Когда луна окрасится в алый

Глава 25. Гнев богов

Йосинори старался не думать о Генко, как и о тех оммёдзи, кто последовал в Сиракаву за ним, чтобы помочь. Большинство прибывших были совсем юны, он сам еще не преодолел рубеж тридцатилетия, все слишком молоды, чтобы воевать не только с ками, но и с таким количеством демонов.

Тетсуя и Аямэ бежали позади, тихие и сосредоточенные на задании. Над верхушками деревьев изредка слышалось хлопанье крыльев, и Йосинори подозревал, что за ними присматривает Карасу-тэнгу. Почему этот ёкай вдруг проявил к ним такой интерес, в особенности к Аямэ, оставалось не ясно, но Йосинори намеревался разобраться с этим в другой раз.

Бежать вверх, пробираясь сквозь темный лес, огибая каменные валуны и перепрыгивая тонкие ручьи, было сложно и отнимало драгоценное время. Немного помогали цурубэ-би, призванные Йосинори на помощь, но слабые духи лишь освещали путь. Когда же им в спины ударила донесшаяся с поля боя ки, тяжелая, как таран, из-за которой они сбились с шага, Йосинори с трудом сдержал желание броситься назад. И только осознание, что иссушение источника больше поможет битве, заставило его двигаться вперед.

– Что-то не так, – вдруг произнес Тетсуя, замедляясь и осматривая лес.

– О чем ты? – тут же раздраженно спросила Аямэ, невольно останавливаясь.

– Почему позади нас словно все демоны мира устроили пир, а мы так легко движемся вперед? Разве нас не должен хоть кто-то преследовать?

Оммёдзи застыли. Это действительно было странно и неправильно. Учитывая количество ёкаев и духов, оставшихся позади, неужели не нашлось ни одного достаточно сильного, чтобы броситься за ними в погоню?

– Что случилось? Нужно торопиться! – Спустившийся на землю Карасу-тэнгу осмотрел людей, по-птичьи вращая головой.

– Ты видел врагов рядом с нами? – бросилась к нему Аямэ.

Тэнгу напрягся, и Йосинори отчетливо осознал: их что-то связывает. Это было несколько странно, учитывая ненависть Аямэ к ёкаям, пусть уже и не настолько сильную.

– Не было никого…

– Когда ты спишь с двумя сестрами, то сначала ты должен лечь со старшей…

Грубое пение прервало их, заставив всех повернуть головы. Раздался звон цепей, Карасу-тэнгу напрягся еще сильнее и выдвинулся вперед, обнажая танто.

– Когда ты ляжешь с дочкой продавца тыкв, можешь положить тыкву под голову… – Пение продолжалось, и, даже несмотря на напряженную ситуацию, Йосинори не мог не заметить, как презрительно и недовольно искривилось лицо Аямэ.

Звон цепей прекратился, и одновременно с этим из пустоты, из самого воздуха появился Кагасе-о. Развязная улыбка на лице ками могла показаться безобидной, всего лишь продолжением похабной песни подвыпившего бога, если бы не глаза: расчетливые, жестокие и беспощадные.

– Миленькая оммёдзи! Я помню тебя и сдержу свое слово – убью, но позже. И ты, Карасу-тэнгу, отойди. Этот бой будет между мной и этим парнишкой-оммёдзи, – обманчиво-мягким голосом произнес Кагасе-о, сначала глядя на Аямэ, а после переведя взгляд на Йосинори.

Аямэ ощетинилась, уже готовая броситься в бой, но рука Карасу-тэнгу не дала ей этого сделать. Он перевел взгляд на Тетсую, который послушно отступил назад, а после на Йосинори, уже обнажавшего Кусанаги.

– Он прав – это мой бой, Аямэ, не вмешивайся, – негромко попросил Йосинори. – Карасу-тэнгу, позаботься о них.

– Ты не понял, юнец, – ухмыльнулся вдруг Кагасе-о. – С тобой сражусь я, но и для них есть противники.

Их было не много, ровно по двое демонов на каждого, но появившиеся они и кидзё оказались огромными, и в них таилась неизвестная прежде мощь. Йосинори поднял меч, с легким ужасом угадывая источник этой мощи. Мощи, с которой он никогда прежде не сталкивался.

