Помни о русалке

«Нет, — рассуждаю я сама с собой. — Мара — моя подруга, какой бы плохой ни казалась наша дружба в данный момент. Она разозлилась прошлой ночью, набросилась, и я не могу ее винить. Она скучает по своим детям — конечно, она хочет воссоединиться с ними».

Мое сердце немного сжимается, когда я думаю о состоянии моих отношений с Марой и о том, как что — то такое чистое и прекрасное теперь в руинах. Вскоре мои мысли переносятся на Майера, и меня посещает еще один укол вины. Я знаю, как он ко мне относится, и самое страшное то, что я до сих пор испытываю к нему тот же интерес и привязанность, что и до того, как узнала, что он работает на Каллена. Хотя я хочу снова доверять Майеру и, безусловно, забочусь о нем, дружба — единственное, что может существовать между нами двумя, потому что между мной и Сойером определенно что — то назревает. И последнее, что я хочу делать, это угрожать тому, что у меня есть с Сойером.

«А как насчет того, что у тебя есть или может быть с Майером?» — спрашиваю я себя.

У меня ничего нет с Майером, и так должно оставаться.

К тому времени, как я добираюсь до дома Венди, меня почти тошнит от беспокойства по поводу того, как она отреагирует на правду. Даже прогулка была трудной, мои ноги чувствовали себя так, будто к ним прикреплены десятипудовые гири. Дойдя до входной двери, я стучу и тут же слышу возбужденный лай Тома изнутри. При мысли о том, что я увижу счастливое, слюнявое лицо Тома, мое сердце переполняется. Но как только дверь открывается, и меня встречает улыбающаяся Венди в ярком фартуке цвета яичного желтка, повязанном вокруг талии, и с деревянной лопаточкой в руке, мое беспокойство возвращается с полной силой.

— Входи, — весело говорит она. — Я как раз готовлю кексы с черникой и фруктовый салат на завтрак… если ты проголодалась.

— Вообще — то, я бы хотела выпить кофе, — отвечаю я. — Мне нужен кофе.

— Без проблем.

Такой нормальный разговор, а сердце замирает в груди. Правда изменит ситуацию, и дружба Венди важна для меня. Я не хочу ее потерять. Помимо Сойера, Венди — мой единственный друг в Шелл — Харборе. Я больше не знаю, что для меня значит Мара, и хотя я хочу думать о Майере как о своем друге… вся эта тема сбивает с толку.

— Спасибо, — говорю я, не в силах заставить себя говорить громче шепота.

Венди ведет меня на кухню, такую уютную, как я и помню, с маленькими букетиками лаванды, висящими повсюду. Аромат цветов и выпечки Венди почти опьяняет. Кофе уже заваривается, кексы остывают на решетке на столе, а на столе стоит большая миска с фруктовым салатом, накрыты два места. Я улыбаюсь и сажусь, наблюдая, как Венди берет большую кружку и наполняет ее кофе, прежде чем подойти и передать ее мне. Я любезно принимаю ее, а затем смотрю на сахар и сливки, которые уже на столе.

— Итак, — тихо говорит она, глядя на меня с теплой, но ожидающей улыбкой. Я делаю глубокий вдох и добавляю сливки и сахар.

— Итак… — я вздрагиваю, глядя на свой кофе, и мое сердце начинает грохотать в груди.

«Пожалуйста, поверь мне», — эта мысль эхом проносится в моей голове.

— Ты пришла сюда, чтобы поговорить со мной о чем — то? — начинает Венди.

Я киваю, но, кажется, не могу смотреть ей в глаза, и я вдруг жалею, что отправила сообщение. Может, я торопила события… но теперь я не могу отказаться от своего обещания. Тем не менее, слова отказываются слетать с моих губ и вместо этого застревают у меня в горле, словно я давлюсь рыбьей костью.

Венди садится на стул рядом со мной, а затем наклоняется, протягивая руки, чтобы сжать мои. Я чувствую, как мой взгляд поднимается к ней, и в глубине души я ожидаю увидеть враждебность, раздражение, может, даже недоверие, но все, что она делает, это смотрит на меня теплыми глазами с еще более теплой улыбкой.

