Тигриные игры

Ее когти согнулись на его плечах, полностью вопреки ее желанию, но его бедра снова сдвинулись, вдавливая материал джинсов на шелк ее трусиков, который в свою очередь наткнулся на ее раздутый клитор. И это было чертовски хорошо.

— Это сгодится для чего-то нового? Давай посмотрим, что это с тобой сделает, — выдавил Ги, но не гневно. Полоски отступали, когда он опустил голову, его губы двигались к голой плоти, обнаженной под тонкими лямками ее топа с бахромой.

Он не целовал ее плоть. Не кусал. Он сделал что-то среднее. Прямо над тяжелой веной, пульсирующей в ее шее, его зубы сжались, покачались над ней как раз перед тем, как его язык набросился на раскаленную плоть.

— Боже мой. Просто убей меня сейчас, — хныкнула она, когда молниеносные следы изысканных ощущений мчались от ее шеи к эрогенным зонам, которые она не знала, что у нее есть. Все они объединились, чтобы создать одну горячую боль между ее бедрами, когда почувствовала, как горячая влага льется из ее тела.

Это было серьезной проблемой. Проблемой огромного масштаба, потому что это была слабость, и Грэм всегда использовал любую обнаруженную им слабость.

— Убить тебя? — прорычал он, его губы двигались вдоль линии ее шеи, когда она обнаружила, что не в силах ничего сделать, кроме как наклонить голову в сторону и дать ему доступ. — Твое убийство не стоит на повестке дня, котенок. А вот трахать — да.

Почему ее матка сжималась от такого внезапного удовольствия от угрозы, что у нее перехватило дыхание?

В его заявлении не было ничего романтического. Это была чистая жажда, чистый голод.

— Не очень хорошая идея, — выдохнула она, хотя ее ресницы сомкнулись, и она выгнулась ближе, ощущение его губ на ключице, сорвали с ее губ непроизвольный стон.

— Плевать.

Одна рука переместилась к ее затылку, и на следующем вдохе это был кусок разорванного материала, летящего на пол.

Он сорвал с нее рубашку?

Кэт посмотрела на него, не зная, была ли она возмущена или полностью возбуждена.

Его взгляд упал на ее грудь, янтарный цвет его глаз потемнел при виде опухших изгибов, даже прикрытых чувствительным хлопковым лифчиком, который она носила.

— Я видел кружево и шелк в твоих ящиках. — От яркого взгляда, который он бросил на нее, ее губы от удивления раздвинулись. — Почему ты не носишь их?

— Ты когда-нибудь пробовал бегать или сражаться в кружевном лифчике? — резко выдохнула она. — Он не очень прочный.

— Надень кружево, и я дам тебе бой, — проговорил он. — Я убью ради тебя, чтобы увидеть тебя в этом.

Его рука поднялась, один коготь выскользнул, прежде чем он скользнул под материал между ее грудями и разрезал его на части, откидывая чашечки в сторону, чтобы смотреть на обнаженную плоть.

— Грэм, это безумие, — прошептала она.

— Как ты и сказала, я сумасшедший, — рассеянно ответил он, коснувшись щекой набухшего холмика. — Зачем мне притворяться здравомыслящим теперь?

Его дыхание доносилось до ее соска, легкая ласка нагретого воздуха едва не вырвала у нее хныканье.

— Ты пожалеешь об этом позже, — заверила она его. — Ты знаешь, как злишься, когда сожалеешь о чем-то.

Кэт определенно пожалеет об этом. Уже жалеет. И все же ее голова откинулась назад, спина выгнулась, а пальцы скользили по его волосам, чтобы удержать его возле себя, когда его губы обхватили твердую пику соска.

Крик вырвался у нее, когда губы Грэма окружили нежный кончик, втянув его в рот и сося его твердыми вздохами. Его язык хлестал по соску, пощекотал, лизал. Острые зубы сжимали измученный комочек. Продолжая пытку, он потер сосок своим языком, скользя по нему. Ласки опаляли грудь таким удовольствием, что она изгибалась против Грэма, потираясь об твердую эрекцию, отчаянно пытаясь ослабить пульсирующую потребность, растущую между ее бедрами.

