Драгоценность черного дракона

- У нас мало времени, — холодные черты лица остаются таковыми. В полумраке камеры его кожа почти светится, мерцая серыми огоньками, она кажется то серебристой, то, напротив, почти бронзовой, словно темнеет, а на ней проступают узоры. Едва ли заметные для человеческого глаза — сияет он магией, да так, что глаз не отвести.

- Слушай внимательно, — длинные пальцы впиваются в плечо, но через мгновение мужчина ослабляет хватку. Зря. Здесь так страшно одной, что она не в силах расстаться даже с таким спутником. Он откидывает плащ с капюшоном — тот самый, белый с черным подбоем, — а потом снимает его — и бросает ей на колени. — Возьми, здесь довольно холодно для человека.

- Я… — не успевает поблагодарить. Вообще сказать то, что хотела.

- Прослушка отключена всего на несколько минут. Если хочешь жить, кивни.

Как только у неё голова не отвалилась от неистовых кивков. И мысли в голову не пришло возразить. Пока жив — многое можно изменить.

- Прослушка отключена всего на несколько минут. Если хочешь жить, кивни.

Как только у неё голова не отвалилась от неистовых кивков. И мысли в голову не пришло возразить. Пока жив — многое можно изменить.

- О, поверь, смерть многообразна, — видимо, он слышит мысли. По тонким бледным губам скользит мерзкая улыбка, а она её… видит?! — но не об этом речь. Аррон не отменит казнь, приказ уже подписан, он напортачил и старается замести следы — слишком безупречна была его репутация, как гончей, он пойдет на все, чтобы её не потерять. Официально я пока не имею права ничего сделать хотя бы потому, что ты не имеешь ко мне никакого отношения. Но, — длинные пальцы на мгновения сверкнули устрашающе-черными когтями, — не стану отрицать, ты мне нужна, девочка, — почему он не называет её по имени?

- Поэтому мое предложение таково, — мерцающие глаза впились в неё, словно стремясь вывернуть все помысли наизнанку, — я вытащу тебя из той ловушки, в которую ты угодила по глупости. Более того, я постепенно уничтожу следы вмешательства Аррона. Уберу приворот и все прочее, чем он тебя пичкал… — звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Только вот много ли у неё вариантов выхода из данной ситуации?

Тьма чужой ауры не пугает, в этой тьме легко дышится. Вот холод… да… иногда от алькона едва уловимо тянет смертным тленом — и от этого пробирает дрожью. Не станет ли сделка с ним большим мучением?

«Слишком… идеально…»

- Но я ведь не сказал, что потребую от тебя, — он прислонился к стене, смотря в упор. И снова, как почти полгода назад, по телу разливался странный жар, смешанный с предвкушением и трепетом — словно рядом был кто-то родной. Да что же это такое! — я заберу тебя себе. Мне давно необходим… помощник. Подмастерье, если угодно, — и снова по лицу ничего не прочесть (да его и не видно) — но тьма вокруг алькона беспокойно колышется, свертываясь кольцами. Зрение вдруг резко, скачком, обостряется, на мгновение унося чувство собственной беспомощности.

«Что это значит?» — беззвучно шевелятся губы.

- Позволь… скоро ты ощутишь в себе… некоторые изменения. Я не имею права пока что рассказывать тебе, с чем именно они связаны. Правда — страшное оружие, а неведение в твоем случае — защита. Сейчас ты — никто, девочка, даже имени у тебя больше нет, — он не мог бы ударить больнее даже специально — а ведь сейчас эта тварь не желала её боли, — хотя ноздри на миг раздулись, словно вдыхая нечто неведомое.

- Ты все ещё глупа. Огорчительно, весьма. Начинаю думать, что из нашего сотрудничества не будет толка, — ледяной тон вызывал дрожь. Пальцы машинально скомкали край плаща, и она тут же расправила его, укутываясь с ног до головы — с её ростом это не трудно. Цепи скрежетнули, звякнули, вырвав усталый вздох.

«Простите меня… я не хотела, дайрэ… Но вы же сами чувствуете, как мне больно!»

- Что ты знаешь о боли, — на миг резкие до неправильности черты лица исказились, а сквозь совершенную, сверкающую оболочку проглянул зверь — измученный, израненный. И тут же все скрыла усмешка, — впрочем, ты имеешь шансы познакомиться с палачами ирра, если отказываешься меня слушать. Иерархия иррейнов — то, на чем держится власть магов и правителей. У каждого из нас есть статус, у преступников его нет. Их не существует — а это значит, что каждый волен сделать с тобой все, что угодно.

От подобной перспективы бросило в дрожь.

- Вижу, ты понимаешь. В день казни я могу оспорить приговор. Я огражу тебя от внимания тюремщиков до неё. Я скажу, что ты подходишь для того, чтобы стабилизировать и усилить меня — и это тоже правда. Здесь мои действия приоритетны, моя сила, — злая улыбка, — пока ещё важна для правителя. Есть лишь одно но.

«Без этого бы не обошлось…»

В ответ на подначку её чуть пихнуло покрывалом тьмы. Почему-то страшно сейчас снова не было — и даже почти не было больно. Разъедающие душу противоречия тоже притихли — словно чужая тьма отрезала разом все невзгоды, наполняя душу покоем — а смертным или нет — было сейчас совсем не важно.

- Это уже не в моей власти, — ей показалось, или он лукавил? — Они захотят, чтобы ты прошла испытание… к тому времени ты будешь уже достаточно здорова, не волнуйся. Попроси, чтобы тебя отправили в Иррилим.

Иррилим? Название ничего не говорило. Плохо год гореть в любовном чаду-дурмане. Что она вообще толком знает об этом мире, если вдуматься?

- Потом себя пожалеешь! — негромкое, но злое. — Слушай внимательно. До казни больше недели. За это время тебя поставят на ноги. Сейчас нет времени на твои эмоции, девочка, поэтому я их немного приглушил, да и влияние гончей всё ещё слишком велико, — тьма волновалась, гудела, то наступая, то откатываясь, — ты должна отправиться в этот город — не скрою — это смертельно опасно, но другие места, куда они могут направить — ещё опаснее. Оттуда ты живой не выйдешь, а здесь есть шанс.

Многое он ей ещё рассказал и пояснил — все тем же спокойным, прохладным тоном. В этот миг казалось, что ничто не в силах вывести это существо из себя, но Арьяна знала — это впечатление обманчиво. Там, внутри, жил обезумевший хищник. Вот он действительно не прощает слабости. К нему нельзя повернуться спиной. Он у самой кромки пугающей Бездны.

Когда оставшийся безымянным алькон уходил, она неловко развернулась в сторону двери — зрение пока оставалось все таким же четким, — и тихо попросила:

- Если у меня больше нет ничего, даже имени… дайте мне его. И я пойду за вами даже в Бездну.