Волчий огонь

11. Гер

Земляночка вытянулась на шкурах, прикрыв глаза. Нежась. Ленивая, влажная, с покрытой испариной золотистой в свете очага кожей. Гер нахмурился и сжал челюсти, натягивая футболку, но все равно не смог заставить себя отвести от нее жадный взгляд. Пожирал глазами каждый изгиб, каждую впадинку. Внутри недовольно заурчал зверь – не хотел уходить от самки. Противился.

Ее запах будоражил, привязывал к себе так, что и шаг физически в сторону было не сделать. Самого Гера это злило неимоверно – ранее он всегда был в ладах со своим волком. Прекрасно контролировал его, умел делать разумным…

Но этот постоянный голод по женщинам на Арае…

Он накладывал свой отпечаток. Дорвешься и не так-то легко отпустить и ту, которая и не очень волку твоему подходит. А тут же…

Зверь буквально внутри с ума сходил, за пару метров учуяв земляночку. Выл, заставляя сблизиться, взять, ни о чем не думать.

Как хорошо им с Диной было в хижине. Вдвоем. Жаль, что не вышло бы там остаться.

Жаль, что уже через несколько лун стая ее убьет по законам Араи, навязанным Конфедерацией. Черная давящая тень будто висела на Гером теперь все время, не давая свободно дышать, есть, спать. Горький привкус неизбежного на языке портил сладкий вкус своей самки. Тупая, глухая боль саднила в груди, заставляя подвывать заранее горюющего по паре волка.

Только что Гер мог сделать? Ничего. Отправить ее в огонь? Помочь добраться? Но его-то пламя не пропустит, он сгорит в нем. А не прыгнешь за ней, так свои разорвут в наказание, что помог сбежать. Да и волк эгоистично рычал на такой вариант. Как это он отпустит самку, сам погибнув? А ее, живую, потом кто-то другой будет брать?!

Не-е-ет…

Если Гер, как человек, допускал это, то зверь в нем готов был убить за одну мысль о другом.

Спрятать на Арае самку тоже не выйдет. Найдут. И опять же убьют обоих. Убежать по-другому с планеты никак. Корабли не садились на Араи, все скидывали с воздуха, девушек же вообще отправляли через телепорт. Последний раз десант Конфедерации высаживался здесь, говорят, лет пятьдесят назад, для зачистки одной взбунтовавшейся стаи. Но потерпел большие потери, и в следующий раз вместо армии на бунтовщиков просто распылили химикаты, превратив несколько гектаров леса в одно сплошное кладбище. Волки после такого надолго притихли и не высовывались. Одно дело умереть в пусть и неравном бою, успев порвать парочку противников, другое – бесславно блюя и испражняясь кровью. Вервульфы к такому готовы не были, и это надолго сломило и без того мрачную, суровую Араю.

Но все забывается. Тот случай оставил лишь смутный позорный страх и полное ощущение неизбежности. Нет выхода отсюда. Его просто нет и не стоит даже пытаться. Смирение – это всепоглощающее чувство наверно и было настоящим наказанием на Арае. Волку -альфе, а таких здесь было большинство, так как на Араю не отправляли обычный сброд, только великородных, было очень тяжело именно это принять. То, что надо смириться. Ломало, корежило психику и мечущегося зверя внутри. Но в конце концов каждый волк приходил к этому. Тускнел, успокаивался, принимал Араю как есть, навсегда сливаясь с ней.

Гер тоже. Он был уверен, что время бунта для него прошло, что он смирился со своей судьбой, но…

Но, Великий, как не хотелось терять Дину!

Покосился на нежащуюся у его ног землянку. Разомлевшая после случки самочка потянулась, слабо ему улыбнувшись, и, будто вспомнив что-то, с запозданием прикрыла свою наготу одной из шкур.

– Уже уходишь? – с таким искренним сожалением спросила, что Гер на это усмехнулся. Кивнул, застегивая штаны.

– Буди мальчишку, говори, чтобы опять бежал за едой.

– Ты же еще придешь? – прикусила губу Дина, садясь на настиле и придерживая шкуру на нежной девичьей груди.

