Помни о русалке

Он замечает нерешительность в моих глазах, потому что его лицо мрачнеет.

— Хорошо, — тихо говорит он, — я понял. Я должен был остаться только до тех пор, пока ты не поверишь, что я больше не работаю на Каллена? — он поднимает свою когда — то раненую руку. — И я исцелился, — раньше кожа была опухшей и покрытой синяками, и на нее было ужасно смотреть, теперь осталось лишь несколько выцветших желтых пятен. Через несколько дней и они исчезнут вместе со шрамами, будто с ним вообще ничего не случилось.

Я не могу смотреть ему в глаза.

Как бы я ни старалась заставить себя, это невозможно. Я не настолько жестока, чтобы вышвырнуть его, но в то же время я скучаю по тому, когда была только я в этом большом доме, с озером в моем распоряжении и никаких забот, кроме того, когда ожидать следующего урока плавания. Это были более легкие времена.

Проще.

Счастливее.

Глава одиннадцатая

Майер кладет руку мне на плечо, и я вздрагиваю, но выражение его лица мягкое.

Хоть я и не хочу этого признавать, я чувствую, как учащается сердцебиение, а дыхание становится мелким.

— Я прожил здесь, на суше, достаточно долго, чтобы знать, как устроен мир, и я выживу, — говорит Майер, делая шаг ко мне. Его улыбка теплая, и хотя я злюсь на себя, я чувствую желание приблизиться к нему.

«Что не так со мной? — думаю я. — Как я могу чувствовать то, что чувствую к Сойеру, а затем чувствовать то же самое к Майеру?».

Я смотрю на руку Майера, и все во мне сжимается. Моя кожа светлая и усеяна крошечными веснушками; теплый загар его кожи прекрасно контрастирует с моей бледностью. Не задумываясь, я кладу свою ладонь на его руку, чувствуя, как мое сердце подскакивает к горлу. Это небольшой жест, но он заставляет меня понять, что я все еще испытываю к нему чувства — даже после всего, что произошло.

— Ты можешь остаться, пока не найдешь, куда пойти, — обещаю я, когда мне приходит в голову кое — что еще. — Но у меня есть несколько вопросов.

— Конечно.

— Откуда ты вообще узнал, как жить на суше? И… как давно ты здесь?

— Некоторое время, — отвечает он, и я не могу не удивиться. Не знаю почему, но я просто предположила, что его недавно изгнали и завербовали на сторону Каллена. — Раньше я жил в Англии. Потом Калифорния, потом Мексика… И какое — то время жил в Италии, — он делает паузу, замечая удивление на моем лице. Он продолжает. — Плавание в Средиземном море в качестве русала — это самый невероятный опыт, Ева. Рыба такая яркая и на вкус лучше, чем все, что я когда — либо ел до или после. Надеюсь, когда — нибудь у тебя будет возможность испытать это.

Я не могу не смотреть на него, потрясенная открытием. Он путешествовал повсюду, а я даже никогда не была за пределами Шелл — Харбора. Я думаю обо всех водоемах, которые мне еще предстоит посетить, обо всех местах, где я никогда не была. И, как ни странно, мне не нравится идея уплывать. Вместо этого я счастлива в Шелл — Харборе, если бы только жители города забыли всю ложь обо мне…

— Почему ты не поселился где — нибудь… до того, как прибыл сюда? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами, и его рука соскальзывает с моего плеча. Наш момент закончился, и хотя между мной и Сойером определенно что — то есть, я не могу не чувствовать холод, когда Майер отстраняется. Это расстраивает, и я не понимаю себя — как я могу испытывать чувства к двум мужчинам? Я не знаю, как это возможно, но это та ситуация, в которой я нахожусь.

— Я никогда не находил места, которое было бы похоже на дом, — объясняет он, пожимая плечами. — Ничто не сравнится с домом, да?

Когда — то я бы согласилась.

