Бариа

-20-  

Ступив на родные улицы столицы, Тайлер не испытал ровным счётом ничего. Ему думалось, что возникнет радость, облегчение от возвращения… но нет. Воссоединение вышло ничем не примечательным. Ещё собираясь в Даринширн и предвкушая путешествие, Тайлер в глубине души думал, что его замучает тоска по знакомым с детства домам и улицам, но события последних дней захлестнули с головой и скучать просто не было времени. В Даринширне Тайлеру понравилось настолько, что он был вовсе не против задержаться там на подольше или вернуться снова, хоть умом и понимал, что от него ничего не зависело, да и в одиночку он в Ханш не поедет, а когда туда снова соберётся Рэй, вопрос слишком сложный. Неизвестно даже, соберётся ли вообще.

И всё же Тайлер твердо понимал, что по семейству Карнуэл он будет скучать. По бесконечно доброй Иннис, по взбалмошному Рори, по Энгусу и Тирлэг, даже по Мирдри… Он был благодарен этой семье за такой невероятно теплый приём, на который не мог рассчитывать даже в мечтах. После смерти матери он никому не был нужен, товарищи и приятели проявляли заботу по мере необходимости, в Даринширне же все делали всё по собственному желанию, от него ничего не просили взамен. Да и вообще ничего не просили. Это подкупало.

На пути домой Рэй объяснил, что в Ханше не принято разбрасываться словами, и если ему сказали, что рады будут видеть у себя в любое время, значит, так тому и быть. Официального предложения вступить в клан ему не поступало, но, что-то подсказывало, что это лишь вопрос времени, если он поддержит общение. Но сперва следовало разобраться с делом протеже Ворвита. Тайлера ещё в Кашироне удивило решение Мирсоу временно отступиться, поэтому нетерпелось узнать причину.

В столицу они прибыли рано утром, выспавшись в поезде. За время болезни Тайлера клан Карлинн успел поссориться с транспортной компанией Даринширна и полеты над Перевалом стали рискованными. Пришлось ехать на поезде. Да, медленнее, но не менее интересно, тем более, что железнодорожная компания усилила охрану поездов на период, пока с дирижаблями возникли сложности.

По приезду в столицу Рэй отправил Тайлера домой, велев ждать от него записки. Записку эту принесли через три часа, в ней сообщалось, чтоб Тайлер был готов к встрече с заказчиком по указанному адресу в восемь часов пополудни. Весь остаток дня Тайлер прибывал в смятении, словно девица перед первым балом. Очень не хотелось ударить в грязь лицом перед господином Мирсоу, которого Тайлер видел всего один раз в жизни, два года назад, когда Рэй их знакомил. Та встреча была короткой: в закрытом зале одного из клубов, в котором состоял сам Мирсоу, заказчик коротко расспросил Тайлера, внимательно рассмотрел и сдержанно кивнул, отпуская. Такая вот странная процедура одобрения его кандидатуры и принятия на работу. Собственно поэтому Тайлер прибыл на место на полчаса раньше условленного и, скучая, рассматривал теперь афиши на стене кабаре «Красный веер». Сегодня в программе был бурлеск, а уже завтра премьера водевиля «Веселая мельница» с Кикки Мортмер в главной роли. Миз Мортмер Тайлер знал, выросли они в одном месте и даже приходились друг другу родней. По любвеобильному отцу. Но мать научила дочку тому, как может проложить себе путь к хорошей жизни милая мордашка и стройная фигурка, и уже в шестнадцать лет полукровная сестренка начала выступать на сцене кабаре. Через два года после этого Тайлер покинул театр и поток сплетен о похождениях новоиспеченной певицы прекратился. И вот надо же, Виктория Мортмер, оказывается, солистка в «Красном веере». Вряд ли он сегодня увидит её на сцене, и тем более вряд ли она его узнает.

— Тайлер! Ты в кои-то веки пришел раньше меня, — раздался за спиной голос Рэя.

