Пылающий символ. Том 2

Capitolo XXII

Римская империя. 324–325 годы

Весной триста двадцать четвертого года семидесятилетняя Елена ступила на корабль, присланный сыном. Ей предстоял путь из Дрепана в Византий по еще холодному морю. Там, следуя традиции (где император, там столица), Август Константин строил Новый Рим[83]. Восточные земли Римской империи требовали неусыпного внимания императора ввиду их богатства и близости к персам.

Ettore Forti – The Embarkment of a Roman Queen, before 1897

Через несколько часов после отплытия из Дрепана корабль с вымпелом Августа пришвартовался у каменного пирса в Византийском порту. Здесь повсюду кипела работа. С грузовых кораблей сгружали бочки с известью, каменные блоки, части колонн и резных фризов. Непрерывный поток из груженых повозок исчезал из вида на вершине холма, где высился город.

С помощью слуг Елена спустилась по трапу на пирс. Ее встретил разодетый придворный в сопровождении многочисленной свиты.

– Сальве, благороднейшая Елена! Август Константин оповещен о твоем прибытии. Добро пожаловать в Новый Рим!

Опершись о любезно предложенную руку, Елена в сопровождении свиты направилась к праздничным шатрам, разбитым к ее приезду.

– Твое лицо мне кажется знакомым, – сказала она придворному.

– Рад, что ты меня вспомнила, – ответил тот. – Меня зовут Валент Аэтий. Я двенадцать лет назад встречал тебя в Риме. С тех пор император доверяет моим заботам самых важных гостей.

По мраморным ступеням они поднялись на площадку, откуда открывался вид на грандиозную стройку.

Елена обозрела громадный город и удивилась:

– Неужели все это построено всего за один год?

Валент Аэтий почтительно преклонил голову:

– Ты наблюдательна, высокочтимая Елена. Август Константин остановил свой выбор на Византии в прошлом году. – Он указал на шатер: – Не хочешь ли отдохнуть? Внутри для тебя приготовлено ложе.

– Я отдохнула на корабле, – отказалась Елена.

– Тогда отправимся навстречу Августу Константину.

Вельможа подал знак, четверо рабов подняли богато украшенную лектику, но поднести ее не успели. С лесов возводимого здания сорвалась тяжелая бадья, которую при помощи ворота поднимал наверх чумазый работник.

Валент бросился к Елене и заслонил ее собой. Бадья глухо стукнулась о землю и разлетелась на щепы. Раствор извести забрызгал все, что было вокруг.

Нарядный вышитый плащ Валента был испорчен, однако не это интересовало вельможу. Он оглядел Елену:

– Ты цела, госпожа?

– На мне нет ни царапины, – она указала на его кровоточащее ухо, поврежденное щепкой, – а вот тебе следует обработать рану.

Напуганный старшина тем временем грозил расправой работнику. Два охранника заломили бедняге руки.

– Отпустите его! – приказала Елена, и стражники отступили.

– Виновный должен понести наказание, – поклонился ей старшина.

– Пусть купит новый плащ взамен испорченного, и дело с концом.

– Зачем же наказывать его так жестоко? – вступился Валент. – Он получил бы десяток ударов палкой и благодарил богов за то, что легко отделался. А теперь ему придется платить за плащ до конца своей жизни.

– И что же делать? – растерялась Елена.

– Отмени свое распоряжение, благороднейшая из женщин.

Она подняла руку:

– Я прощаю этого человека.

Валент повернулся к стражникам:

– Вы слышали, что сказала императрица?

Стражники поклонились и в мгновение ока исчезли. Рабы подали носилки, но как только прислужницы взяли Елену под руки, вдали показались конники во главе с Константином.

Приблизившись, император спрыгнул с лошади и поспешил к Елене:

– Сальве, матушка! Наконец-то я дождался тебя!

– Сальве, сынок… – Елена запрокинула голову и взяла в ладони его лицо. – Горжусь тобой. Ты осуществил свои замыслы.

– Я прочел твое послание и скорблю о кончине Давида. – Он обнял ее за плечи и прижал к груди. – Но разве можно так убиваться?

– Прошло полгода со дня его смерти. Я смирилась.

Константин помог матушке устроиться в лектике, и процессия направилась к городу.

Пустив коня шагом, император указал рукой на высокую трибуну в лесах:

– Этот ипподром стоит со времен Септимия Севера[84]. Сейчас к нему пристраивают дополнительные ряды, возводят императорскую ложу и новый сфендон[85]. Здание облицуют мрамором и поставят статуи.

– Поистине величественное сооружение, – проговорила Елена. – Не уступает Большому цирку в Риме!

Все пространство от порта до ипподрома занимала гигантская строительная площадка. Елена вспомнила, как много лет назад отец возводил в мансио спальни для высокопоставленных гостей. Тогда ей казалось, что время и работы тянутся медленно. Теперь же время летело стремительно: год как один день.

Императорский кортеж медленно обогнул красивое здание, примыкавшее к ипподрому. С дороги было видно, как на высоте четвертого этажа каменщик выкладывал известняковые блоки, другой – ряд красных кирпичей, а трое рабов ставили опоры для сооружения арочных окон.

– Здесь будет возведен дворец для гостей с переходом в императорскую ложу на ипподроме, – сказал Константин. – Дальше располагаются три императорских дворца. Скульпторы со всей Римской империи украсят их своими шедеврами, а камнетесы готовят плиты цветного мрамора.

Елена слушала сына с материнской гордостью. В пятьдесят три года, единовластный правитель всей Римской империи, он достиг вершины человеческой деятельности, но при этом сохранил подтянутость бойца, блеск в глазах и юношескую легкость в движениях.

