Руны законов Сварога

Чудище камнем упало вниз, ко мне, в это же мгновение захрустели промёрзшие ветки деревьев, с треском шевельнулись ясени и клёны, осыпая с кроны и коры налипший снег. Скалящийся оборотень повис в воздухе, зажатый десятками крепких толстых ветвей.

С тягучим потрескиванием, покрытые рунами деревья, теснее и сильнее сплетали ветви вокруг чудовища. Монстр рычал, пытался вырваться из тисков толстенных ветвей, но всё было тщетно. Я стояла внизу подле него, в тени дергающегося чудовища и глядела в меркло сияющие янтарно-желтые глаза монстра — в его взгляде была неукротимая жажда убивать. Но сегодня ночью хищник сам стал добычей. И эта ночь станет для него последней.

Ветви деревьев сомкнулись ещё теснее. Волкодлак поперхнулся очередным рычанием, завыл от боли и вновь он попытался вырваться. Но он только тратил силы. Чудище было обречено, хоть и отказывалось признавать очевидный факт.

Заколдованные мною деревья только теснее и плотнее сжимали волкодлака в смертоносных объятиях. Глаза чудища расширились, округлились, когда он почувствовал, как жесткие, покрытые твёрдой обмёрзшей корой ветви ломают его рёбра и позвоночник, сдавливают грудную клетку и стискиваются вокруг горла.

Как это часто бывает, в страхе перед погибелью, певёртыши идут на крайние меры.

Сквозь слабое рычание умирающего чудовища, я услышала плохо различимые слова человеческой речи:

— Нхена-адхо… Пр-роща-ади-и-р-р… К-р-рлду-унья-р-р… Нхе… губхи-и…

Я вздохнула, рискнула подойти ближе. Бояться уже было нечего. Монстр умирал. Мелкие, обломанные и острые веточки уже во многих местах пронзили тело оборотня. Кровь чудовища мелкими струйками быстро капала на снег.

— Это было твоё решение — стать монстром, — сухо и безжалостно проговорила я. — Силой человека не заставить совершить ритуал.

Я покачал головой.

— Чтобы стать волкодлаком — нужно постараться, — закончила я. — И ладно бы ты себе спокойно шлялся по ночам, да на дичь охотился, как приличные волкодлаки.

Да, не очень часто, но всё же встречались оборотни, которые хоть и были монстрами, людей всё-таки не трогали. Ну во всяком случае, если люди сами не лезли на рожон. А в лесу, да по ночам бродить дураков мало. Разве что неуёмные, пока ещё оставшиеся богатыри-клятвенники, но тут уж нашла коса на камень — кто кого поборет, тот и прав будет.

— А ты что? — хмыкнула я. — Там дочку мельника порвал на части, позже каменщику голову отгрыз и кишки выпустил, потом ещё был княжеский сборщик налогов… Но да ладно, тут его не так жалко — мерзкий был человечишка, да ещё брал с нас сверх меры!.. А вот мальчишку-пастуха, Антошку Кропивкина, весь наш острог очень любил — это был добродушный, хоть немного наивный и очень трудолюбивый парень.

Я посмотрела в ночное небо.

— Часто помогал мне и моей служанке зимой двор убирать и ещё крышу в курятнике починил. А ты его жизнь непорочную так жестоко прервал… Поэтому, уж прости, но в этом мире тебе места нет.

Скрипели ветки деревьев и слышался надрывный треск — то сильнее выгибались толстые ветки и ломались твёрдые прочные кости чудища. Крови на снегу стало больше, ещё множество кровавых брызг осталось на самих деревьях.

Оборотень сдавленно взвыл в последний раз, подавился, поперхнулся, затем ещё раз глухо рыкнул и затих… Только его кровь, продолжала струйками колотить по снегу.

— Да оплачет тебя Желя и да примет тебя Чернобог, — проговорила я своеобразную молитву, которой меня научила Арысь. — Видит Сварог, ты заслужил свою кару и судьбу.

Так стоило говорить только после гибели чудовищ и всяких злыдней, в чьих злодеяниях не было ни капли сомнений.

