Озорные рассказы

— Святой отец, владетельному сеньору нашему стыдно держать под дождем служителя Божьего, когда в его столовой есть и место, и добрый огонь в камине, и стол, накрытый к ужину. Он приглашает вас зайти от своего имени и от имени хозяйки замка.

— Благодарю сеньора и даму, но не за гостеприимство их, ибо к нему прилежать подобает всем христианам, а за то, что они послали ко мне, бедному грешнику, столь прелестное создание, ангела красоты, подобного Деве Марии с нашего алтаря.

С этими словами Амадор задрал нос к небу и двумя огненными стрелами, что зажглись в глазах его, пронзил миловидную служанку, которая не нашла его ни уродливым, ни глупым, ни грубым. Поднявшись по лестнице вслед за Пероттой, Амадор получил по носу, щекам и губам такой удар кнутом, что света невзвидел, столь сильно хлестнул его господин де Канде, который выгонял своих борзых во двор и якобы не заметил монаха. Добрый сеньор стал просить прощения и погнался за собаками, да так, что те опрокинули монаха. Смешливая служанка, знавшая о замысле хозяина, проворно отскочила в сторону. Амадор, от глаз которого ничего не укрывалось, заподозрил приязнь служанки к господину и господина к служанке, хотя, вполне вероятно, девицы из долины уже что-то такое нашептали монаху на ушко. Никто из присутствовавших в столовой не предложил места божьему человеку, и он мерз на сквозняке между дверью и окном, пока господин де Канде, его жена и золовка ее, незамужняя девица де Канде, присматривавшая за наследницей лет шестнадцати, не вошли в зал и не расселись по креслам во главе стола, подальше от челяди, как в старые добрые времена. Обычай сей уже не в ходу у нынешних сеньоров, а зря. Сеньор де Канде небрежно велел Амадору сесть за дальним концом стола рядом со слугами, коим он велел монаха всячески притеснять. Насмешники в самом деле, словно палачи на допросе, сдавили гостю ноги, бока и руки, налили ему в кружку белого вина вместо воды, чтобы посмеяться вволю над пьяным. Выпив семь кружек кряду, Амадор ни разу не рыгнул, не крякнул, не фыркнул, не хрюкнул и не взмок, чем до смерти слуг перепугал, ибо и взор его оставался ясным как стеклышко.

Однако хозяин взглядом велел слугам продолжать, и они, якобы желая угостить монаха, пролили подливку ему на бороду, а после, старательно вытирая ее, чуть не повыдергивали все волосы. Мальчик, разливавший горячее, окропил бедного Амадора, ошпарив ему плешь, а затем пустил тонкую струйку вдоль по всему его хребту. Амадор смиренно стерпел и эту пытку, поелику Дух Святой не покидал его душу так же, как, заметьте, и надежда на то, что, продержавшись, он сумеет положить конец тяжбе. Однако зловредные пакостники разразились таким хохотом, увидев, как окрестил мокрого монаха мальчишка, коему эконом велел попытаться таким образом вывести Амадора из себя, что даже дама де Канде поняла, что на другом конце стола что-то происходит, и взглянула на Амадора. Тот с совершенным смирением утерся и постарался извлечь все, что можно, из огромных говяжьих костей, которые бросили в его оловянную миску. Славный монах, всадив нож в страшную кость, схватил ее своими волосатыми пальцами и, разломив надвое, высосал теплый костный мозг, который пришелся ему по вкусу.

„Да, — подумала дама де Канде, — сам Господь вложил великую силищу в этого монаха“.

