Невеста зимнего духа

— Не знаю, — растерянно пожала плечами Аля. — Что-нибудь…

Она закусила нижнюю губу и жалобно посмотрела на меня. Лучи восходящего солнца освещали ее лицо, попадали на розовые щеки и карие глаза, отчего их цвет стал янтарным в темную крапинку.

Внутри меня что-то екнуло. Я инстинктивно прижал ладонь к груди и прислушался к своему внутренними миру, где до недавнего времени всегда было тихо и спокойно. Однако сейчас что-то изменилось.

Смотря на Алю, я остро осознавал ее красоту и чувствовал исходящее от нее тепло. Оно словно перетекало в меня, бежало по моим венам и заполняло мое сердце, которое билось так часто, что казалось, будто вот-вот выскочит.

«Тебя любят в двух мирах», — вспомнились мне слова мамы.

— Ты меня любишь? — эти робкие и тихие слова слетели с моего языка прежде, чем я их обдумал.

Глаза Али расширились и вспыхнули жидким золотом. Она резко выпустила мою руку и прижала ладони к своей груди.

— Ты нравился мне раньше, нравишься и сейчас, я же говорила… — пролепетала она, потупив взгляд.

— Так ты меня любишь? — Мне нужен был конкретный ответ: «да» или «нет». Я уже слышал от нее, что она была в меня влюблена, и что я ей нравлюсь. Теперь же мне надо было услышать, любит ли она меня.

Аля покраснела еще сильнее.

— Я не знаю, как это произошло… — пробормотала она, упрямо избегая смотреть на меня. — Это была просто симпатия, ты просто мне нравился, но потом… В лесу, во время побега, ты защищал меня, держал за руку, пытался помочь, и я…

Девушка прижала к лицу ладони и замотала головой. Что-то глухо произнесла, но я не расслышал. Это вызвало во мне странное чувство, которое было очень похоже на расстройство.

Я расстроился, что не слышу ее голоса и не вижу ее лица. Расстроился из-за того, что она закрылась от меня.

Черт возьми, я, кажется, действительно расстроился.

Пьянящее чувство распустилось внутри меня, как цветочный бутон. Что это? Радость? Желание? Предвкушение?

Боже, я запутался! Однако кое-что я четко осознавал: мне хотелось увидеть лицо Али, заглянуть в ее прекрасные глаза, ощутить ее тепло и получить, наконец, ответ на свой вопрос.

Я протянул к девушке руки и осторожно убрал ладони с ее лица. Она робко взглянула на меня, такая смущенная и такая красивая. Сердце предательски сжалось. В груди будто что-то взорвалось, а затем все мое существо потянулось к Але. Однако я сдержал порыв и лишь положил ладонь на ее горячую щеку.

— Ты меня любишь? — повторил я свой вопрос, пристально глядя в карие глаза Али и теряясь во внезапно появившихся чувствах.

Девушка сделала глубокий вдох, зажмурилась и кивнула.

— Да, — прошептала она. А затем еще раз, чуть более уверенно: — Да.

По моему телу пробежала горячая волна, руки задрожали, в глазах защипало. Сердце будто пропустило удар, а затем снова начало биться, как ненормальное. От всех этих эмоций у меня закружилась голова. В глазах начало темнеть, однако я решил окончательно добить себя и, потянувшись к Але, коснулся ее губ своими.

Эмоции, которых не было целых двадцать лет, и которые появились всего несколько минут назад, достигли пика. Взорвались во мне атомной бомбой, вырывав из реальности и отправив в забытье.

Глава 8.1. Свадьба и жертва

Тыльную строну моей ладони что-то приятно щекотало. Прикосновения были легкие и приятные, будто бы кто-то пробегал по коже кончиками пальцев.

Аля…

Воспоминания о девушке теплом разлились по озябшему телу. Мои губы на ее губах, ее приятный запах, сбивчивое дыхание, отчаянное биение сердца.

Я открыл глаза, ожидая увидеть перед собой Алю, но вместо девушки меня встретила темнота. Я лежал на чем-то жестком, пахнущем сыростью и сухой травой.

