Лось 3

Холодный фургон двигался рывками.

Коварный Макс, вымоливший у Ван-Димыча место сопровождающего от бюро в надежде повидаться с невестой хотя бы и по такому поводу, в полете расчехлил флягу. С Жоппером они, видимо, братья по разуму, потому что рыбожоп тоже захватил за помин души почившего императора – несмотря на мою нелюбовь, князь Сомов пользовался в полку нешуточным уважением. И даже Игла достал заныканное спиртное, после чего все дружно посмотрели на меня. Что ж, не можешь предотвратить, так возглавь! Два пузыря «Столичной», извлеченные из-под полы, были понимающе встречены собравшимся в салоне коллективом. Даже суммарно для искровых мы все еще не вышли за пределы разумного, да еще под обильную закусь причитающегося нам сухпая, но есть у меня особенность – плохо переношу поездки после выпивки – укачивает. А тут еще постоянные «стоп – поехали»!

Пока ехали за городом еще как-то держался, а, едва показались пригороды, спрыгнул с подножки:

– Пройдусь!

Только успел порадоваться, что не пришлось «травить Ихтиандра» на глазах у подчиненных, как из машин повыпрыгивала свита, увязавшаяся следом. Но на воздухе полегчало и шансы опозориться вроде бы уменьшились. Постоянно сплевывая, брел по улице среди старых домов и облетевших деревьев.

– Лось?!.

– Рустам?!

– Привет! Слушай, так ты и есть – Лосяцкий?!

– Ну, как бы, да. Я вообще-то, свою фамилию никогда не скрывал…

– Да, понятно, что не скрывал, просто мы с парнями забились год назад – ты или не ты?!

– Я.

– Миха, прекрати меня сбивать. Нет, ты вправду – тот самый Лосяцкий?!

– Рустам, тебе паспорт показать?!

– Круть!!! Я знаком с Лосяцким!!! Вот бы Володька удивился!

Подоспевшая охрана деликатно оттеснила парня от меня. Ни будь у меня так муторно в голове, я бы расспросил его – что он делает здесь, вдали от Питера? – но мутило конкретно.

– Распишись, а?

– Где? – вместо меня спросила у спортсмена Соня.

– Где?.. – он похлопал по карманам и вытащил свернутую бумажку, – Вот! Вот здесь!

– Это накладная, – не расписываться на чужом документе удерживала многолетняя, вбитая в подкорку привычка, которую не перебивал даже хмель, – Где?.. – зашарил руками в пространстве.

– Вот здесь! – протянула чистый листок Соня, – Пишите: с наилучшими пожеланиями… кому? – обратилась она к моему бывшему приятелю.

– Рустаму! Рустаму Северцову! – обрадованно заголосил он, забыв про зажатый в моей руке бланк, – Лучшему другу!!! Пусть обязательно напишет – лучшему другу!!!

Что там вывела моя замерзшая рука – неизвестно. Почерк у меня и в нормальных условиях оставлял желать лучшего.

– Держи!

– Лось! Спасибо!!! Лось! Я эту бумагу в нашем зале повешу! Лось!!!

– Молодой человек! До свидания! – оборвала его заверения Тоня, – Дайте пройти!

До назначенной гостиницы добрел на морально-волевых, а там упал на простыни и отрубился, благословляя трехдневные поочередные бдения возле гроба, моя очередь на которые наставала только завтра.

Наутро… наутро я сказал себе многое! Все намеченные встречи слились в утиль – остальные из нашей компании остались «огурцами», но они не имели выхода на тех личностей, на какие рассчитывал я. И соответственно, не могли показать нашу новую технику.

Блядство!!!

Десяткам, оттого, что они скатались на тысячи километров, конечно, ничего не случится. Обидно только, что и нам ничего не обломится от их катания – все возможные встречи я проспал. А теперь – утреннее дежурство рядом с окоченевшим телом, отпевание и путь на кладбище.

Блядство!!!

И некого винить – всё про себя я знал.

«Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!» – высокие голоса певчих раскаленными гвоздями впивались в мозг.

В соборе пахло ладаном и потом от набившихся людей. От меня, наверное, тоже.

От Жоппера точно воняло, поскольку он слишком волновался из-за собравшегося общества и выпавшей чести – нам, как последним подчиненным, доверили одно из полотнищ для выноса гроба на площадь перед церковью, где должно было состояться последнее прощание – реально, все прилегающие к собору улицы уже в шесть утра были забиты народом. Бывших соратников князюшки на службе присутствовало около десятка, но их возраст примерно соответствовал усопшему – около семидесяти-восьмидесяти. Отстоять отпевание – еще туда-сюда, но не таскать тяжести.

«Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

«Итицкая сила! Да, когда же они закончат?!!»

Служба всё шла и шла.

«Аминь!» – в очередной раз прозвучало под сводами. Привычно перекрестился и приготовился снова впасть в транс, но тычок от Жоппера разогнал сонную хмарь – наш выход!

Вдова-императрица, склонив голову под черным покрывалом, первой шагнула за порог на ступени храма вместе с невидимой-неслышимой тенью – телохранительницей. Следующими под лучи позднего осеннего солнца шагнули мы с Димоном, удерживая на плечах разделенную на шестерых тяжесть.

Неожиданный грохот за спиной и странная легкость в спине заставили нас оглянуться – толпа, ожидающая очереди на выход, дружно отпрянула назад. Из-за резкого стопора задних носильщиков гроб накренился и упал, вываливая тело князя под ноги собравшимся, заставляя их еще сильнее пятиться. По ушам забила сирена.

Взгляд вперед.

Вместо предполагаемого моря людей – девственно чистая площадь.

Девственно чистая…

Если бы не арка окна с четырьмя фигурами всадников перед ним.

И императрица Мария Четвертая на ступень ниже нас.

И – полная тишина.