Дьявольское казино. Взлёт и падение Lehman Brothers

* * *

Казалось, что общественное мнение о банкирах не могло стать ещё хуже, но именно это и произошло, когда Дик Фулд давал показания перед Конгрессом 6 октября.

Он не удержался от того, чтобы смотреть поверх очков, а не сквозь них (он страдал близорукостью), но и язык, и стиль его показаний были ужасающими.

— Эта боль останется со мной на всю оставшуюся жизнь, — сказал он о падении Lehman.

Но он был не готов признать, что раны были нанесены им самим. Вместо этого он обвинил слабый надзор, “сенсационное” освещение в СМИ и распространение слухов о коротких продажах.

Генри Ваксман, ершистый председатель комитета, сделал разорившемуся банкиру нехарактерно взвешенный выговор.

— Я не буду спорить, что вы плохо спите по ночам, — сказал он Фулду. — Но похоже, вы не признаёте, что сделали что-то не так.

14 октября Полсон пересмотрел TARP, чтобы воспользоваться частью из 700 млрд. долларов для приобретения прямых пакетов акций крупнейших финансовых учреждений — независимо от того, хотели ли учреждения или нуждались в том, чтобы правительство имело такие пакеты. Скупать токсичные активы было слишком сложно — и, как показала быстрая кончина Fannie, Freddie, Lehman и Bear, было слишком много возможностей для подтасовки цифр, когда дело доходило до их оценки.

В течение нескольких недель после банкротства Lehman даже с крупных корпораций, "голубых фишек", взимались почти ростовщические процентные ставки просто для финансирования повседневных операций, а бесчисленным малым предприятиям вообще не предоставлялось кредитов. TARP предназначалась для того, чтобы предоставить банкам подушку ликвидности, которая придала бы им уверенности, необходимой для возобновления кредитования. Но финансирование также дало Конгрессу право вводить ограничения в отношении печально известных щедрых бонусных фондов Уолл-стрит и вызывать их руководителей в Вашингтон на перекрёстные допросы.

Почему, хотел знать Конгресс, только благодаря программе финансовой помощи AIG ФРС перевела 13 млрд. долларов в казну Goldman Sachs, не говоря уже о неисчислимых прибылях, которые она получила благодаря дешёвым займам в своём новом статусе банковской холдинговой компании? И что ФРС получила от подписания контрактов, гарантирующих сотни миллионов долларов в виде бонусов сотрудникам подразделений AIG, чьи успешные продажи кредитно-дефолтных свопов оставили налогоплательщиков с дырой в 183 млрд. долларов? Затем Джон Тейн из Merrill Lynch уговорил своего нового босса Кена Льюиса одобрить более 3 млрд. долларов рождественских бонусов для своей команды в ноябре, только для того, чтобы обернуться и объявить, что Merrill сообщит о дополнительных убытках в размере 15 млрд. долларов за квартал — бремя, которое, естественно, ляжет на плечи налогоплательщиков, которые вложили 45 млрд. долларов в новую объединённую компанию.

И это было только начало. Руководители компаний с Уолл-стрит всю зиму и весну поджаривались на Капитолийском холме. В суровом свете комнаты для допросов они часто признавали, что их зарплаты была чрезмерны, что премии зашкаливали, что системе необходимо укрепить меры регулирования, демонтаж которых они лоббировали столько лет. Они обещали разобраться в своих действиях.

Но сделали ли они это? В течение года Ллойд Бланкфейн утверждал[98], что Goldman Sachs, первый банк, вернувший свои средства TARP, изначально не нуждался в государственной помощи и ему не грозил крах. Он даже пошутил в лондонской Sunday Times, что выполняет “работу за Бога”. Тим Гайтнер, ныне министр финансов США, быстро заявил СМИ, что это абсолютная ошибка.

После Бланкфейна пришел Даймон, затем Morgan Stanley и Bank of America и, наконец, что почти невероятно, осаждённая Citigroup. Так быстро, как только могли, они вернули свои средства TARP и вернулись к бизнесу — и бонусам. Другими словами, дьявол вернулся в казино, и ему не терпелось снова покрутить рулетку.

Исполнительный комитет Lehman наблюдал за всем этим и кипел от злости. Это было несправедливо. Бланкфейн признал это ещё в сентябре, когда звонил Фулду, чтобы утешить его.

— Приближалось наводнение; Bear был на первом этаже здания, а ты — на втором, — сказал он побеждённому сопернику. — Мы были на пятом. Наводнение остановили до того, как оно достигло пятого этажа.