Из ее влагалища вытекали соки, покрывая складки снаружи и увлажняя шелк, покрывающий ее киску. Каждый вздох его рта, каждый удар его языка или скрежет его зубов по соску вызывали такие острые спирали ощущений, взрывающиеся между ее бедрами, что она оказалась беспомощной против них.

Кэт никогда не знала такого удовольствия. Она никогда не изнывала так или не чувствовала себя настолько беспомощной по отношению к мужчине.

И это был Грэм. Грэм, который уничтожил ее, который отнял у нее все, что она когда-либо ошибочно считала своим.

— Прекрати, — ее голос был слабым, тихим. Ей пришлось заставить протест сорваться с губ.

Будь она проклята, если вознаградит его за то, что разорвала свою жизнь на части.

— Прекрати, Грэм. Остановись…

Его голова дернулась, его губы распухли и были чертовски сексуальны. И она ненавидела себя за то, что заметила это.

— Я не пожалею об этом, — вдруг прорычал он в ответ на ее предыдущее заявление. — Но я не сомневаюсь, что ты пожалеешь о том, что позволила только что произнесенной глупости слететь с твоих губ.

Прежде чем она поняла, что он имел в виду, он выпустил ее.

Держа ее за бедра, пока она не встала на ноги, он отступил назад; янтарный огонь все еще заполнял его глаза, когда он уставился на нее, его дыхание было тяжелым, неустойчивым.

Без сомнения, она пожалеет об этом. Черт, она уже сожалела об этом.

— Уходи, — Кэт, вероятно, не сможет снова дышать. Звук тяжелого дыхания, срывающегося с ее губ, было тем, чего она никогда раньше не слышала.

Ее когти впились в стену позади нее, ее голые груди все еще приковывали его взгляд, ее соски все еще были крепкими и твердыми, как будто умоляли его игнорировать ее слова.

Ее тело предало ее так же нетерпеливо, как Грэм предал ее много лет назад.

— Конечно, — прорычал он. — У тебя могут быть другие мысли, верно?

— Верно, — прошипела она в ответ, кошачий звук был резким и наполнен ее собственным внутренним конфликтом. — Боже упаси, я должна поверить, что ты делаешь что-то, кроме попыток превратить жизнь в ад. Почему я должна награждать тебя за это?

— Награждать? — изумление наполнило его голос и выражение его лица. — Поверь мне, детка, ты та, кто собирается получить награду.

— Серьезно? — почти промурлыкала она, скользя прочь от стены, ее взгляд медленно скользил по нему, когда Кэт проходила мимо него, зная лучше; запах его похоти был гораздо сильнее, гораздо голоднее, чем ее пробуждающие чувства, и она это знала. — Тогда тебе не помешает узнать, как я фантазировала о том, чтобы иметь любовника. — Мечтала о нем, пока спала, беспомощная перед образами. — И все способы, которые я воображала, вознаграждая его за то, что он мужчина, которого я жажду.

Тени первородного бенгальца пульсировали под его плотью, когда в его горле грохотало рычание.

— Не выводи меня, Кэт, — предупредил он гортанным тоном, когда Кэт ухватилась за перила и начала подниматься по лестнице.

— Как мне было интересно, каково это — попробовать его плоть, облизывать твердую, горячую головку, как если бы я лизала любимое лакомство. Или подниматься и опускаться на нем…

Рычание, которое оставило его губы, заставило ее мчаться вверх по лестнице, все мысли о том, чтобы дразнить его, умчались под звуком полностью пробужденной, наполненной похотью бенгальской Породы, жаждущей одного и только одного: чистого бессмысленного секса.

Она захлопнула за собой дверь спальни, заперла ее и осторожно отошла от нее, размышляя, не осмелится ли он ее взломать.