Сено?

Щекотание на руке не проходило. Я шевельнул ею, и щекотание сразу же прекратилось. Раздался писк и быстрый топот малюсеньких ножек.

— Черт, — пробормотал я, вытирая о штаны руку, на которой сидела крыса или мышь.

Нащупав в кармане телефон, включил фонарик. Напротив меня возвышались стеллажи с пустыми грязными банками. Морщась от боли в ноге, я приподнялся, шурша курткой, которую кто-то позаботился на меня надеть, и осмотрелся: повсюду стеллажи с хламом, старая мебель, техника. На полу вокруг меня и подо мной раскидано сено. Шагах в десяти виднелось маленькое окошко, которое я сразу же узнал. Два года прошло с моего отъезда, а дядя успел забить сарай всяческим барахлом.

Поднявшись на ноги, я подошел к двери. Толкнул ее раз, второй — бесполезно. Кто-то притащил меня сюда, пока я был без сознания и запер?

Алин жених? Зимний дух…

Еще раз толкнув дверь, которая, разумеется, не поддалась, я повернулся к окошку, до которого мне было не достать. Осмотрелся в поисках того, на что можно было бы встать. Голова гудела, будто я всю ночь пьянствовал. Хотя, если разобраться, у меня действительно было опьянение — эмоциями и Алей.

Что же произошло после того, как я потерял сознание? И куда делась Аля?

Вспомнилась ее дурацкая свадьба, и внутри у меня все похолодело — абсолютно новое и неприятное чувство.

Обратил внимание на время и дату в телефоне: пять утра. До свадьбы еще день, так что…

Собрался позвонить Але, открыл контакты и … замер. У меня не было ее номера. Мы с ней даже не удосужились занести друг друга в телефонную книгу.

Зато у меня был записан номер бабы Шуры, которую я сразу же и набрал.

— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, — поведали мне на том конце провода.

— Отлично, — пробормотал я, убрав бесполезный телефон обратно в карман.

Заприметив в углу старую советскую тумбочку, я поднес ее к стене, осторожно встал на нее и выглянул в окно. То, что я там увидел, мне не понравилось.

На снежной дороге, что вела к лесу, зловеще темнели разбросанные ягоды рябины.

— Они перенесли свадьбу? Но зачем? — пробормотал я себе под нос, силясь рассмотреть в маленькое окошко еще что-нибудь, помимо снега и соседских домов.

Поблизости раздались чьи-то шаги. Я вжался лицом в стекло, что неплотно сидело в раме. Холодный ветер, проникающий в сарай через зазоры между стеклом и рамой, дул в глаза, но я не обращал на это внимание. Мелькнули темные волосы и льдисто-голубые глаза.

— Кирилл! — крикнул я что есть мочи.

Парень остановился и поднял голову. Наши взгляды встретились.

— Кирилл, открой дверь сарая! — попросил я. — Меня кто-то запер. — Помедлив немного, я добавил чуть тише: — Пожалуйста.

Васнецов долго смотрел на меня, не моргая, словно размышлял, стоит ли мне помогать.

— Чего молчишь? — не выдержал я. — Помоги, прошу. Я тут задубею же.

Говорить ему про свадьбу и все, что с ней связано, я, разумеется, не стал.

— Не задубеешь, — ответил Кирилл и двинулся дальше.

— Стой! — отчаянно крикнул я. Старая тумбочка опасно зашаталась под моими ногами. — Открой чертову дверь, пожалуйста! Тебе трудно что ли?!

Кирилл остановился и обернулся. Его льдисто-голубые глаза не выражали никаких эмоций, и это было жутко. Неужели я тоже так выглядел? Тогда не удивительно, что со мной предпочитали не общаться.

— Тебя выпустят. Просто потерпи пару часов.

— Не могу я столько ждать! За эти пару часов… — Я не договорил и с подозрением уставился на абсолютно бесстрастное лицо Кирилла. — Так ты обо всем знаешь…

Тонкие губы Васнецова медленно изогнулись в кривую ухмылку.

