Москва и мертвичи

– Тоже мордовский. Про бабайку тебе в детстве рассказывали? Вот это оно. Маленький такой мохнатый бес. Безвредный, но любит детей попугать. Шумит, в окно стучит, бубнит: «Бо-бо, бо-бо».

Она неожиданно стала кривляться, приговаривать: «Бо-бо, бо-бо» и тыкать меня пальцем в бок.

Я заржал.

– Нам Филатов скоро бо-бо сделает, если мы ничего не найдем по мертвому крокодилу. Вообще всем бо-бо может настать, если война начнется.

Мы задумчиво замолчали.

– Допустим, кто-то реально хочет стравить МПД с Черным Кремлем, – после паузы продолжила размышлять она. – Кому это может быть нужно?

– Каким-то радикалам из одной из башен? – я пожал плечами. – Не нравится, что мы просто так им жрать людей не даем?

– А смысл им? Ну хорошо, вот в Москве у нас еще более-менее порядок. Что мешает им в какие-нибудь подмосковные леса кататься? За грибниками? Без всяких войн?

– Ну, у некоторых лесов свои хозяева есть… А потом… Не знаю. Расстояния? Желание власти и свободы действий? Боязнь быть пойманными?

– Что-то тут не сходится. Казимира застрелили, так? С каких это пор мертвичи пользуются оружием? Тем более огнестрельным? И почему они тогда не избавились от тела, чтобы не привлекать внимания? Может, это случайное убийство?

– В квартире? Двумя в голову? А значок МПД там откуда? Одновременно с Кочетковым?

– Ни хера не понимаю…

Я припарковался в Спасоналивковском переулке минут через десять.

– Приехали.

– Я тоже потеряла кое-кого. Многих, – неожиданно сказала она, выходя из машины.

На душе у меня почему-то потеплело. Агата хоть немного мне приоткрылась.

* * *

У подъезда нас ждали.

Две фигуры в неподходящих к зимней погоде темных плащах и шляпах, как у американских детективов прошлого века. Две длинных принюхивающихся морды с хитрым выражением лица. Два торчащих из-под плащей рыжих хвоста с белыми кисточками. Два набора мохнатых лап без обуви. Один стоял с пакетом «Ростикса» и жевал курицу. У второго морда была приплюснутая, казалось, он щурился от плохого зрения.

Зрелище было несколько комическое, я чуть не расхохотался. Откуда они понабрались этой моды с плащами? Эркюля Пуаро перечитали? Ну просто «Розовая пантера». Вообще у Черного Кремля плохо с фантазией, раз лис-ищеек так дословно взяли и записали в детективы.

Но смеяться было не над чем. Ренары, личная, если так можно выразиться, служба безопасности Черного Кремля. Редкие звери, я видел их впервые. Трикстеры по природе. Несомненно, очень опасные. Они откуда-то из Западной Европы, но и у нас в России есть, натурализовавшиеся. Этим двоим спокойно может быть лет по триста.

Я кивнул:

– МПД. Следователь Барченко.

– Следователь Игнатова.

Щурившийся втянул воздух носом и ответил:

– Рейнеке. Пойдем, человеки.

Второй просто скосился, не представился и остался караулить у подъезда, чавкая и обгладывая панированные ножки.

Казимир жил на втором этаже старинного трехэтажного дома, выкрашенного в небесно-голубой. Кажется, тот паренек с дневником, спасшим мне жизнь, писал, что вся нечисть в Москве к центру жмется, что ж, верное наблюдение, тут несколько минут пешком до Полянки. Сколько еще таких квартир хранит район Якиманка, остается только догадываться.

Интерьер квартиры Казимира не менялся, казалось, с советских времен. В наличии были чешская стенка, отходящие от стен бежевые обои, туркменские ковры на полу и стенах. Как таковых персональных вещей в квартире почти не было.

– Давно он тут жил? – поинтересовалась Агата.

– На этой квартире годов семьдесят.

– Мне всегда было интересно, а как вы коммуналку платите? – добавил я. – Или ремонтируете что-то, если ломается?

– Иногда сами. Иногда специальные человеки помогают, – фыркнул лис.

– Рейнеке, покажи, где его нашли.

Он провел нас на кухню. Это была комната, которая выглядела самой обжитой. Виднелись пакеты с луком и картошкой, рядом с мойкой сушился набор острых японских ножей. Посреди комнаты, завалив при падении простой четырехногий стол, лежала туша Казимира. В его голове виднелось два точных отверстия – в виске и во лбу. Тело было полуразвернутым, одна из лап как бы вскинута в защите, что, вероятно, говорило о том, что атаковали его со спины, когда тот стал оборачиваться. На пол натекло немного крови. Красной, похожей на человеческую.

– Кто его нашел?

– Подруга.

– У вас и подруги бывают?

– У некоторых.

Агата присела у трупа и начала рассматривать отверстия.

– Ну, это от пуль, точно. Но если вы хотите что-то узнать, мы должны прислать своих экспертов. Их же надо извлечь.

– Мы скажем, когда и куда, – Рейнеке кивнул.

– А где значок Кочеткова? – вспомнил я.

Лис неуклюже засунул лапу в карман плаща и повозился там, пока наконец не извлек значок, и протянул мне его на открытой лапе. Неприметный маленький коричневый жетон без всякой геральдики и военной символики, чтобы, если потеряется, у нашедшего не возникало ненужных вопросов. На обратной стороне имя владельца.