После смерти чудовище начало резко меняться. И это, пожалуй, са-амая неприятная часть в таких делах. Потому что, едва только сердце перевёртыша перестаёт биться, как телу его возвращается человеческий облик.

Я не желала на это смотреть. Глядеть на мёртвого монстра и так, мягко говоря, совсем не радостно и неприятно, а уж созерцать мёртвого человека совсем гадко и отвратно. Да ещё чувство вины в душе просыпается и голосом совести начинает гадости шептать что-то вроде «Ну можно же было его вновь в человека обратить» или «Стоило связать псину, скрутить и дождаться приезда мудрого волхва, который знает, как паскуду обратно человеком сделать, а там уж и под суд княжеский отдать… Чтоб всё по справедливости было!»

Ага! Только это время, нервы, сложности и… Не факт, что вообще что-то получится. Да и не поедет никто из оставшихся волхвов в нашу глушь, какого-то там блохастого волкодлака обратно человеком делать. Долго это и накладно больно. Да ещё риски не оправданные. Поэтому — только так. Найти, выманить и прикончить.

Но на душе всё равно было гадко. Убийство, пусть и заслуженное, оно всё равно убийство. Не поднимая головы на повисшее на ветвях тело, я прошла к норе оборотня. Там могут находиться двенадцать ножей, с помощью которых человек этот и стал чудовищем. Но, к моему неприятному удивлению, когда я подошла к норе волкодлака я нашла не ножи, а… коромысло*.

Увидев его, я только коротко выругалась и поспешила обернуться. Но было уже поздно. Вновь раздалось угрожающее яростное рычание и передо мной, в нескольких шагах, спрыгнул на снег второй, ещё более громадный чёрный зверь.

Чуть горбатый, с широкой грудью и бугрящимися мышцами передними лапами. Он выдохнул горячий воздух через ноздри и бросился на меня.

Я отпрыгнула, но куда мне было тягаться в скорости с волкодлаком! Он в один миг две сажени пересекает!

«Двое! — промелькнуло у меня голове. — Их двое! Две твари!.. Пара! Долбанная пара истинных!»

Истинными называли чету вурдалаков, змиев ужасных, высоких упырей или, чуть реже, вурдалаков, ставших чудовищами по обоюдному согласию. Главная опасность в том, что сила их, благодаря взаимным чувствам, удваивается, а после гибели одного, у другого супруга силища возрастает в четыре раза. Любовь, как это ни странно, не чужда даже чудовищам и даже на них действует положительно.

«Вот вляпалась так вляпалась! — подумала я, уже сжимая в руках чародейские ножи»

Оборотень настиг меня — иначе и быть не могло — ударил когтистой лапой, да наткнулась на барьер, что отбросил его саженей на три-четыре. Я скривилась, действие барьера для меня не проходило бесследно.

Монстр сжигал меня кровожадным и почти что безумным взглядом. Раскрыл пасть, зарычал. Могучий магический рёв оборотня навалился на меня плотной массой горячего воздуха. Я едва-едва устояла на ногах. Гребешок выпал из моих волос — иссякла в нём сила, и больше он меня защитить не сможет.

Вот тут-то страх уже серьёзнее зашевелился у меня душе, нагоняя жуть. С усилием я заткнула предательское чувство и сосредоточилась на чудище. Монстр, как «обжегся» один раз, теперь с осторожностью кругом передо мной шёл, выгадывая место и время для очередного броска. Парящие у меня перед глазами кинжалы с костяными рукоятями быстро-быстро чертили в воздухе новые руны.

«Крада», «Сила» и «Ветер», следом на снегу и деревьях появились ещё с дюжину рун.

Земля у моих ног задрожала, и разверзлась глубокая яма, в которую посыпался снег, фрагменты льда и почвы. Из ямы вверх повалил обжигающий дым и резко запахло чем-то гадким, кислым и палёным. В слоях вздымающегося рассеянного дыма вверх полетели мелкие мерцающие искорки.