— Что ты хотела мне сказать? — настаивает она.

— Эм, ну… — я нервно смеюсь и зачесываю распущенные волосы за ухо, пытаясь подобрать нужные слова, пытаясь сделать рассказ как можно более правдоподобным. Тем не менее, ничего не приходит в голову. — На самом деле нет простого способа сказать это, — заканчиваю я с улыбкой, снова опуская взгляд на кофе, который я еще не попробовала.

— Тогда просто скажи, иногда самый прямой путь — лучший.

Я киваю и делаю глубокий вдох, снова встречаюсь с ней взглядом и чувствую, как слова срываются с моих губ:

— Правда в том, что… я… русалка.

Глава шестнадцатая

Брови Венди поднимаются к потолку, но она ничего не говорит.

Она также не отрывает свои руки от моих, и я полагаю, что это хороший знак — во всяком случае, я надеюсь, что это так. Затем, прежде чем я успеваю сообразить, что говорю, новые слова внезапно вылетают из моего рта так быстро, что я не могу их контролировать:

— И… и Корсика — настоящее место, но это не то настоящее, о котором ты знаешь во Франции, и не фальшивое из Греции. На самом деле… ну, это совсем в другом месте. Оно… на много миль под водой, высеченное в скале и раскинувшееся по морскому дну, целый город русалов, таких же, как и я.

Тишина.

Я ерзаю, не в силах смотреть ей в глаза больше секунды или двух. Венди вырывает свои руки из моих, поднимает кружку с кофе, но не делает глотка. Вместо этого ее пальцы сжимают ручку кружки так, будто это ее единственная связь с реальностью. Когда она говорит, ее голос такой тихий, что я ее почти не слышу:

— Русалка, — говорит она, хмурится и качает головой.

Мое сердце замирает.

Эта реакция — недоверие — была именно тем, чего я боялась, но также и тем, чего я ожидала. Это то, чего я должна ожидать, потому что для людей русалка — просто сказочный персонаж. Они не настоящие. Но я стараюсь не показывать разочарование на своем лице.

— Честно, — отвечаю я, глубоко вдыхая, и мы смотрим друг на друга. — Это правда, Венди, хотя я знаю… я знаю, что это звучит безумно.

— Звучит безумно, — отвечает она, но тон ее голоса по — прежнему мягкий, добрый. Я вижу в ее глазах, что она ищет в моих — будто пытаясь понять, действительно ли я верю, что я русалка. Ясно, что нет.

— Я… я могу тебе это доказать.

— Как? — ее голос звучит почти как шепот, и я вижу жалость в ее глазах — она… она, должно быть, думает, что я сошла с ума.

— Если я опущу свою нижнюю половину в воду… мои ноги срастутся в хвост.

Ее взгляд медленно скользит по моему телу. У моего летнего платья короткие рукава, рюши внизу, и оно заканчивается чуть выше колен. Ее взгляд останавливается на моих ногах, и она хмурится, словно пытаясь понять, как то, что я говорю, может быть правдой. Я уверена, что мои ноги кажутся ей обычными, человеческими ногами. Конечно, они именно такие… когда я на суше.

— Давай на мгновение отложим реальность и скажем, что я верю в то, что ты говоришь, как в правду, — начинает она и принимается барабанить пальцами по своей морде, глубоко вдыхая и с силой выдыхая. — И что ты русалка…

— Так и есть.

Она кивает, но в ее взгляде нет согласия. Зато есть любопытство.

— Тогда… зачем тебе ноги? Если ты русалка, разве у тебя не должен быть только хвост?

Я пожимаю плечами.

