Сильных потрясений и приятных сновидений

Глава 10

Гермиона проснулась от того, что кто-то легонько потряс её за плечо. Она открыла глаза и обнаружила, что на неё смотрит Драко Малфой, склонившись над креслом, в котором она спала. Когда взгляд Гермионы остановился на лице Малфоя, её разум затопили видения того, что произошло прошлой ночью. Она отчаянно пыталась подавить неизбежный румянец, вызванный воспоминаниями о почти полностью обнажённом и насквозь мокром Драко в ванной.

— Грейнджер, ты не возражаешь, если я поцелую тебя? — поспешно спросил он.

— Что? — слегка смущённо вскрикнула Гермиона. Какой интересный способ встречать новый день!

— На этот раз я проявляю вежливость и сначала спрашиваю, — самодовольно объяснил он. — Видишь ли, сегодня первое июня.

— Ох, — сказала Гермиона, на самом деле не зная, что и думать. Если она правильно поняла, Малфой хотел поцеловать её, чтобы проверить свою сексуальную ориентацию. Брачный сезон закончился, так что, если всё в порядке, его уже не должно тянуть на мальчиков. Гермиона никак не могла чувствовать себя польщённой тем, что он выбрал её, поскольку она была единственной девушкой в непосредственной близости. Но с другой стороны, возможно, это был её последний шанс поцеловать его. И он сам это предложил, так что…

— Ты знаешь, Грейнджер, во многих культурах молчание — знак согласия, — ухмыльнулся Малфой.

— Ладно, — сказала Гермиона.

— Ладно — в смысле…

— Ладно, ты можешь поцеловать меня, — дрогнувшим голосом сказала Гермиона. Она увидела, как Драко ухмыльнулся и пододвинулся ближе к ней. В тот самый момент, когда она в панике начала задаваться вопросом, насколько это было хорошей идеей, Малфой наклонился и мягко коснулся её губ, даря ей нежную, едва уловимую ласку. Гермиона мгновенно отбросила все сомнения прочь и закрыла глаза, чтобы в полной мере насладиться поцелуем. Она внезапно съёжилась, когда вспомнила, что ещё не почистила зубы.

Что ж, теперь было слишком поздно об этом сожалеть.

К тому же, Малфоя, похоже, это ничуть не смущало.

Она почувствовала, как он погладил её щёку и легко прижался к губам. Боги, как же это отличалось от двух других его поцелуев, которые были страстными, похотливыми и всепоглощающими! Этот же был мягким и нежным — два слова, которые она никогда бы не подумала связать с Драко Малфоем. Драко слегка прикусил нижнюю губу Гермионы, затем провёл по ней языком, прося разрешения двигаться дальше. В ответ Гермиона приоткрыла рот. Драко, не колеблясь, скользнул языком ей в рот и впился в губы. Она мгновенно ответила, и их языки начали жаркую и захватывающую игру. Гермиона чувствовала себя так, словно все её чувства обострились до предела. Она с волнением ощущала на лице его дыхание и жар его тела своим. Он словно пробовал её на вкус, пил её сущность, пытаясь добраться до её сути.

Спустя несколько мгновений, когда им уже остро не хватало кислорода, их губы разомкнулись. Они, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Гермиона надеялась, что она не выглядит растёкшейся лужицей, какой себя чувствовала. Малфой посмотрел на неё со своей фирменной ухмылкой и снова выпрямился.

— Спасибо, Грейнджер, — поправляя одежду, невозмутимо поблагодарил он, развернулся и вышел из её комнаты.

— Обращайся, — хриплым шёпотом ответила Гермиона.

* * *

Драко чувствовал себя на вершине мира. Больше никаких гомосексуальных желаний, никакого жара, а кроличий хвост благополучно отправился в мусорную корзину, где ему самое место. Драко испытал немалое облегчение по поводу последнего: его отражение в зеркале больше не напоминало беглеца из секретного мужского будуара «Плейбоя».

А это уже немалый плюс.