Теперь, после того, как я испытала Шелл — Харбор и все, что он может предложить, я знаю, что еще так много земли можно увидеть. И я никогда не буду скучать по Корсике так, как Майер, и это во многом связано с тем, что я женщина, а он мужчина. Мое знакомство с Корсикой сильно отличалось от его.

Я могу скучать по удобствам Корсики, но я не скучаю ни по чему другому. По правде говоря, то место никогда не было для меня домом. Я отступаю, теперь прислоняюсь к перилам лестницы, когда усталость, наконец, начинает брать верх.

— Тебе следует лечь спать, — говорит Майер, будто знает, о чем я думаю. Или, что более вероятно, я просто выгляжу так же утомленно, как себя чувствую. — Отдохни, Ева.

Но я не могу заставить себя или свои ноги подняться наверх. Я думаю о входной двери, незапертой. На этот раз нам повезло — повезло, что не получил доступ тот, кто не должен был. Я вздыхаю и киваю, а потом нахожу улыбку Майера такой отвлекающей, что чувствую себя застрявшей на месте.

— Спи, — настаивает Майер.

Я снова не протестую. Он допивает остатки воды и ставит пустой стакан на дубовый столик у дивана. Затем он ведет меня наверх, опустив руку на мою поясницу, словно ожидая, что я упаду. Его прикосновение посылает больше тепла, чем я ожидала, по моему позвоночнику. Я слишком устала, чтобы даже чувствовать себя виноватой. Это то, о чем я подумаю утром.

Когда мы подходим к двери моей спальни, я внезапно ощущаю такую усталость, что едва могу держать глаза открытыми. Я вхожу в комнату и слышу, как Майер закрывает за мной дверь и шепчет спокойной ночи. Я не поворачиваюсь к нему лицом, а стремглав иду к кровати и тут же забираюсь в уютные одеяла. Проскользнув под одеяло, я чувствую, как тепло обволакивает меня, как плавное океаническое течение.

В этом доме так тихо.

Мир настолько совершенен, что иногда я могу представить, хотя бы на мгновение, что все в порядке. Сегодня воздух такой спокойный, что я даже не слышу, как Мара храпит из соседней комнаты. Обычно звук не дает мне уснуть какое — то время, но сегодня ночью просто тихо. Я кратко отмечаю, что, может, я должна проверить ее, но я не могу заставить себя встать с постели.

Я переворачиваюсь на бок, глубже забираясь под простыни, а через несколько минут вырубаюсь.

* * *

Мне снится, как я целую Сойера под луной, купаясь в теплой озерной воде.

Мы обнимаемся, потягиваем вино и смеемся, пока я рассказываю истории о своих приключениях на Корсике. Мара там, закатывает глаза на наши выходки, но улыбка у нее искренняя. Венди сидит на траве с Тейлором и Хизер, их смех звенит в мирной ночи, пока Том бегает вокруг них, доставая палки из воды.

Только Майера нет.

И глубоко внутри меня есть мучительное сомнение из — за этого факта. Я хочу, чтобы Майер был здесь. Я хочу оглянуться и увидеть его улыбающееся лицо и сверкающие глаза.

Когда я думаю о нем, мой взгляд перемещается к дальнему концу озера, и там я наблюдаю, как темная фигура замирает в воде в углу озера. Когда я отворачиваюсь, чтобы отвести взгляд, меня охватывает тревожное чувство. Я поворачиваюсь, и темная фигура внезапно оказывается прямо передо мной, тянется и душит меня своей кромешной чернотой.

Я просыпаюсь в поту, хватая ртом воздух, и мне требуется несколько секунд, чтобы оглядеться и понять, что я в своей постели и я в безопасности.

Я глубоко вдыхаю и позволяю своему пульсу успокоиться.

«Это был не более чем дурной сон — кошмар, — говорю я себе. — Все в порядке, Ева».

Хоть я рассказываю себе об этом, напряжение от воспоминаний о тени в озере и о том, что я была почти уверена, что она наблюдает за мной, не ослабевают.

Наблюдает и ожидает.