В каждом демоне была лисья жемчужина с силой бога.

Кагасе-о ухмыльнулся, открепил от оби тыкву-горлянку, которую тут же осушил и выбросил, а после завел руки за спину. Звон цепей повторился, и ками достал пару кусаригам. Серповидные клинки-кама, скрепленные между собой длинной цепью, тускло отливали темнотой металла в лунном свете. Оружие кричало об опасности, и Йосинори невольно сжал рукоять Кусанаги крепче.

– Когда ты спишь с двумя сестрами, то сначала ты должен лечь со старшей… – пропел Кагасе-о и метнул кама в голову Йосинори.

Кувырком назад Йосинори уклонился от оружия и призвал несколько сикигами. Драконы заревели, бросаясь на Кагасе-о, но тот лишь равнодушно отмахнулся от них. Сколько бы Кондзин и Сэйрю ни атаковали Кагасе-о, он взмахивал кусаригамой, всякий раз раня драконов. Камы каждый раз возвращались ему в руки благодаря длинной и прочной цепи, в которой бы Кагасе-о давно запутался, не будь у него столько опыта в использовании этого оружия.

Он продолжал петь. Каждая строка песни завершалась тем, что кама в очередной раз ранили сикигами, пока Йосинори искал способы обойти сражение стороной и добраться до источника силы Озему. Но каждый раз ему не давали этого сделать. То кусаригама Кагасе-о проносилась перед носом Йосинори, то преграждали путь демоны.

Они, набросившиеся на Аямэ, – и Йосинори не исключал, что сестра сама на них ринулась, – трижды оказывались на его пути. Выглядели демоны ужасающе, но Аямэ игнорировала это обстоятельство. Благодаря силе Сусаноо она чувствовала себя непобедимой и атаковала ёкаев с яростью и стремлением, которые Йосинори видел лишь пару раз. Решительность наносимых ею ударов впечатляла и несколько пугала, но сейчас было самое время выпустить наружу собственное зло, если оно могло помочь уничтожить истинную тьму.

Тетсуя держался хуже Аямэ, но на порядок лучше и выше, чем при первой их встрече. Он хмурился, сосредоточенно поджимал губы и решительно набрасывался на кидзё. Движения его были выверенными и четкими, все еще слишком традиционными, не способными застать врага врасплох. Было очевидно, что это первый настоящий бой Тетсую, и Йосинори искренне надеялся, что он не станет последним.

Еще два они нападали на Карасу-тэнгу. Он отбивался решительно, убрав танто и используя только свои когти и перья, поразительно острые, словно тонкие кинжалы. Он уклонялся, взлетал и тут же падал вниз, нанося удары всеми доступными ему способами, но сам не получил ни одного ранения. Опыт прожитых столетий, если не тысячелетий, позволял ему избегать опасности и разить противников даже без привычного оружия.

Острое лезвие камы метнулось в Йосинори, скользнув под крылом сикигами. Он тихо выругался, уклоняясь от оружия, и поднял Кусанаги. Стоило только ему стать в стойку, готовясь к сражению, кусаригама вновь ударилась о меч, разбрызгивая искры, и Йосинори ощутил, что пятится. Сила удара, вложенная в бросок, была чудовищной настолько, что руки заныли от напряжения. Не будь в нем крови кицунэ, он бы выронил Кусанаги, не в силах держать оружие. Генко как-то обмолвилась, что Кагасе-о больше всего ценил хорошую битву и всегда искал достойного противника как среди ками, так и среди людей. И, вероятно, нашел.

– Ты хорош! – восхищенно воскликнул Кагасе-о, смеясь дико и неудержимо. – Я так давно не видел достойного противника! А ты и впрямь сын Кудзунохи – лишь она хоть немного развлекла меня в последний раз. Не посрами честь матери!

Глаза заволокла алая пелена. Последняя встреча с матерью так ярко всплыла в памяти, как если бы все происходило сейчас. Бледнеющее, растворяющееся в дымке лицо Кудзунохи, ее последние слова и его детская злость. Он вспомнил, как она не смогла или не захотела произнести имена тех, кто пленил ее и после забрал жизнь. Как расплывчато матушка сказала, что виновны боги и демоны, но смолчала, кто именно. И Йосинори злился из-за этого. Из-за тайн, которые она скрывала даже в посмертии, отказываясь давать ответы хотя бы на часть вопросов, что терзали его разум. Теперь же все сплелось в тугой ком ярости, клокочущей в груди и жаждущей вырваться на волю, чтобы не защищать – сокрушать и уничтожать.