Она гневно приказала пажам, слугам и прочей челяди отстать от монаха, которому те уже успели насмешки ради подсунуть гнилые яблоки и червивые орехи. Амадор, смекнув, что старая дева и ее воспитанница заметили, как он обошелся с костью, засучил рукава, оголил свои крепкие мышцы, положил орехи на внутреннюю сторону запястья и расколол их одно за другим столь мощными ударами ладони, что они полопались, точно спелая мушмула. Засим он отправил в рот скорлупки вместе с ядрами и разжевал их своими белыми, как у собаки, зубами, в мгновенье ока превратив все в кашицу, которую глотал, словно медовую воду. Когда перед ним не осталось ничего, кроме яблок, монах не мешкая разломил их пальцами, как резаком, и послал вслед за орехами. Можете не сомневаться, дамы притихли, слуги решили, что в теле монаха скрывается сам дьявол, а сеньор де Канде, кабы не жена и не темень ночная, охотно выгнал бы монаха вон. В страхе благоговейном каждый думал про себя, что этому монаху под силу сокрушить весь замок. И вот, пока все словно языки проглотили, господин де Канде решил заточить этого страшного дьявола и велел Перотте проводить его в грязный чулан, где она уже все приготовила, чтобы ночью ему пришлось несладко. Все окрестные коты были приглашены к нему на исповедь с помощью кошачьей травки, что сводит их с ума, равно как и свиньи, для которых под лежанкой расставлены были большие тарелки с требухой, дабы помешать хавроньям стать монахами, ибо все они непременно испытают к монашеству отвращение, заслышав, как Амадор поет им отходную. Если же он начнет ворочаться на постели, полной колючих конских волосков, то на него выльется холодная вода, в общем, его подстерегали тысячи разных пакостей, кои обыкновенно подстраиваются в замках. И вот все улеглись, ожидая ночного веселья и будучи уверенными, что монаху никуда не деться, поелику поместили его в башне, вход в которую стерегли злые собаки. Дабы проверить, на каком языке монах будет беседовать с котами и свиньями, сеньор де Канде возлег со своей любезной Пероттой, комната которой находилась по соседству с чуланом Амадора. Монах сразу догадался, что ему приуготовили, достал из сумы нож и без труда отворил дверь.

Засим он прислушался, чтобы понять, где тут что, и услышал, как сеньор болтает и смеется со своею служанкой. Поняв, что они столковались между собой, Амадор дождался той минуты, когда хозяйка замка осталась одна в своей спальне, и пробрался к ней босиком, дабы сандалии никому его секретов не выдали. Он явился пред женщиной при свете лампы так, как являются монахи по ночам, то бишь сверхъестественным, чудесным манером, что мирян всегда смущает, понеже ряса возвеличивает и внушает почтение. Затем незваный гость дал ей понять, что он в самом деле монах, а не привидение, и вкрадчиво промолвил таковые слова:

— Да поможет вам Бог, госпожа, знайте, что я послан сюда Иисусом и Девой Марией, дабы предупредить вас и положить конец гнусным порокам, оскорбляющим добродетель вашу, предательски лишаемую лучших знаков внимания со стороны мужа, который дарит их вашей же служанке. К чему быть госпожой, если причитающиеся вам как сеньоре подати уходят на сторону? По всему выходит, ваша служанка тут госпожа, а вы всего лишь служанка. Не вам ли подобает получать удовольствия, кои крадет у вас нечестивица? Однако не меньшие удовольствия дарует наша святая церковь. В лице моем вы можете видеть посланца, готового, если изволите, погасить все долги.

С этими словами добрый монах слегка распустил стеснявший его пояс, ибо прелести, коими пренебрегал сеньор де Канде, весьма его взволновали.

— Если то, что вы, святой отец, говорите, — правда, я готова следовать за вами, — промолвила дама и проворно соскочила с кровати. — Я не сомневаюсь, что вас послал Всевышний, ибо вы за один день узнали то, что столь долго скрывалось от моих глаз.

Засим она приблизилась к монаху и пощупала монашескую рясу, дабы удостовериться, что все это не сон, а удостоверившись, пожелала немедля застичь своего мужа врасплох. Она в самом деле услышала, как муж ее обсуждает Амадора в постели Перотты. Сия подлая измена привела госпожу в ярость, и она открыла рот, намереваясь излить негодование свое в словах, как это свойственно всем женщинам, и поднять адский шум, прежде чем покарать паршивку. Однако монах остановил ее, сказав, что куда мудрее будет сначала отомстить, а потом уже вопить.