Тайлер неспешно обернулся, готовый сказать колкость, но подавился воздухом: рядом с Рэем стояла Доминика. Этого молодой человек не ожидал совершенно. Он полагал, у Доминики накопилось достаточно дел за время её отсутствия, тем более… Это же не совсем подходящее место для приличной женщины… Да, за последнюю неделю Доминика раскрылась с разных сторон, была и не приличная в какой-то мере, но это всё было в Даринширне, а тут столица! Почему-то Тайлеру думалось, что по возвращении сюда, всё вернется на круги своя, и взбалмошная капризная ханшийка снова станет сдержанной, прекрасно воспитанной леди. Но, судя потому, каким предвкушением горели глаза этой самой леди, только рука Рэя на её локте не давала ей первой пройти в фойе кабаре.

— Доброго вечера, Тайлер, — нетерпеливо улыбнулась Доминика. — Мы не опоздаем? Быть может, стоит…

— Успокойся, — скосив на неё глаза, произнес Рэй. — Веди себя прилично, ты уже не в…

— Ты невозможен, — вздохнула Доминика, закатив глаза, — и я здесь не по своей воле, не забывай.

— Это не помешало тебе радоваться как ребенку, узнав, куда нам предстоит идти.

— Я всего лишь давно хотела побывать в кабаре, не моя вина, что женщин без сопровождения туда не пускают.

— И только у меня хватило невоспитанности пригласить тебя туда, — криво улыбнулся Рэй, направляясь к кассе.

— Это мне в тебе и нравится, — фыркнула Доминика, поднимая глаза на ярко освещенную вывеску с красивым красным веером, а потом громким шепотом поведала Тайлеру, — я столько лет мечтала пробраться в кабаре, ты даже не представляешь!

— Вы же не лучшего мнения о артистках кабаре?

— Я считаю, что наши виды искусства никак не схожи и сравнивать их нельзя, только и всего. Но выступать на сцене с такими фривольными номерами, на это нужна недюжинная смелость, это достойно уважения.

Тайлер не подал виду, что удивился такому мнению. Он достаточно часто общался с артистками кабаре, чтоб знать, как именно они сами относятся к своему занятию. Со временем образ сценический сливался с образом жизни. Редко, кто шел в эту профессию из любви к искусству, большинство просто не хотело горбатиться на фабриках, стирать руки в кровь в прачечных или слепнуть от шиться и вышивания. Гораздо проще было, используя свою красоту, найти себе мужа или стать чьей-нибудь содержанкой, а после, родив ребенка, обеспечить себе более-менее безбедную жизнь. Но это удавалось не всем, многие, уйдя со сцены, переселялись в район Старого парка, где медленно или, наоборот, быстро умирали от болезней, не только «любовных». Но Тайлер не стал об этом рассказывать Доминике. Тем более, что Рэй уже вернулся к ним и жестом пригласил внутрь.

Красные деревянные двери легко открылись, и все трое вошли в фойе кабаре. Мраморный пол, стенные панели красного дерева, красивая люстра под потомком, картины в массивных рамках: всё указывало на то, что «Красный веер» — одно из самых дорогих заведений города.

Справа от входа располагалась гардеробная комната с услужливыми юношами, слева — стол степенного администратора, впереди же были гостеприимно отдернуты красные бархатные шторы, приглашая в сам зрительный зал. Несмотря на статус кабаре, в этом заведении правила приличия соблюдались строже, чем в некоторых театрах. Это театр Сенса посещать можно было едва ли не в рабочей одежде, в «Красный веер» мужчины должны были одевать смокинг или в крайнем случае костюм-тройку, редкие дамы одевались в красивые вечерние платья, как раз в такое была одета Доминика: синий бархат, серьги и ожерелье с сапфирами, высокая прическа. Сняв пальто она преобразилась, теперь по мраморным плитам ступала леди из высшего общества, сдержанная, холодная, ослепительно красивая. Такая, какой она предстала перед Тайлером на приёме у Ворвита. Такая, какой Тайлер и не рассчитывал её больше увидеть.