(Коромысло и ножи — Желающий стать волкодлаком мужчина должен слева направо перекинуться через двенадцать ножей, а женщина — через коромысло, прим. автора)

Оборотень вновь рванулся ко мне, прыгнул влево, метнулся вправо и бросился на меня. Я даже не могла уследить за его движениями. Но зато успела выхватить из сумки ожерелье из медвежьих клыков. Проснувшаяся по моему зову сила мощного амулета ворвалась в мир с хоровым рычанием медведей — словно целая стая косолапых окружила нас с чудищем и издала стройный мощный рёв из десятка звериных пастей.

Волкодлак споткнулся, упал в снег и с большим трудом поднялся. Голоса ревущих медведей разносились по лесу, сбивали снег с деревьев и давили, с нарастающим усилием давили на тело оборотня, не позволяя ему подняться.

Тот на дрожащих от напряжения лапах всё-таки приподнялся, но тут я шепнула новое заклинание, а начертанные руны его усилили, и снег под чудищем обвалился вместе с землёй.

С гневным и бессильным рычанием, чудовище скатилось вниз вместе с комьями снега и земли, прямиком в дымящуюся яму, заполненную небольшим, но глубоким и вязким торфяным болотом. Водоём уже пылал и ещё больше дымил.

С плеском рухнул оборотень в чёрные дымящиеся воды, я увидела, как чудище попыталось вырваться, дёрнулось вверх — раз, другой, третий — но спустя несколько мгновений увязло в болоте ещё больше, пока не сгинуло под бурлящей тёмной горячей массой. Рычащая голова мужа покойной девы-оборотня скрылась под слоем жидкого чёрно-бурого торфа, спустя секунды на том же месте лопнуло несколько маслянистых пузырей.

Я встала над ямой с болотом и прошептала те же слова, что прежде, отправляя душу оборотня в царство Чернобога, где ему самое место. Затем присела у края ямы, опустила клинки ножей в снег и прошептала слова благодарности природе, Матери Сырой Земле, Позвизду, Стрибогу и, моему покровителю по рождению, Карачуну*. Как учила меня Арысь, никогда нельзя забывать, что силам нам, ворожеям, дарованная богами. А за дары, как известно, нужно благодарить. И чем чаще, тем лучше.

Яма с дымящимся вонючим болотом засыпалась землёй и снегом. Почитай только небольшой провал в земле от неё и остался. А вскоре и этого не будет.

(Карачун — повелитель зимы и морозов. Согласно поверьям, он благоволит тем и защищает тех, кто родился в месяц Студень (Декабрь), прим. автора)

Как яма исчезла, я услышала неподалёку сладкое кошачье мурлыкание, что доносил зимний ветер. Отойдя недалеко от норы Истинной пары вурдалаков, я отыскала рядом с двумя сросшимися берёзками упитанного и довольно крупного кота с серебристо-серой шерстью на спине и белой шерсткой на груди. Сверкая глазами в темноте, усатый чуть покачивался, сидя на снегу и мурлыкал какую-то песенку на своём.

А рядом с ним, прямо в снегу, как упала, так и спала девица примерно моего возраста. В руках у неё была корзинка с сырым мясом, а рядом, припорошенное снегом, лежало старое поцарапанное коромысло.

— Вот же дура! — не выдержала я и в сердцах топнула ногой по снегу. — Ещё одна повелась!.. Ну ты посмотри на них — одна разум потеряла и чудищем стала! Так и вторая туда же! Мозгов, как у бабочки-капустницы! Тьфу!

Кот перестал мурлыкать песенку и повернул ко мне голову.

— Энта девица от самого Орлеца за тобой пёрлась, — мурчащим немного и скрипучим голосом, лениво растягивая слова, сообщил кот. — Удумала перевёртыша предупредить, чтоб не нападал на тебя, когда к норе подойдёшь. А потом, походу, сама хотела волкодлаком.

— Ну и зачем тогда ты её так близко ко мне подпустил? — спросила я, осматривая девушку на предмет различных опасных ведовских предметов.

Мало ли. Не редко было так, когда молодые да неопытные ведьмы — последнее ко мне не относится, если что — создавали себе верных прислужников из упырей, волколдлаков и прочей нечисти. Чаще всего для злых дел, чтоб самой руки не марать, а реже ведьмы влюблялись в чудовищ и желали стать им парой. Чаще всего это заканчивалось печально.