— Знаю, — кивнул он. — Прощай. Мне пора на свадьбу.

— Так это ты! — крикнул я ему в след. — Ты ее жених!

Понимание опустилось на меня так же резко, как забытье сегодняшней ночью после поцелуя с Алей. Все же было до смешного очевидно: наша с ним первая встреча, следы на снегу только в одну сторону, ворон с такими же глазами, странное поведение, слова Марины о том, что он изменился.

— А ты догадливый, — произнес Кирилл совсем другим голосом, глубоким и низким. — И очень интересный.

Он сделал шаг назад и щелкнул пальцами. Осевшие на земле снежные хлопья поднялись вверх и закружились вокруг Кирилла. Прошло несколько секунд, и они снова осели, являя моему взору другого человека: высокого, статного и нечеловечески красивого. Тряхнув белыми волосами, Кирилл поправил расшитый серебром голубой кафтан и продолжил:

— Местные шепчутся, что ты мой сын, но это вовсе не так. Твоя мать уже была на сносях, когда я взял ее в жены. Да и своего ребенка я бы сразу почуял.

— Выпусти меня, — прорычал я, стукнув кулаком о стекло.

— Если выпущу, придется тебя убить, — развел руками Кирилл. Вернее, не Кирилл, а зимний дух. Карачун. Черт возьми, глупые сказки оказались правдой, кто бы мог подумать?!

— Зачем тебе меня убивать? — спросил я, стараясь угомонить тревожные мысли. Жить с внезапно появившимися эмоциями было непросто. — Я не влюблен в твою невесту и не собираюсь становиться ее женихом.

Карачун подошел ближе и склонил голову на бок, глядя на меня.

— Ты совсем глупый? — спросил он, прищурив льдисто-голубые глаза. — До сих пор не понял, что с тобой произошло после прикосновения матери?

— У меня появились эмоции, и я …

— Ты любишь мою невесту! — злобно выплюнул зимний дух. В его холодных глазах сверкнула ненависть. — Твоя мать своим прикосновением передала тебе не только свои воспоминания, но и излечила твою хворь. Эмоции нахлынули на тебя, ты ощутил весь их спектр, в особенности любовь. Она давно зародилась в тебе, но ты даже помыслить об этом не мог. Из-за своего недуга ты не мог ее чувствовать, и это было твоим спасением. Твоя же мать оказала тебе медвежью услугу этим исцелением. Я уже шел убить тебя, но ведьма Александра заступилась за тебя. На коленях молила, чтобы я тебя пощадил.

Я не сразу понял, что зимний дух говорил о бабе Шуре.

— Так это она закрыла меня в сарае, — пробормотал я. Под ребрами что-то противно сжалось. Обида? Боль предательства?

— С моего разрешения. Так что сиди тихо и жди, когда тебя выпустят. Посмеешь помешать церемонии, умрешь.

Сверкнув льдисто-голубыми глазами, Карачун снова щелкнул пальцами и растворился в поднявшейся вокруг него метели.

— Зараза! — крикнул я и ударил кулаком в стекло. Затем еще, и еще.

Наконец стекло разбилось. Костяшки засаднило от боли. Кровь горячей струей потекла по руке.

Боль меня отрезвила, и я взглянул на ситуацию другим взглядом. Окно было слишком маленьким, чтобы выбраться из него. Даже если я выбью все стекла, это будет невозможно сделать.

— Черт! — простонал я, спустившись на пол.

Закрыл здоровой ладонью лицо и представил, как Аля, плача, идет босиком по разбросанным на снегу ягодам рябины. В сердце словно вонзили нож. Ох уж эти эмоции. Спасибо, мам…

Не представляя, что мне делать дальше, я привалился к стене и сполз на грязный пол. Как же сейчас страшно Але. Она просила меня быть с ней до конца, а я…

Снаружи послышался тихий плачь. Я отнял ладонь от лица и прислушался.

Плачь усилился. Кто-то начал завывать.