Тигриные игры

«Хорошо, что им помешали», — подумала она. Ничего хорошего не могло произойти из-за доверия, которое она так отчаянно хотела ему дать, или эмоций, горящих в ее груди.

Он уже однажды предал ее, и снова предаст.

— Это еще не конец, — предупредил он ее, когда она отошла от него. — Не думай, что это так.

Кэт лишь покачала головой.

— Это давно закончено, ты просто отказываешься принять это.

Не поворачиваясь лицом к Породе, пришедшим за Грэмом, Кэт сбежала обратно в дом и осознала, что ничто не может быть легко или просто в том, что касается Грэма. И то, что осталось от ее сердца, не избежало того разрушения, которое он нанес ему.

•ГЛАВА6 •

Ночь накрыла пустыню прежде, чем Кэт сумела взять под контроль свои эмоции, не говоря уже о гормонах. Однако смятение все еще продолжало свирепствовать. Вероятно, со смятением сложнее всего разобраться.

Выйдя во внутренний дворик из главной столовой с бокалом вина в руке, Кэт не могла не восхититься красотой пейзажа, богатым черным бархатом и блеском бриллиантового неба над головой, и сладким ароматом земли, не испорченной запахами и звуками города.

Несмотря на все удобства Виндоу-Рок, она ни за что бы не обменяла его удобства на данный момент. Как же ей хотелось убежать в затененную, казалось бы, бесплодную землю за эти годы. Столько ночей ей хотелось бежать, охотиться, убегать от вездесущего мрака, которым, казалось, владел дом Мартинес.

Здесь не было ни запаха попоек, ни гнилостного запаха вины, подозрений и ненависти. Но были счастливые воспоминания, хотя они не имели никакого отношения к Рэймонду или Марии Мартинес.

Дедушка Орин, с его сухим чувством юмора и неожиданными звонками Рэймонду, чтобы немедленно отправить ему свою «внучку». Он швырял ее в свой грузовик, подмигивал ей, а потом, иногда по нескольку дней, показывал ей пустыню, которую любил, или воспоминания, которые он накопил на фотографиях.

Терран, дядя Клэр, часто брал ее с собой на каникулы вместе с Изабель и Челси. Неделя ленивого валяния на солнце рядом с тропическим пляжем, где напитки доставлялись едва одетыми мужчинами, а жестокости Рэймонда не было.

Кэт задалась вопросом, где сейчас были Изабель и Челси. Она знала, что Изабель и ее новоиспеченный муж или пара на медовом месяце в каком-то секретном месте. Так же, как Онор и ее супруг-пара Стигиан.

Нераскрытые локации. Да уж. Они прятались в пустынных домах в этом районе. Они были рядом, но она не видела их, не слышала о них.

Челси приходила однажды, но откровение, что ее двоюродная сестра самозванка, сделало визит немного неудобным для другой женщины. Она отвлекалась, тщательно подбирая слова, когда они разговаривали.

Линк был единственным членом ее бывшей семьи, которого она видела, не считая Террана и Орина, за те недели, когда были выдвинуты обвинения против Рэймонда.

Обвинения, которые Линк явно хотел отрицать. Не то чтобы она обвиняла его. Как ужасно, должно быть, столкнуться с тем, кем на самом деле был его отец. Признаться себе, что его породила такая мерзость, как РэймондМартинес.

Почему она не связалась с ним и не сказала ему, насколько жесток Рэймонд? Потому что знала, что он никогда бы не встал на ее защиту и позволил бы это. И ее подозрение, что он был частью Неизвестных, не позволило ей также связаться с ними. Информирование кого-либо о жестокости Рэймонда могло бы привести к тому, что он на самом деле связался бы с Советом генетики раньше, и они бы ее перевезли. Что прятали Неизвестные— никто не находил. И она не могла рискнуть быть спрятанной, когда Грэм придет за ней, поскольку она знала, что он так и сделает. Неизвестные гарантировали, что даже он не сможет ее найти.