Lawrence Alma-Tadema – Phidias Showing the Frieze of the Parthenon to his Friends, 1868 (detail)

Наконец Константин помог матери спуститься с носилок и вывел ее на старый Адриановский форум к храму Юпитера.

– На этом месте я воздвигну христианскую церковь!

– Не стоит разрушать этот храм, – сказала Елена. – Убери языческих богов, укрась, как нравится христианам, и назови его храмом Божественной Мудрости[86].

– Сделаю так, как сказала ты. – Склонив голову, Август Константин повел ее на широкую улицу, обрамленную с обеих сторон колоннадой.

Охрана окружила их плотным кольцом. Толпа горожан раздалась в обе стороны. Было видно, чем торговали в лавках: благовония из Индии и Аравии источали благоухание, ароматические масла из Египта и косметические снадобья стояли на полках в запаянных стеклянных флаконах и золотых сосудах. Рядом продавали шелка. Невиданной красоты паллы висели под арками, напоминая крылья гигантских бабочек.

Вскоре Елена и Константин в сопровождении свиты и охранников вышли на большое, залитое солнцем пространство. Широкую площадь обрамлял двухъярусный портик.

– Здесь будет построен форум. А сегодня мы запускаем нимфеум с водой из нового акведука.

Как и все, что строилось Константином, нимфеум был грандиозен: фонтан с мраморным Посейдоном в окружении золоченых статуй.

Архитектор, загорелый кудлатый грек, махнул кому-то рукой:

– Запускай!

Послышался звук воды. Через несколько секунд слабые ручейки превратились в струи водопада, которые низверглись в чашу, а затем в круглый мраморный бассейн.

– Твой нимфеум прекрасен… – восхитилась Елена и вдруг пошатнулась.

В ее глазах потемнело. Последнее, что увидела, – свою покойную мать, которая поманила ее рукой из темноты ажурного портика:

– Я жду тебя, доченька…

Вслед за этим Елена услышала встревоженный голос:

– Матушка, очнись! Что с тобой?!

Придя в себя, она успокоила сына:

– Немного утомилась с дороги, – однако для себя поняла, что жить осталось недолго.

В течение месяца Елена отдыхала в покоях, которые отвели ей в здании городской курии. Август Константин навещал ее каждый день. В долгих беседах с матушкой он посетовал, как трудно примирить духовных отцов, показал письма из Александрии от епископов Александра и Ария. Они упрекали друг друга в ошибочном толковании основ христианской веры.

– За каждым из них стоят сотни епископов, – предупредила Елена.

– Придется собрать их вместе на Соборе в Никее, – сказал Константин. – Пусть решают, как нужно правильно верить.

– Сколько священников ты собираешься пригласить?

– Уже разослали тысячу приглашений на Востоке и восемьсот – на Западе. Однако приедут в лучшем случае сотен пять.

Елена с сомнением взглянула на сына:

– Полагаешь, что все они смогут договориться?

– Им придется это сделать. Империи нужна единая, сильная церковь, какой я представлял ее, когда бежал из Никомедии к отцу.

– Уверена, так и будет, – с гордостью за сына проговорила Елена.

В мае начался Никейский собор, участвовать в котором приехали триста восемнадцать епископов. После трех недель бесплодных споров и страстных диспутов в работу Собора вмешался Август Константин. Его призывы к согласию и единству были услышаны. К двадцать пятому июля Собор определился с Символами веры и составил важнейшие церковные документы.

Василий Суриков – Первый вселенский собор, 1876 или 1877

Пир, данный Августом для епископов, и памятные подарки, которые те увезли с собой, подтвердили, что союз христианства и власти сложился.

В Византий Константин вернулся вместе с епископом Элии Капитолины и сообщил матери, что у того есть важные новости.

– Будет интересно побеседовать с человеком из Иерусалима, – сказала Елена и напомнила сыну: – Пора вернуть городу прежнее название и разрешить селиться в нем иудеям.

Соглашаясь, Константин твердо произнес:

– Я прикажу подготовить указ.

Тем же вечером он привел почетного гостя и представил его матушке:

– Макарий, епископ Элийский, сообщит нам нечто важное.

Епископ Макарий, грузный старец с растрепанной седой бородой, почтительно поклонился:

– Сальве, благороднейшая Елена.

– Приветствую тебя, владыко, – ответила она. – Рассказывай, с чем пришел.

– Христианская община в Элии у нас небольшая. Мы понесли потери в годы гонений, но сохранили бесценные знания о месте, где расположены Голгофа и Гроб Господень.

Елена взволнованно проронила:

– Говори…

– Христиане-иудеи в течение трехсот лет тайно совершали паломничество к Гробу Иисуса. Известно, что святые места находятся под языческим храмом Венеры. – Макарий развернул свиток с начертанным планом города. – Главная улица начинается от каструма Десятого легиона…

– Что защищает этот легион так далеко от границ? – поинтересовалась Елена.

– Со времен Адриана легионерам предписывалось не впускать иудеев в город.

– Продолжай, отче…

– Главная улица города идет мимо форума, затем мимо Храма Венеры, далее через весь город на север, к Дамасским воротам. Место распятия скрыто под южной колоннадой храма Венеры, а Гроб Господень находится под его западной стеной. Чтобы отыскать святые места, нам необходимо разрушить языческий храм.

Константин сделал несколько шагов, склонился над планом и осведомился:

– Насколько точны сведения твоих иудеев?

– Среди них есть те, кто из поколения в поколение передают рассказы о том, как легионеры на Голгофе распинали их прадедов. Крестов было больше, чем олив в Гефсимании.

– Даже Август не может разрушить храм просто так, – сказал Константин. – Но я прикажу адвокатам придумать, как это сделать.