Доминика не рвалась пройти в зал, держа себя в руках, хотя глаза у неё и горели. Тайлеру тоже было интересно, в «Красном веере» он ни разу ещё не был. И, едва кисточки бахромы мазнули его по макушке, оказался доволен увиденным. Полутемный красный зал, паркет, бархатные диваны, столики на тонких ножках, портьеры, настенные светильники и ярко освещенная высокая сцена в противоположном углу с огромным зеркалом. Представление уже давно началось, и пока официант провожал новоприбывших к нужному столику, Тайлер успел понять суть номера: юная аристократка, изнывая от летней жары в парке, нашла оброненную предметом своей любви трость. Конферансье остроумно комментировал, как влюбленная дева перенесла свой нерастраченный пыл на продолговатый предмет с круглой рукоятью. Надо сказать, изобретательности артистки стоило позавидовать, а вот любая приличная женщина должна была бы упасть в обморок при виде тех телодвижений. Но из зла доносились лишь смех и одобрительные замечания, в чувства никого не приводили.

Господин Мирсоу сидел на диване с высокой спинкой, приставленном к стене. Выгодное место: надо очень постараться, чтоб заглянуть сюда, а сцену видно отлично. И оркестр расположен так, что музыка не будет мешать разговору. Мирсоу был не один. Напротив него на стуле с подлокотниками сидел мужчина, внешне полностью противоположный промышленнику: высокий и худой как жердь, в то время как сам Мирсоу не отличался внушительным ростом и имел объемный живот. У неизвестного над верхней губой красовались аккуратные усы, Мирсоу был гладко выбрит. Единственное, в чем они были схожи — это в одежде: отутюженные черные смокинги и белоснежные рубашки. Рядом с Мирсоу на диване, грациозно закинув ногу на ногу восседала женщина, судя по её наряду, артистка бурлеска: корсет с бантиками, надетый на голое тело был туго затянут, юбка с неприлично длинным разрезом спереди не скрывала кружевных подвязок чулок на стройных ногах. Сложив руки в высоких полупрозрачных перчатках на столе, девица с безразличием смотрела на сцену. Заметив пришедшую троицу, Мирсоу жестом отпустил официанта, который услужливо кивнул и испарился. После этого промышленник легко подтолкнул сидящую рядом девицу, та, не обратив внимания на гостей, грациозно поднялась и, покачивая бедрами, зацокала каблуками в сторону сцены.

— Прошу, господа, присаживайтесь, — коротким жестом пригласил всех к столику Мирсоу, — приятно видеть вас этим вечером.

Прежде, чем все заняли свои места, появился официант с большим подносом, на котором гордо возвышалась бутылка вина в обрамлении сырной тарелки, вазы с фруктами и бокалов.

— Мой секретарь, господин Никит, — указав на незнакомого мужчину, представил его Мирсоу, — моё самое доверенное лицо. Он в курсе всех моих дел.

Секретарь учтиво кивнул, но интереса к общению не показал, дымя сигарой и смотря на сцену.

— Я восхищён, мадам, — без разрешения взяв ладонь Доминики в свою руку, Мирсоу поцеловал её и сразу отпустил. — Догадываться о Вашей красоте и наблюдать её воочию, вещи разные. У Вас много имён, как мне Вас называть?

— Тут я Доминика Клири, господин Мирсоу, — спокойно ответила она. — Мне тоже приятно познакомиться с Вами. Не думала, что Вы пожелаете встретиться со мной лично.

— Такой шанс выпадает нечасто. Я не успел попасть на Ваше представление, о чём, несомненно, очень жалею. Но я наслышан. И, повторюсь, восхищен. Вы удивительно смелая женщина. И не только из-за Ваших выступлений, нет. Решиться помочь в краже документов, решиться прийти в пусть и самое дорогое, но кабаре…