Ей сказали, что таинственная группа воинов, назначенных защищать ее, пока она представлялась, как Клэр Мартинес отступила, как только она перестала прикрываться личиной Клэр.

Она никогда не нуждалась в них, но знание того, что они были рядом, всегда давало ей уверенность в ее безопасности.

Безопасность, в которую она не верила сейчас.

Черт, она даже не доверяла безопасности Грэма или Лобо Ривера по всему дому и не могла определить почему.

Без сомнения, она не нашла все камеры Грэма, и он будет охранять дом и территорию со всех сторон. Против всего и всех, кроме себя. Единственное, от чего ее, вероятнее всего, нужно было защищать больше всего.

Был ли он действительно таким сумасшедшим, каким иногда казался?

Она почти улыбнулась при мысли. Конечно, да. Он всегда был слегка не в себе, но в детстве она любила его гораздо больше за это.

Я никогда не любил тебя… ты была моим экспериментом…

Она вздрогнула от воспоминания о боли, которая разорвала ее на части в ту ночь. Как будто кто-то проник внутрь ее души и вырвал ее из тела. Это разрушило годы доверия, безопасности. Это разрушило ее представление о том, кем она была, и почему он заставлял ее жить так много раз.

Не потому, что нуждался в ее детском обожании. Не потому, что она что-то значила для него. А потому что была его экспериментом. Порода, которую он создал из клочков умирающего ребенка.

Он должен был позволить ей умереть. Ее детство было серией экспериментов, настолько мучительных, что ей все еще снились ночные кошмары. Однажды сбежав от этого, она была снова поймана и вынуждена наблюдать, как жизнь проходит мимо Клэр Мартинес, в надежде, что благодаря этому она будет там, когда он придет за ней.

Ей хотелось бежать, охотиться. Тренироваться и сражаться. Несколько раз ей удавалось убежать от Рэймонда, и это было так волнующе, что было действительно больно возвращаться в этот мрачный дом. И каждый раз, когда ей удавалось сбежать в ночь, она искала своего Ги, задаваясь вопросом, нашел ли он наконец подсказки, которые она посылала, чтобы показать ему, где она находится и личность, которую она использовала.

Теперь она была здесь, наблюдая за ночью, окруженная стенами и снова отслеживаемая камерами. Черт. Когда это закончится?

Допив вино и вернувшись в дом, она заперлась, в последний раз проверила окна и двери, и пошла наверх в свою спальню. Впервые после переезда она закрыла балконные двери и заперла их.

Кэт была сильно обеспокоена. Быстро созревающая генетика породы была сукой. Похоже, она вообще не могла найти равновесия, особенно после небольшого визита Линка и Рэймонда.

После долгого душа она заползла на слишком большую кровать, в одной из кружевных, маленьких ночных рубашек, о которых Грэм нудил, прикрывая ее тело.

Ублюдок. Кэт сказала себе, что решение надеть сексуальное маленькое платье — пытка для него. Она ужасно боялась, что правда была гораздо более простой. Он хотел, чтобы она это носила. И в свое время ничто не имело значения больше, чем ублажить ее Ги.

Без сомнения, он наблюдал за ней.

«Где еще он спрятал камеры, которые она не смогла найти?»— задалась Кэт вопросом, зевая и вжимаясь в кровать. Придется завтра снова пройтись по дому и посмотреть, сможет ли она найти какие-нибудь другие вероятные укрытия.

Мгновенная бушующая тревога пронзила ее чувства с такой резкой скоростью, что она мгновенно проснулась. И было уже поздно. Кэт почувствовала, как ветер пронесся мимо дверей балкона, но что-то еще двигалось намного быстрее, с гораздо более смертоносной точностью. В тот момент, когда шприц высокого давления ввел лекарство в вену у нее на шее, Кэт поняла, какое беспокойство она испытывала ранее, потому что это было предупреждением.