* * *

Вытащить себя из постели — непростая задача.

Хотя я и проспала остаток ночи, мое тело не замечает, что вообще спало, несмотря на прохладную, расслабляющую мягкость моего одеяла.

Взгляд в зеркало подтверждает, что я выгляжу так же плохо, как и чувствую себя: темные круги под глазами, а небольшой румянец, который у меня обычно бывает, исчез с моих щек.

К тому времени, когда я одеваюсь, я чувствую себя немного лучше, но усталость все еще сидит в моих костях. Я могу только надеяться, что кофе будет лекарством. Но я почти уверена, что так не будет. Я просто чувствую себя на грани — будто я постоянно жду, когда Каллен покажет себя — выпрыгнет из следующей тени или из — за следующего угла. Так нельзя жить.

Спускаясь, я чувствую запах завтрака и, поворачивая за угол, вижу, что Мара уже деловито суетится на кухне. Стопка намазанных маслом тостов, достаточно большая, чтобы накормить целую армию, ждет на барной стойке на синей фарфоровой тарелке, яичница жарится на сковороде, а поджаренный бекон сложен рядом с ней у плиты.

— Ты была занята, — смеюсь я, и часть моей энергии возвращается, когда я вижу, что пачку с клюквенным соком на столе. Я беру стакан и почти доверху наливаю темно — красную жидкость. Сок — одна из многих восхитительных роскошей, которые я обнаружила на суше, уступающая Сойеру.

И, кхм, Майеру. Но это мысль, которой я не буду касаться.

Независимо от того, что мое тело чувствует по отношению к обоим мужчинам, я приняла решение. С того момента, как я переехала в Шелл — Харбор и впервые встретила Сойера, он был тем, о ком я мечтала, единственным мужчиной, которого хотела. И правда в том, что я хочу Сойера так, как никогда не хотела ни одного мужчину, даже Майера (хотя он на втором месте).

«Отныне, — говорю я себе. — Ты обуздаешь свои чувства к Майеру и сосредоточишься на человеке, который ощущается правильно в твоем сердце».

И этот человек — Сойер.

— Я хотела попробовать, — говорит Мара, выключая горелку.

— Ты действительно увлеклась готовкой.

Она пожимает плечами, не встречаясь со мной взглядом. Я не ожидаю, что она это сделает, после того количества ссор, которые у нас были в последнее время, но это все еще задевает.

— Я обнаружила, что это единственное, что мне действительно нравится на суше, — рассеянно говорит она, намазывая маслом еще один кусок хлеба, и мне интересно, кто, по ее мнению, собирается съесть всю эту еду. Когда я проверяла в последний раз, нас здесь жило всего трое. — Еда и животные. Прошлой ночью я видела милейшего щенка в окне соседского дома.

Я останавливаю стакан на полпути к губам.

— Вчера вечером? Я думала, ты вернулась днем?

Мара едва заметно замирает, а затем чересчур агрессивно атакует яичницу — болтунью резиновой лопаточкой.

— Ночь, день, без разницы. У нас даже нет дней под водой, так что вся концепция сбивает меня с толку. Здесь везде так ярко.

Точно. У нас есть биолюминесцентные водоросли и различные морские существа, которые обеспечивают света в мор, но это все. Море обычно темное, совсем не похожее на жгучие лампы, флуоресцентные лампы и уличные фонари человеческого мира, из — за которых кажется, что здесь вечный день. Тем не менее, Мара не дура. Она знает разницу между днем и ночью.

Я отмахиваюсь от своего беспокойства и полагаю, что только что обнаружила причину, по которой входная дверь была не заперта прошлой ночью.

— Тебе нужно быть осторожнее, закрывать все окна и двери. Я встала рано утром, входная дверь была приоткрыта. Кто угодно мог просто войти.

Мара кивает.

— Прости. Эта дверь плохо держится — иногда мне кажется, что я ее закрыла, но на самом деле это не так.

— Только будь осторожнее, ладно?