Но самое главное — у него больше не было проблем с эякуляцией. Когда он только проснулся, обнаружив себя в постели Грейнджер, ему пришлось мысленно проследить свой путь, чтобы вспомнить, как он туда попал. Он не мог вспомнить всего, но помнил, как Грейнджер прервала его… «взаимодействие»… с Поттером и уложила в свою постель.

Когда до него вдруг дошло, что сейчас июнь и брачный сезон закончился, Драко быстро на цыпочках вернулся в свою комнату, чтобы получить столь необходимое «облегчение». Снял пижамные штаны и, едва взяв, так сказать, дело в свои руки, кончил так бурно, что его глаза закатились, а сам он практически отключился на несколько мгновений. Когда Драко снова пришёл в себя, то обнаружил, что весь дрожит, сотрясаясь от удовольствия, и по шею залит собственной спермой.

И он почувствовал себя таким счастливым, что готов был заплакать.

Быстро приняв душ и надев чистую одежду, он вернулся в комнату Грейнджер, разбудил её и поцеловал.

Да, приятное возбуждение вернулось.

Когда Драко ушёл в свою комнату, то исполнил тот незатейливый торжествующий танец, который гриффиндорцы так любят исполнять после победы в матче по квиддичу. Он всё ещё оставался натуралом!

Но теперь, когда он снова был здоров, сексуально удовлетворён и испытывал влечение к девушкам, он всё ещё чувствовал, что ему чего-то не хватает.

Он расхаживал по своей комнате, пытаясь понять, что ему следует предпринять, чтобы избавиться от этого тягостного чувства. Коротко говоря, он чувствовал себя уязвлённым и униженным. То, что его застукали в компрометирующей ситуации с другим парнем, нанесло серьёзный удар по его самооценке. Он хотел вернуть себе власть, возможность контролировать других, и не хотел, чтобы кто-то контролировал его. Ему нужно было сделать что-то такое, чтобы почувствовать, что он снова сам себе хозяин.

Например, трахнуть девушку.

Драко подумывал о том, чтобы обратиться к Пэнси, но быстро отбросил эту мысль. Этого было бы недостаточно. Она могла бы удовлетворить его физические потребности, но не психологические. Переспать с Пэнси было слишком просто. Драко хотел соблазнить кого-нибудь, чтобы снова почувствовать себя мужчиной. Он хотел чувствовать себя хищником, а не покорным пуфом, каким был последний месяц.

Его хмурый взгляд быстро сменился решительной ухмылкой, когда ему на ум пришло имя его идеальной жертвы.

Грейнджер.

Возможно, большинство черт, присущих вейле, уже исчезли, но его обоняние до сих пор отличалось повышенной чувствительностью. Он явно ощущал запах бурлящего возбуждения Грейнджер, когда целовал её всего несколько минут назад. Следовательно, Грейнджер, очевидно, была не так равнодушна к «слизеринскому придурку», как ей нравилось притворяться.

Да, Грейнджер подошла бы.

Драко до сих пор помнил Святочный бал на четвёртом курсе, когда он сел в лужу, попытавшись пройтись по её внешности. Драко прекрасно знал, как близко к сердцу люди принимали комментарии, касавшиеся их внешности, поэтому, издеваясь, часто любил пользоваться именно этой слабостью. Грейнджер не была исключением наряду со Шрамоголовым и Конопатым. Но с четвёртого курса ему становилось всё труднее и труднее находить для неё обидные слова. Выпирающие зубы исчезли, а её мальчишеская фигура постепенно обзавелась мягкими женскими изгибами. Он мог бы упрекнуть её за пышные формы, но Драко, на самом деле, нравились изгибы, так что это было бессмысленно. Конечно, у неё всё ещё оставались чрезмерно пушистые волосы, но Драко считал, что непокорные кудри отлично подходят её вздорному характеру. Но это, конечно, не мешало ему высказываться на их счёт. Должен же он был найти хоть что-то.

Так что в физическом плане не было никаких проблем в том, чтобы наметить своей целью Грейнджер.