— Нет! — ее рваное рычание было яростным, когда все начало исчезать, даже когда знания пронеслись в ее голове.

Этот мучительный ожог вдоль ее нервных окончаний — каждого нервного окончания — боль, которую Порода никогда не могла описать полностью, начала ослаблять ее способность двигаться, говорить, чтобы защитить себя. Животные инстинкты, отточенные до совершенства, бросились вперед, давая ей в мгновение спрыгнуть с кровати.

Вместо этого она чуть не упала.

Огненная плеть боли начала просачиваться сквозь ее тело, проникая сквозь нее. Ожог мчался под ее плотью, неуклонно двигаясь к ее мозгу.

Нет, это невозможно.

Паралитик был быстродействующим, обладал способностью отключать способность двигаться, говорить… кричать.

Она должна сбежать.

Черт возьми, не надо было уничтожать так много камер. Что, если в спальне больше нет их, чтобы предупредить Грэма о том, что происходит?

Она облажалась. Это было просто.

Кэт добралась до середины своей спальни, только на полпути к двери, прежде чем рухнула. Невозможно смягчить падение или не сломать запястье при приземлении. Боль была бы мучительной, если бы она давно не узнала, что такое настоящая агония.

Ожог двигался по ее мозгу, остальная часть ее тела была сенсибилизирована, болевые рецепторы усилились и ожидали следующего ощущения.

Беспомощная. Слишком уязвима и без защиты.

Как балкон был взломан без срабатывания сигнализации? Она не касалась камер или датчиков безопасности.

Если, конечно, это не Грэм.

Настолько ли он жесток, чтобы ввести ей паралитик? Обидеть ее таким образом? Нет. Грэм нашел бы гораздо более эффективный способ наказать ее. Это было не то, что он делал.

Препарат, созданный монстрами Совета генетики, оказался удивительно эффективным. Она ничего не могла поделать под его воздействием. Ни одна Порода никогда не могла сражаться, независимо от того, насколько сильна их воля.

Слабый скрип пола возле спальни заставил ее чувства на мгновение замолчать, ожидая, чувствуя приближающуюся опасность.

Лежа на боку, Кэт видела, как медленно открывается дверь спальни, как будто специально медленно, заставляя ее ждать.

Он думал, что все, что она знала, это тень, движущаяся к ней через вход.

Его запах достиг ее еще до того, как дверь открылась, проникая в чувства животного.

Это не Грэм.

Кэт наблюдала, как Рэймонд неуклонно приближался, запах его злобной ненависти становился тошнотворным. С открытой дверью до нее так же дошли другие запахи. Теперь она могла чувствовать запах Породы шакала. Те немногие, которые выжили, использовались Советом генетики только в случае крайней необходимости. Так мало кто выжил в процессе создания, но те, кто выжил, были мерзкими, жестокими солдатами с инстинктами, которые поразили тренеров.

— Чертово животное, — следом за оскорблением от Рэймонда последовал сильный удар по ее незащищенным ребрам.

Агония вспыхнула в том месте, где его ботинок встретился с ее телом. Она ничего не могла сделать, чтобы показать свою боль или избежать этого. Это взбесило животное внутри нее.

Это взбесилоее.

Ее дыхание даже не прерывалось, потому что боль сосредоточилась на точке соприкосновения, вырвавшись наружу настолько, насколько могут быть затронуты плоть и кость. Паралитик поддерживал работу ее жизненно важных органов, одновременно гарантируя, что боль будет мучительной.

Ничего не сломалось. Кэт молилась, чтобы Рэймонд не знал этого, или он позаботится об этом.

Она даже не могла перевести взгляд на него, не могла заставить его смотреть ей в глаза, когда смотрела бы на него с ненавистью. Кэт могла только смотреть прямо перед собой, не в силах даже моргнуть.