— Мы не знаем, почему русалки могут развивать ноги на суше, но это факт. Всякий раз, когда мы высыхаем, мы принимаем человеческую форму. Мой отец говорил, что это потому, что когда — то мы были людьми, еще до того, как ушли в океан. Но кто знает, правда ли это? Несмотря на это, у нас есть ноги, и мы называем их «сухопутными ногами». Большинству из нас не нужно их использовать, потому что большинство из нас никогда не покидает океан, но у всех нас есть способность превращаться в человека. Но если наши ноги погружаются в воду, мы меняем облик.

Венди качает головой и странно улыбается мне.

— Разве у тебя не должно быть чешуи, или жабр, или чего — то в этом роде?

Я не знаю, как воспринять ее вопрос или выражение ее лица. Я полагаю, хорошо, что она не пытается отправить меня в ближайший психиатрический институт, и, похоже, она не злится на то, что я ей рассказала. Я переживала, что она просто подумает, что это еще одна из моего длинного списка лжи, но, похоже, это не так.

Я запинаюсь в мыслях, пытаясь понять, как ответить на ее вопрос. Я не так много знаю о биологии русалов и, конечно, недостаточно, чтобы отвечать на ее вопросы таким образом, чтобы она полностью поняла, как возможно, что я такая, какой себя называю.

— Мы дышим через нос, как люди — на суше и под водой, — начинаю я, пока она разглядывает меня. — За исключением того, что мы приспособлены фильтровать воду через горло, поэтому нам не нужны жабры, как рыбам, — я прочищаю горло, когда она делает глоток кофе, будто внезапно осознав, что он ей нужен. — Конечно, я хочу показать тебе, чтобы ты полностью мне поверила.

Она мгновение моргает, опуская кружку, и ее губы медленно изгибаются в улыбке. Затем она смеется, и это тот самый прекрасный звук, по которому я так скучала. Я не могу сдержать улыбку, но смех замирает на ее губах, и она качает головой.

— Что более чем странно, Ева, так это то, что хотя я не хочу тебе верить… то, что ты говоришь мне… это полное безумие, но… это как бы… ну, это имеет какой — то странный смысл.

Я киваю.

— Я знаю, что это кажется невозможным, но это правда.

Она вытирает глаза и снова подносит кружку ко рту, делая задумчивый глоток, прежде чем попытаться ответить. Когда она это делает, ее переполняет не страх, а любопытство.

— Я, конечно, когда — нибудь захочу увидеть твой хвост, но пока, ради спора… допустим, я тебе верю…

— Да? — спрашиваю я, выпрямляясь и хмурясь, потому что не могу представить, как она поверит мне, не увидев сначала, как я принимаю форму русалки.

— Честно говоря, я больше не знаю, чему верить, когда дело касается тебя, Ева, — отвечает она со вздохом, но в ее голосе все еще звучит улыбка. — Но если я на мгновение отложу свое неверие, многое встанет на свои места и обретет смысл. То, как ты появилась из ниоткуда, например, — она начинает кивать самой себе, словно собирая пазл. — Ты даже не знала элементарных вещей, например, что такое деньги или что нужно носить обувь. Ты не понимала многие слова, которые мог бы понять человек, живущий на суше, и ты прибыла сюда без каких — либо документов, подтверждающих, кто ты, потому что…

— Бумага не годится в океане, — смеюсь я, и она смеется вместе со мной. — А с компьютерами дела обстоят еще хуже.

Она кивает, продолжая разглядывать меня, и я вижу, как ее мысли все еще кипят.

— Ты переехала в дом у озера… ты открыла школу плавания, и все дети думали, что ты русалка… — затем она начинает серьезно кивать. — Потому что ты была русалкой? Ты принимала свою истинную форму с детьми на уроках?

Я киваю и улыбаюсь.

— Да.

Она смеется негромко.

— Кажется, все сходится — это совершенно безумие, и я не могу поверить, что даже рассматриваю это, но… все это… имеет какой — то безумный смысл.

Вспоминая свои первые мгновения в Шелл — Харборе, когда я впервые встретила Венди, я нерешительно улыбаюсь. Я выхожу на берег, она находит меня и помогает мне встать на ноги… Это могло быть и сто лет назад, потому что сейчас все кажется другим.