Помни о русалке

Что касается Майера, и независимо от того, доверяю я ему или нет, я все еще разрываюсь. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что он никак не может вернуться к Каллену или в Корсику. После того, что произошло, когда Майер ясно провел свою линию на песке, напав на Каллена от моего имени, очевидно, на чьей стороне его верность. Может, конечно, все и не так началось, но я уверена, что так все закончилось. Кроме того, я совершенно уверена, что Майер не причинит мне вреда. Я не знаю, могу ли я полностью доверять ему, но я могу поверить, что он изгнан с Корсики без надежды вернуться. А это значит, что он больше на моей стороне, чем на стороне Каллена.

Я снова слышу скрип половиц, и на этот раз звук будто исходит снизу, прямо подо мной. Я замираю. Часть меня жаждет проверить, кто это, хотя бы для того, чтобы убедиться, что это только мои соседи по комнате, но… что, если внизу не Мара или Майер? Я более чем уверена, что Каллен каким — то образом следит за мной, и вполне реально думать, что у него есть еще один или два союзника в резерве. Даже если этот шпион не Майер (а я убеждена, что это не так), Каллен мог легко найти кого — то другого на место Майера.

Готова ли я опробовать свои новые навыки защиты? Это глупый вопрос с очень определенным ответом, потому что Майер неоднократно «надрал мне задницу», как он так искусно выразился. Так что нет, я не готова снова встретиться с Калленом, но, похоже, это не имеет значения.

Я втягиваю воздух и подхожу ближе к двери моей спальни, чуть — чуть приоткрывая ее, прикладывая ухо к щели и прислушиваясь.

Коридор возле моей спальни темный, пахнет диффузором мятного масла из ванной. Я выглядываю из — за двери и вижу только свет ночника.

Лестница выглядит пустой.

В углах не прячутся темные фигуры. Может, звуки — это просто стоны и скрипы оседающего старого дома? Я не привыкла к таким вещам. В Корсике вода все заглушает, поэтому звуки жизни остаются незамеченными. Одной из первых вещей, которые мне пришлось принять, было то, насколько громкой может быть жизнь на суше.

Несмотря ни на что, здесь никого нет.

Может, думаю я, мне стоит проверить внизу. На всякий случай.

Ступени скрипят, когда я спускаюсь по ним одна за другой.

Как только я касаюсь нижней ступеньки, поворачиваю голову в сторону и замечаю, что входная дверь открыта ровно настолько, чтобы впустить холодный ночной воздух. Мгновенно раздражение наполняет меня, когда я полагаю, что Мара или Майер, должно быть, не закрыли ее полностью. Они должны были запереть и перепроверить, закрыли ли они каждую дверь и окно, а не оставлять входную дверь приоткрытой по неосторожности.

Включается свет на кухне, заливая комнату флуоресцентным светом, и у меня перехватывает дыхание.

— Кто — нибудь есть? — голос Майера зовет из кухни.

У меня вырывается недостойный выдох, а сердце начинает биться быстрее, пока я не напоминаю себе, что это всего лишь Майер. Он замечает выражение моего лица, и его лицо меняется с беспокойного на раздраженное.

Я закрываю входную дверь, щелчок эхом разносится по всему дому, когда я запираю ее на засов, а затем повторяю выражение его лица, которое он только что показал мне.

— Ты оставил входную дверь незапертой, — выдавливаю я, ожидая, пока мое сердцебиение уймется.

— Я ничего не оставлял открытым. Я просто спустился выпить стакан воды.

Я хмурюсь.

— Тогда это, должно быть, была Мара. Я… я поговорю с ней об этом утром.

Он прислоняется бедром к стойке, все еще жалея левый бок после столкновения с Калленом… или, может, это было из — за его тренировок со мной. В любом случае, мысль о Каллене немедленно заставляет меня напрячься, и меня покалывает подозрение. Может, это не Мара оставила входную дверь незапертой, а, может, это Майер, потому что он только что вернулся откуда — то?