— Так отомстите за меня поскорее, святой отец, — ответила она, — а то мне страсть как хочется покричать.

Тут монах наимонашески отомстил за нее способом исчерпывающим и благим, коим упилась она, как горький пьяница, что приникает губами к бочке с вином, поелику, когда дама мстит, ей должно или же насладиться местью сполна, или же вовсе ее не вкушать. И так была отомщена хозяйка замка, что не могла пошевелиться, ибо ничто не потрясает и не выбивает из сил так, как ярость и месть. Однако, несмотря на то что она была отомщена, более чем отомщена и отомщена неоднократно, мужа она не простила, ибо желала так или иначе оставить за собою право на месть с монахом. Видя подобную страсть к мести, Амадор пообещался мстить за нее до последнего своего вздоха, признавшись, что, будучи монахом, коему положено размышлять о природе вещей, он познал бесконечное множество методов, способов и разновидностей возмездия. Засим он объяснил ей, сколь христианской по сути является месть как таковая, поелику Святые Писания свидетельствуют о том, что Господь прежде всего был Богом-мстителем и более чем убедительно доказал в преисподней, сколь царски-божественной является месть, ибо Его месть длится целую вечность. Отсюда следует, что женщины и монахи обязаны мстить, иначе они не могут считаться христианами и верными последователями установлений Всевышнего. Сия догма пришлась даме по нраву, и она призналась, что до сей поры ничего не понимала в заповедях Божьих, и попросила монаха почаще навещать ее, дабы ей их растолковать и втолковать. Засим хозяйка замка, чуть не испустившая дух вследствие этой самой мести, пришла в себя, почувствовала прилив сил и направилась в комнату, где забавлялась служанка, и, надо же такому случиться, застала девицу в тот момент, когда рука последней лежала там, куда хозяйка часто поглядывала, словно купец, который боится воров, на свой самый ценный товар. То была пара, застигнутая, как говаривал в свое время председатель суда Лизе, на месте преступления, то бишь в постели, и вид у них был пристыженный, пресмущенный и преглупый. Картина сия показалась даме столь отвратительной, что у нее не нашлось слов, дабы выразить свое возмущение, и это сказалось на ее бурной речи, подобной воде, бьющей из прорванной ею плотины. То была клятва из трех пунктов, сопровождавшаяся визгом, вариациями и повышенными тонами с огромным количеством диезов при ключе:

— Спасибо за прекрасный урок, мой господин! Теперь я знаю, что такое добродетель. Вы доказали, что супружеская верность — это чушь и нелепица. Вот почему у меня нет сына. Сколько малюток отправили вы в сию общедоступную печку, в сей ящик для пожертвований, в бездонную кружку для подаяний, в миску прокаженного, в настоящий могильник дома Канде! Я выясню, бесплодно ли чрево мое по природе своей, или это ваша вина. Я заведу себе красивых кавалеров и заполучу наследника, так и знайте. У вас будут байстрюки, а у меня законные дети.

— Душенька, — промямлил господин де Канде, — не надо так кричать.

— Ну уж нет! Хочу и буду кричать, пусть все слышат, все — архиепископ, папский легат, король, мои братья. Да, мои братья, они отомстят вам за бесчестье!

— Вы позорите своего мужа!

— Ах, это позор! Вы правы. Но, монсеньор, это ваш позор и бесчестье, ваш и этой девки, которую я прикажу посадить в мешок и утопить в Эндре, только так вы смоете с себя свой позор! Да, да, только так!

— Тише, госпожа, тише! — умолял муж, пристыженный, точно собака нищего попрошайки, ибо сей скорый на расправу вояка дома, с женой своею, вел себя, точно дитя малое. Впрочем, это для мужчин дело обыкновенное, поелику они обладают силой и мощью, в них сосредоточены все, какие есть, грубые материальные и плотские желания, а в женщинах живет слабый дух, мерцает благоуханное пламя, освещающее рай, что мужчин повергает в изумление великое. По этой самой причине многие женщины вертят своими мужьями как хотят, ибо дух главнее материи».