Взгляд Гера прикипел к ее пальчикам, сминающим мех. Зверь внутри хрипло рыкнул, требуя заставить девушку убрать руку, открыться для него. Его самка, он хочет видеть…Гер отвернулся, раздражаясь.

– Быстрей давай, мне уходить пора, – буркнул тихо на Дину.

Та непонимающе хлопнула ресницами, обиженно поджала зацелованные припухшие губы, но вслух не сказала ничего. Встала и пошла к окну. Эта ее разумная покорность и умение не нагнетать и манила, и раздражала Гера. Раздражала тем, что он предпочел бы, чтобы ему как человеку она не нравилась. Было бы проще, если бы земляночка глупой и вздорной была.

А так ему и придраться не к чему…

Гер непроизвольно скрипнул зубами, слушая, как ласково и напевно она говорит с мальчишкой – сторожем. Зверь внутри недовольно фыркнул, соглашаясь с человеком, что надо бы ее поругать за излишнюю любезность с другим. Но Гер, конечно, не стал. Глупо…

Когда паренек убежал по поручению Дины, волк хотел было просто выскользнуть за дверь, но…

Не сдержался, все-таки притянул самочку к себе, жадно целуя в мягкие подставленные губы. Ее вкус как отрава: терпкий, сладкий, переворачивающий все внутри. Гер вжал Дину в стену, сам не до конца осознавая, что делает. Залез рукой под шкуру, в которую землянка обернулась, дотронулся до горячей, сочащийся скользкой влагой промежности. Нос защекотал пряный запах ее готовности для него. Голова закружилась, пульс опять бешено зачастил, рваными толчками разгоняя кровь. Раньше Дина такой не была, побаивалась его, особенно вначале, не сразу расслаблялась. С этой меткой же…

Гер рыкнул зло и отпустил девушку. Отступая, поймал на себе ее пьяный, полный желания взгляд.

– А как твое полное, настоящее имя? – вдруг спросила та.

Поколебался. Семь лет уже, как оно умерло вместе с его прошлым. И не надо ворошить. Но что-то заставило все-таки ответить.

– Герберт.

И выскользнул за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой.

Остановился, приходя в себя после нее. Втянул носом бодрящий ночной воздух, пропитанный хвоей и костром, и медленно побрел к главной поляне. Зверь царапал ребра изнутри. Зло, жалобно скулил: "Назад-назад-назад! Нам туда не надо! Зачем нам этот пьяный уже, волчий сброд. Пошли лучше к самочке нашей. Такая вкусная, мягкая, мокрая…Наша".

У Гера уже голова кругом шла от этого яростного спора с внутренним зверем. Было ощущение, что он сходит с ума, расщепляясь.

И зачем только укусил землянку?

И раньше было тяжело, но не так. Теперь же зверь внутри словно с цепи сорвался и требовал одного. Утащить свою пару подальше и не отпускать, пока не пропитается им насквозь, пока не обзаведется целой армией щенков. Примитивные, низменные инстинкты. Гер прекрасно понимал, насколько в данной ситуации они были глупы и неуместны, но на то они и инстинкты, что логике не поддавались, а бороться с ними тяжело.

Костер на главной поляне взвивался до небес, на пару метров раскидывая вокруг желтой искры. Зарево такое стояло, что светло было словно днем. И жарко. И от огня, и от разгоряченной, пьяной, пляшущей толпы вокруг. Довольные сытые волки горланили песни и упивались хмелем после посещения общего дома, где заперли восемь приведенных самок. Гер с ходу отличал тех, кто уже был там, а чья очередь еще не подошла. По взглядам, ухмылкам, рассказам. Внутри, где-то глубоко, неприятно скребло. Он не мог судить своих товарищей, прекрасно знал, что это такое, когда зверь внутри ревет уже от бешенства, требуя самку, но сам в общий дом не ходил. И брезговал, и было жалко…Лучше уж попытаться поймать только себе, наиграться, а там уж…До Дины у Гера были три самки на Арае, и у каждой сложилась здесь своя короткая судьба. Но итог всегда один. Смерть.

