую.

— Дела у нас нормально, — констатировал и подвел итог беседе Алексей. — До одиннадцатого сиди на жопе ровно и не дёргайся. Я позвоню и сообщу, чем закончится встреча с Истоминым в мэрии. Если возжелаешь увидеть меня — только сообщи! Примчу в мгновенье! — нажал клавишу отбоя.

Мстислава положила телефон обратно на стол. Она была растеряна. Лёшик впервые с ней так разговаривал! А что если он надумал её бросить?! Что если все вот эти обещания поддерживать материально её и ребенка — пустые словеса? Что если он добьется содействия от Истомина-старшего, а после этого пошлёт её, Мстиславу, к черту?! Она бы, например, так и поступила. Наобещала с три короба, когда нужно лично ей, и забыла о посулах уже на следующий день после получения желаемого.

Звездинская почувствовала, как бьется жилка на виске. Как начинает раскалываться голова. Отчего-то снова затошнило.

Она пошла в ванную. Открыла шкафчик, в котором хранила медикаменты, вытряхнула в ладонь таблетку комбиспазма, добавила к ней еще две кругляшки но-шпа и капсулу, убирающую тошноту, зашвырнула все это в рот и запила водой прямо из крана.

Подумала, что сегодняшний день прошел совсем не так, как она запланировала и медленно побрела в спальню.

Ну что же, до одиннадцатого осталось всего-ничего. Она подождет. Она даст Лёшику возможность осуществить планы. А тем временем обдумает, как поступить, если любовник вдруг решит нарушить договоренность.

В том, что она что-то да придумает, Звездинская не сомневалась!

Через полчаса Мстислава уже крепко спала. Головная боль, а с нею и тошнота, прошли. Ей снилась собственная свадьба, где она в роскошном белом платье и фате стояла рука об руку с Сергеем, который не сводил с неё глаз.