— Ты любишь играть в очень опасные игры, пара, — крикнул он через дверь.

— Спаривайся сам с собой. Я не буду, даже за деньги, — мятежно сообщила она ему. — Прости, мудак, иди, найди того, кто тебя не знает, как знаю я.

Темным мужским смешком он оценил ее смелость.

— Думаешь, что знаешь меня, котенок? Ты действительно так думаешь?

— Я это знаю.

Вытащив еще один бюстгальтер из ящика, она поспешно надела его, а затем потянулась за рубашкой, чтобы прикрыться.

Черт его побери, он уничтожил новый бюстгальтер.

— Тогда ты должна быть хорошо осведомлена о том факте, что то, что мое — остается моим, — низкое, яростное предупреждение в его голосе заставило холод пробежать по ее позвоночнику. — Не испытывай мое терпение. Пусть другой только прикоснется к тебе, только попробует окутать тебя запахом своей похоти, и ты поймешь, почему эти глупые ученые из Совета хныкают от самой мысли обо мне.

— Потому что ты безумен? — насмешливо предложила она, уставившись в дверь. — Потому что они знают, что заразили твою дефектную генетику бешенством?

Он так разозлил ее, что это было все, что она могла сделать, чтобы не толкнуть дверь и не столкнуться с ним снова. Проблема была в том, что она, вероятно, умоляла бы его снова прикоснуться к ней.

— Потому что у меня нет проблем с тем, чтобы проникнуть внутрь их груди и позволить им наблюдать, как я вырываю их сердца, — звериный, такой грубый и дикий, его голос послал озноб по ее позвоночнику, и наполнил ее тяжелым чувством страха. — Запомни это, мой котенок, если этот ублюдок Линкольн Мартинес когда-нибудь даже подумает прикоснуться к тебе, я сделаю исключение и сначала оторву его член, и засуну ему в горло.

Она моргнула от угрозы, почти позволяя внезапному всплеску юмора, который она почувствовала, ускользнуть от последней угрозы.

И Джонас назвал ее чрезмерной? Он еще не слышал эту драму.

Стук кухонной двери убедил ее, что разъяренный тигр исчез. К счастью.

Господи боже, у нее проблемы.

Прижав руку к животу, она глубоко вздохнула, отчаянно пытаясь найти выход из того беспорядка, в котором оказалась. И да, это был беспорядок. Потому что Ги мог уйти, но возбуждение, которое он создал внутри нее, — нет.

Ей придется сменить трусики, потому что она определенно пропитала их горячей струей влаги, созданной его прикосновением.

И Кэт не считала это хорошей вещью. Это было не очень хорошо.

•ГЛАВА5•

Кэт станет его погибелью.

Грэм всегда уверял, что она станет его смертью. С того момента, как Кэт начала ползать, он знал, что у женщины будет больше проблем, чем он будет знать, как с этим справиться.

Быстро двигаясь по туннелям, между небольшим арендованным помещением и поместьем Риверов, Грэм вспомнил, какой крошечной она была даже тогда, и как она, казалось, находила проблемы, несмотря на все усилия, предпринятые для обеспечения ее безопасности.

Ему было всего одиннадцать, когда Бранденмор вложил ее в его руки, возложив на него ответственность за ее заботу. Ее выживание зависело от него; он знал это настолько твердо, что это шокировало.

До этого момента он никогда точно не мог указать, что чувствует свою животную генетику в таком отдельном, яростном потоке энергии. Но, это произошло в тот момент. Мальчик и молодой тигр стояли бок о бок внутри него. Мальчик смотрит на ребенка, ошеломленный непониманием того, как ухаживать за таким больным существом. В этот момент дикое смещение между генетикой Породы и человеком исчезло, животное полностью связалось с ним, чтобы претендовать на этого ребенка.

Он знал, что она его. Животное, каким бы незрелым оно ни было, мгновенно заклеймило ее. Сначала он оправдывал это тем, что сделал ее частью прайда, которой он всегда клялся, что у него есть. И все же он знал лучше.