— Ты выходил? — мой голос звучит более укоряюще, чем я хотела, но Майер лишь пренебрежительно пожимает плечами.

— Нет, я просто спустился выпить, как я и сказал, — он поднимает стакан с водой. Затем его лицо мрачнеет. — У тебя все нормально? Ты бледная.

Я могу только представить, каким призраком я, должно быть, выгляжу, потому что я уверена, что весь цвет покинул меня, когда я увидела, что дверь не только не заперта, но и приоткрыта.

— Я в порядке, — быстро отвечаю я.

Взгляд Майера укоряющий, и я отвечаю ему тем же. Насколько я знаю, он все еще мог быть на связи с Калленом, и, может, именно туда он уходил раньше, и потому дверь все еще была открыта. Может, он буквально только что прошел внутрь? Но, глядя на него, я понимаю, что он одет только в трусы — боксеры.

Да, он в одних трусах, и его грудь, которая чудесно наделена мышцами, смотрит на меня.

Я кашляю.

Я могу сказать, что он зол, по положению его плеч, но он ничего не говорит. Долгий миг единственный звук — это ветер снаружи.

— Ну, Ева, тебе не о чем волноваться, внизу только я, — наконец, говорит Майер, будто давая мне повод вернуться в спальню.

Я киваю.

— Нам нужно убедиться, что все двери и окна заперты.

— Я поговорю об этом с Марой завтра.

Я снова киваю.

— Но, к сведению, я сомневаюсь, что Каллен поджидает в каком — нибудь темном уголке твоего дома. Это не его стиль. Он и его стража выломают дверь, а не будут ждать, пока кто — нибудь оставит ее незапертой.

Я стою в темном коридоре, освещенном только желтым светом с кухни, и дрожу. Когда я оборачиваюсь, я почти ожидаю увидеть кого — то позади меня, но, конечно же, там никого нет. Только Майер, стоящий на кухне и выглядящий… почти голым. Я стараюсь не позволять своему взгляду скользить по его телу, и мне хочется пинать себя за то, как это сложно.

— Ты — то точно знаешь, как думает Каллен, да?

Не хочу показаться подозрительной, но ничего не могу поделать. Будто я хочу поспорить с ним, чтобы отвлечь внимание от его тела. Я злюсь на себя и вымещаю этот гнев на Майере, что вряд ли справедливо.

Майер раздражённо фыркает и, наконец, встречается со мной взглядом. Тени заставляют его глаза казаться темнее и интенсивнее, чем они есть на самом деле.

— Не все обвинения я собираюсь продолжать принимать, — говорит он очень обыденным тоном. — Особенно после того, как мы провели день сегодня.

— Не сердись на меня из — за того, что ты сделал.

— Я не сержусь на тебя, но я и не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я остался здесь, если ты не можешь мне доверять, что бы я ни делал или ни говорил.

— Я хочу, чтобы ты остался здесь… чтобы… приглядывать за тобой, — я держу свой подбородок высоко в воздухе.

— И что хорошего это даст? Если я работаю с Калленом, то ты там, где я хочу. И мы оба знаем, что я могу легко одолеть тебя, если захочу… Я думаю, мы доказали это раньше.

Не знаю почему, но я краснею при мысли о том, что он снова попытается заставить меня подчиниться. Посейдон, со мной что — то не так.

— Дело вот в чем: если ты хочешь, чтобы я ушел, то скажи мне, Ева. Я знаю, что могу обеспечить себе жизнь на суше, потому что уже делал это раньше, — он делает паузу и качает головой, проводя рукой по волосам, и я тяжело сглатываю. — Я хочу помириться с тобой, но ты должна пойти мне навстречу. Ты можешь злиться. Я абсолютно этого заслуживаю. Но никогда не намекай, что я похож на Каллена.

Он прав.