Он чувствовал, что она испытывала к нему ответное физическое влечение, но, вероятно, была слишком горда, чтобы признаться в этом. Драко знал, что многие девушки открыто сохли по нему, но Грейнджер была той, кто никогда бы не признался в своём влечении из-за прошлой вражды между ними. И, естественно, мысль о том, что гриффиндорская умница может питать слабость к слизеринскому красавчику Драко Малфою, была просто неслыханной. Ведь это ужасно «пошло»: выбирать кого-то из-за его внешности, а не из-за ума.

Да, Грейнджер подошла бы идеально.

* * *

ЖАБА быстро приближалась, и Гермиона зубрила как сумасшедшая. Ранее она немного обсудила с Гарри события последнего месяца. Он был очень расстроен всем этим, но, возможно, ещё больше его обидело то, что Гермиона не рассказала ему о том, что происходит. Гермиона пыталась извиняться снова и снова, но Гарри всё равно казался невероятно обиженным. Он неоднократно целовал Драко Малфоя, трогал его… в разных местах, сам был облапан за… разные места и даже почти переспал с ним. Помимо всего прочего, он ненавидел слизеринца со страстью, которая почти соперничала с его ненавистью к Волдеморту. Если кто-то и имел право обижаться, так это Гарри. Спустя какое-то время, после того как Гермионе никак не удавалось примириться со своим оскорблённым до глубины души другом, она всё же решилась произнести:

— Если это тебя утешит, то это ты бы поимел Малфоя. А не наоборот.

И, как ни странно, его это действительно утешило.

Гарри до сих пор продолжал ворчать — и, вероятно, получил травму на всю жизнь, — но у Гермионы было чувство, что их дружба это переживёт.

Итак, сейчас она занималась за своим столом в гостиной. Май стал не самым продуктивным месяцем в плане учёбы, поэтому она старательно навёрстывала упущенное. Она настолько погрузилась в учёбу, что не заметила чужого присутствия.

— Знаешь, я всё ещё чувствую эти запахи.

Гермиона подняла голову, слегка вздрогнув, и увидела, что в их общую гостиную вошёл Малфой.

— Что? — нахмурившись, спросила Гермиона.

— Телесные запахи, — с ухмылкой ответил Драко, подходя к столу. — Большинство вейловских атрибутов исчезли, но у меня всё ещё осталось моё обоняние.

— Ну, поздравляю, — сказала Гермиона, не совсем понимая, к чему он клонит.

— Здесь довольно жарко, не находишь? — спросил Малфой, небрежно расстёгивая две верхние пуговицы своей шёлковой белой рубашки. Взгляд Гермионы сразу же метнулся к обнажившемуся участку кожи. Её мысли тут же вернулись к прошлому вечеру, когда она смотрела на практически голого Малфоя в ванной; эта обнажённая бледная кожа, блестевшая от воды, вся мокрая и скользкая… Да, здесь внезапно действительно стало жарко.

— Немного, — ответила Гермиона, опуская взгляд на свои книги и изо всех сил пытаясь скрыть румянец на щеках.

— Ты не возражаешь, если я сниму рубашку? — спросил Драко, обмахиваясь.

Гермиона издала сдавленный звук. Она не думала, что сможет сейчас вынести вид его обнажённого торса. Прошлой ночью Малфой был в полубредовом состоянии, поэтому она могла позволить себе глазеть на него так, чтобы он не заметил. Но сейчас он был в полном сознании и мог бы заметить её дискомфорт… и возбуждение.

Драко ухмыльнулся при виде старосты, которая, казалось, больше всего на свете мечтала спрятаться от него под столом. Он обошёл стол и встал у неё за спиной, затем перегнувшись через спинку кресла, положил руки на подлокотники по обе стороны от неё.

— Знаешь, из всех ароматов запах возбуждения — мой любимый, — промурлыкал он ей на ухо.

Сердце Гермионы бешено заколотилось в груди. О боги, он знал.

— Я… — она запнулась.