Кусанаги вспыхнул, отвечая нынешнему владельцу, и Йосинори ощутил, как сила – дикая, необузданная и пылающая – рвется наружу, как устремляется в тело оммёдзи, проникает под кожу, наполняя такой энергией, о которой прежде он и не догадывался.

Кагасе-о сузил глаза, замедлив свои движения, и неотрывно следил за клинком цуруги. Кусанаги горел пламенем, обжигал, раскаляясь добела. Йосинори был уверен, что еще немного – и он сам вспыхнет мотыльком, подлетевшим к костру, или оплавится свечой, оставленной у жара печи. Он верил, что руки будут обожжены, что ладони покроются волдырями и в итоге почернеют, превратившись в два бесполезных угля. Вот только пламя не касалось его. Кусанаги разгорался все сильнее, и прежде темное лезвие стало сиять ослепительной огненно-золотой вспышкой.

– Аматэрасу, дрянь, будь ты проклята!.. – зарычал Кагасе-о, с такой ненавистью глядя на меч в руках Йосинори, будто желал одним взглядом расплавить клинок.

Жар от Кусанаги прекратился, перебравшись в Йосинори. Он тяжело дышал – внутренности обжигало, он горел изнутри, но ничего не мог сделать, только крепче сжимал рукоять в ладонях и не сводил глаз с противника, который тяжелым, грузным шагом надвигался на него. Сикигами настойчиво бросались Кагасе-о под ноги, стремясь замедлить его, но тот раздраженно отмахивался от драконов, ревя и рыча.

Пламя внутри Йосинори постепенно утихало. Мир стал иным. Все неожиданно начало восприниматься ярче: зелень нефритом сияла во тьме, вспышки энергии серебром и золотом отливали в воздухе, он отчетливо слышал отдаленный шум битвы, едва ли не различая голоса. Он видел буквально все. Движения демонов и даже Кагасе-о замедлились – они больше не казались отрывистыми и резкими настолько, что на короткие мгновения пропадали из поля зрения. Йосинори не был уверен, разум и глаза ли теперь поспевали за нечеловеческой скоростью врагов, или он сам стал быстрее.

Отбить атаку камой оказалось на удивление легко. Поднять Кусанаги перед собой, закрыв грудь от удара, – просто, а отдачи Йосинори практически не ощутил. Уж не той, что заставляет руки дрожать и неметь. Нет, складывалось впечатление, что он встретился с достойным противником, равным ему по силе, и это было странно.

– Аматэрасу! – как оскорбление выплюнул имя богини Кагасе-о, возвращая себе оружие, привычно дернув цепь. Камы послушно, почти как живые, скользнули назад, ложась в руки. – Эта стерва одарила тебя благодатью, хотя сама даже не рискнула показаться на земле?

Слова Кагасе-о подтвердили предположение Йосинори. Но если о благословении от иных богов он слышал, то помимо императорской семьи не было никого достойного благодати богини солнца.

Следующие атаки были хаотичными, резкими и злыми. Камы поочередно летели в Йосинори, намереваясь достать его, но он уклонялся, отбивал клинки и отправлял в ответ своих сикигами, потому что сам пока не мог приблизиться. Кусанаги был хорош в ближнем бою, но кусаригама просто не позволяла ему приблизиться к Кагасе-о, чтобы вести сражение на своих условиях.

В их отлаженную битву совершенно неожиданно вмешалась Аямэ. Расправившись с собственными противниками, она со спины набросилась на Кагасе-о, намереваясь застать его врасплох, но тысячелетний опыт помог тому избежать удара. С диким хохотом он увернулся от меча Аямэ, прыжком ушел от бросившихся на него драконов и в очередной раз отправил каму в Йосинори. Казалось, что его невозможно не то что убить – ранить. Даже от внезапной атаки Карасу-тэнгу с воздуха он смог увернуться.