– Вот.

– Подожди, ты хочешь сказать, что вы трогали и двигали улики? Все отпечатки залапали?

– Мне не нужны отпечатки. Нужен запах. Пахнет человеком. Мне нужно понюхать вашего Ко-чет-кова. Пахнет странно. Как будто двумя людьми одновременно.

Я посмотрел в прищуренные глаза:

– А нам нужны улики, у нас не такой нюх. А вы нам их уничтожаете. Где значок лежал?

– У двери. Наверное, выпал.

Сзади раздался тяжелый вздох Агаты.

– И вы предлагаете вам верить? Вы главную улику в кармане таскали и отпечатки шерстью с лапы затерли. Может, это вы Кочеткова убили и сюда значок принесли?

– Нужно поверить, – прищурился он. – Нет у вас выбора.

Я покачал головой и пошел смотреть другие комнаты, пока Агата в перчатках, держась за края, рассматривала жетон.

Ванная была пустая, кроме неожиданной коробки морской соли для релаксирующих купаний. В спальне на полу лежал голый продавленный матрас, видимо, хозяин не был чужд человеческих удобств. На стене висел выцветший на солнце плакат с группой «Король и шут», судя по всему, из какого-то древнего подросткового журнала типа “COOL” или «Все звезды». Интересный выбор для декорирования интерьера.

В гостиной же обнаружилось кресло с драной обивкой, стопка старых, судя по корешкам, книг и лакированный стол с разбросанными на нем листами бумаги. Я подошел и взял один из них в руки.

– Он вами интересовался, человеками, – раздался за спиной голос лиса, казалось, с нотками горечи. – Пытался понять. Читал.

Рейнеке пнул стопку книг.

– Даже стихи пытался писать. Вы его застрелили.

На бумаге размашисто и коряво, словно писал ребенок, танцевали неуклюжие четверостишья Казимира. Агата подошла к столу и взяла еще один лист. Ее лицо изменилось. Мы переглянулись. Мы знали этот почерк. Почерк из письма-анонимки.

* * *

«…аналогичным образом разбивается и миф о якобы скульптурном изображении богини Кали в Тбилиси, где некоторые конспирологи находят ее следы в советских статуях „Мать Картли“, „Муза“ и „Победа“. Помимо уже знакомого нам натягивания совы на глобус, когда „маски Мельпомены“ у „музы“ с легкой руки фантазеров превращаются в черепа, а патина в „черную кожу“, мы снова видим попытку обосновать присутствие Кали путем разбивки ее ключевых визуальных признаков на несколько скульптур. Раз у одной из статуй есть меч, а у другой округлые груди – значит, из них мы можем собрать суровый образ. Подобная разбивка объекта поклонения по разным статуям не только противоречит индуистской традиции, но и здравому смыслу: ни одно из изваяний не имеет открытого рта или высунутого языка, каноничного для изображения богини.

Отдельно хотелось бы остановиться на позднесоветской и раннекапиталистической архитектуре на территории СНГ. Здесь „фантасты“ превзошли себя и начали в каждой кубической или пирамидальной конструкции, столь полюбившейся не особо одаренным архитекторам того времени, видеть культ Луны или культ Исиды и смешивать его с культом Кали. Не спрашивайте, какая тут логика, я не знаю. Надо полагать, в каждом московском доме с „башенкой“ или „пирамидкой“, построенном в лужковские годы, живут жрецы культа Кали, они же ходят на работу в Администрацию Лукашенко. Нет, я не шучу, они об этом прямым текстом пишут, в Минске у правительственных зданий тоже что-то якобы оккультное нашли.

Поиски богини по географическим названиям не менее смехотворны – следы Кали ищут на оставшихся в стране улицах Калинина, ареалах произрастания калины, на улицах Калининграда и, мой персональный фаворит, в Калиновском поселении Серпуховского района, думаю, жители этого подмосковного городка немало удивятся божественному происхождению названия их города. Все это давно стало шуткой, как говорит молодежь, мемом, среди моих коллег-филологов и востоковедов, но весьма печально, что подобная задорновщина и фоменковщина проникает и в умы, казалось бы, образованных людей. Все это следствие глубокого кризиса гуманитарных наук и образования…»

Профессор Видья Владленович Май дописал строчку и удовлетворенно откинулся в кресле. Еще пару абзацев написать – и готово. Статью под названием «Культ Кали в советской архитектуре: правда или вымыслы?» через пару дней опубликуют в авторитетном научном журнале «Востоковедение», и вновь поползшие ненужные слухи и инсинуации про Великую мать навсегда останутся уделом интернет-конспирологов.

Он перенесся мысленным взором в их укромный подземный храм, где вблизи от бурлящего коллектора, озаряемый тусклым светом сотен свеч, черный гранитный куб ждал и жаждал новой живительной влаги.

Скоро, скоро. Видья Владленович развернулся и открыл дверцы шкафа, располагавшегося за письменным столом. На верхней полке стояли два новых жертвенных кувшина с кровью. Добротная кровь, не плебейская.

Едва касаясь их пальцами, он аккуратно проверил герметичность сосудов.

А затем с благоговением прошептал: «ОМ САРВАМ АДЙА-КАЛИКАРПАНАМ АСТУ».