В груди опять болезненно кольнуло. Слишком быстро утекало время, приближая страшное будущее, и поделать с этим Гер ничего не мог. Хмурый, пробрался сквозь толпу к накрытым столам. Взял первую попавшуюся кружку с хмелем. Осушил ее за раз наполовину и уронил голову на подставленные руки. Опять Арая учила его смирению. Признать свою беспомощность, слабость. Геру эта наука давалась тяжело…

– А вот и ты, Пилот. Как знал, что сюда придешь после нее.

Гер вскинул опущенную голову и встретился взглядом с садящимся напротив стариком Харом.

11.1

Герберт прищурился, внутренне подбираясь и делая из кружки большой глоток. Хар смотрел прямо в глаза исподлобья. Когда опустился на грубо сколоченную лавку, тоже потянулся за ближайшим пойлом, не отводя взгляд. Ноздри вождя дрогнули, жадно втягивая ночной воздух.

– Был с ней, – покачал головой, цокая, – А ведь я себе забрал. Я мог бы сейчас тебя к ответу призвать, Пилот, а? Не боишься? Что мою самку…

Гер оскалился раньше, чем успел подумать. Вождь ухмыльнулся, издевательски выгибая бровь.

– Нюхай сильнее, старый Хар, и поймешь, что она только моя, – прорычал Герберт тихо, подаваясь к нему через стол, – Зачем вообще затеял это? Отдай…Разве я тебя полезного делаю? Не делай из меня врага…Тебе не понравится…

– Угрожаешь, щенок? – еще тише захрипел вождь, – Да я на лоскуты порву тебя раньше, чем успеешь обернуться!

– Можем провер-р-рить…– Гер со скрежетом провел выступившими когтями по столу, чувствуя, как нагревается, закипает кровь, готовясь к обороту.

Вождь проследил за его рукой, вгляделся в зарябившее лицо и примирительно бросил:

– Остынь, Пилот. Ты знаешь, что я хочу. Согласишься и ходи, сколько влезет, к паре своей. Трахай. Если, конечно, это не помешает нашему делу.

Замолчали. Гер убрал когти, отвел от вождя взгляд. Накатила тоска волной, как бывало всегда, когда дело касалось безумных планов Хара. Он устал от них, устал возражать, устал от одержимости старика. Щелкнул в кармане приемником-заглушкой привычным жестом, прежде чем тихо процедить сквозь зубы:

– Ничего не выйдет, Хар, сотню раз говорил. Это все лишь твоя догадка, но ты ошибаешься, скорее всего, а за бунт вытравят всю стаю, – Гер поднял на вождя тяжелый взгляд, – Хватит меня подбивать. Я не буду могильщиком…

– А кого тут жалеть? – Хар вспылил, повышая голосом, но тут же одернул сам себя, жарко, одержимо зашептав, – Кого, пилот? Половина – мрази конченные…

– Наши бр-р-ратья! – рыкнул Гер, опять заводясь.

– Как насмерть сцепляться, так ты и не помнишь о том, – фыркнул вождь пренебрежительно, – Да и очнись, Пилот! Мы все итак тут трупы! Все-е-е!

Он повел рукой в широком жесте.

– Гнием здесь заживо, деремся и дохнем за еду, лекарства, за вонючих, забракованных самок. Без права продолжить род, забытые собственными кланами, вычеркнутые. Мы. Тут. Никто! Так какая разница тебе, когда именно ты сдохнешь, если уже мертв. А это шанс!

– Это смер-р-рть. И ты навлечешь ее на всех нас, – Гер снова начал скалиться, не выдерживая. Он бы так не заводился, если бы не понимал, что старик шантажирует его Диной.

Не понимал, что тот специально дал ему шанс покрыть ее после метки, почувствовать пару, а теперь намекает на то, что, если Гер не пойдет на сговор, больше не подпустит его к земляночке. Нутро выворачивало. Желание кинуться на Хара и так вопрос решить становилось все более назойливым, но Гер пока еще был в себе и понимал, что матерый волк его победит легко. Это как человек Хар уже дряхл. Волчья же его сила только вступила в расцвет, энергия власти множит его мощь. Геру его не одолеть. Пока…

– Нет, это надежда! И, между прочим, не только твоя, но и самки твоей…– Хар прищурился, скалясь, и выдал почти ласково, – Как думаешь, она уже понесла? Я вот думаю, да…