Я жестока к нему, и это несправедливо. Либо я приму решение не доверять ему и отпущу его — пусть он покинет этот дом и начнет свою собственную жизнь — либо я решу, что доверяю ему и… Я полагаюсь на его помощь против Каллена, когда бы она ни понадобилась.

И если он собирается и дальше оставаться со мной, мне придется перестать его оскорблять. А что касается того, что он останется со мной, как долго я планирую держать его здесь? В какой — то момент ему нужно будет свое место. И я более чем уверена, что это всплывет в разговоре с Сойером, потому что он очень ясно выразил свои чувства по этому поводу — ему не нравится Майер, и он не доверяет ему и не хочет, чтобы Майер жил со мной.

Я выдыхаю еще раз.

— Кстати, ты не очень хороша в том, чтобы красться с этими человеческими ногами. Твой хвост тебе больше идет.

Хочется увидеть больше в этих словах. Он думает, что мой хвост мне больше идет, потому что я принадлежу Корсике? Это мнение Мары, и я не могу сказать, что оно мне нравится. Но, помня о недавнем предупреждении Майера, я молчу. Вероятно, это невинное замечание, и я преувеличиваю.

Когда я ловлю взгляд Майера, его глаза блестят, чуть озорные. Улыбка на его лице сводит меня с ума.

Смех начинает выливаться из моего горла сам по себе. Я так устала, всегда на взводе, и смех кажется пузырьками, счищающими тревогу.

Вокруг глаз Майера проступают морщины, когда он приглушает собственный глубокий смех, прикрывая его рукой. Именно тогда я замечаю, что у него на запястье кожаный браслет, которого раньше не было. И это поднимает хороший вопрос…

— Куда ты ходил сегодня… после того, как мы закончили тренировку?

Хорошее настроение Майера испаряется почти через долю секунды после того, как я задаю вопрос.

Он обводит взглядом мою кухню, глядя куда угодно, только не на меня.

— До сих пор я останавливался в гостиничном номере, за который платил один из прихвостней Каллена, но меня выгнали из этого номера, так как Каллен прекратил платить за него, так что… я пошел собрать кое — какие вещи.

Один из прихвостней Каллена.

Сколько связей у Каллена на суше? С тех пор как Каллен пришел к власти, число изгнанников с Корсики почти удвоилось. Я всегда считала, что их просто отсылали, чтобы больше никогда о них не вспоминали. Теперь мне приходит в голову еще худший вариант. Может, Каллен не просто изгоняет преступников, но и держит их под своим контролем после их изгнания. Он мог бы иметь армию изгнанников на побегушках. Изгнанники, готовые на все, чтобы вернуться в сверкающий высокий город Корсика. Холодок пробегает по мне от этой мысли.

Может, Каллен изгоняет людей только для того, чтобы иметь на них влияние. Маня их домом, семьей и друзьями, чтобы заставить их делать все, что он хочет. Это мощный способ завоевать чью — то верность, даже если это неправильно.

Когда я гляжу на Майера, который смотрит на меня со странным выражением лица, часть меня беспокоится за него. Сейчас больше, чем когда — либо прежде, у меня есть подозрения относительно истинной причины, по которой Каллен изгнал стольких за эти годы. Но я не озвучиваю эти мысли и просто устало улыбаюсь Майеру, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо.

— Возможно… тебе, возможно, придется попытаться понять, как будет выглядеть твоя жизнь на суше, скорее раньше, чем позже, — говорю я.

— Я думал, ты хочешь держать меня здесь, под своей пяткой? — спрашивает он с улыбкой.

— Пока что, но в конечном итоге тебе нужно будет жить своей жизнью, самостоятельно.

Его улыбка увядает.

В любом случае, он не может оставаться здесь навсегда. Я едва могу позаботиться о себе, не говоря уже о том, что мне нужно думать о Маре. Мара… Очевидно, как сильно она не любит Майера, и отношения между нами настолько непростые, что добавление Майера к нам надолго только усилит напряжение в нашей дружбе, возможно, разбивая то, что от нее осталось, вдребезги.