Невеста зимнего духа

Резко поднялся и, увидев перед собой Алю, протянул ей руку, но девушка не спешила вставать. Развалившись в сугробе, она смотрела на Карачуна со своей свитой и довольно ухмылялась.

Я недоуменно спросил:

— Ты чего?

— Они не могут подойти, — сказала Аля и жутковато рассмеялась.

Красивое лицо Карачуна искривила злость. Волки громко зарычали, оставаясь на месте. Ближе подошли призраки, но к часовне не приблизились. Нас разделяло где-то шагов пять, не больше, но, кажется, этого вполне хватало, чтобы нам не причинили вреда.

— Почему? — спросил я, глядя на одинаковые лики призраков и гадая, есть ли среди них моя мама.

— Потому что это освященная земля, — пояснила Аля, схватив, наконец, мою руку и поднявшись.

— Ты знала, что это сработает?

— Наверняка — нет. — Девушка принялась стряхивать с себя снег. Ее руки дрожали.

Я стянул с себя куртку и накинул ей на плечи. Аля взглянула на меня с благодарностью.

— Рано радуетесь! — пророкотал дух зимы. — Вы не сможете долго находиться на морозе. Рано или поздно придется покинуть убежище или же умереть.

— Я лучше умру, чем стану твоей женой! — выкрикнула осмелевшая, но все еще дрожащая от холода Аля.

Нащупав ее ладонь, я крепко сжал ее и добавил:

— Я тоже лучше умру, чем отдам Алю тебе!

Девушка вскинула на меня удивленный взгляд. Я заглянул в ее прекрасные карие глаза и почему-то решил, что «лучшего» момента не сыскать, чтобы сказать ей заветные слова.

— Знаю, в это трудно поверить, но я теперь могу чувствовать, — тихо, чтобы слышала только Аля, произнес я. — И я чувствую, что люблю тебя. Всегда любил. Знаю, момент неподходящий, но…

— Боже, Демид. — Губы Али дрогнули в улыбке.

Да уж, момент крайне неподходящий, но я должен был сказать ей это перед тем, как умру.

— Ваш шепот слишком громкий, а от ваших чувств веет фальшью, — прорычал Карачун. — Жертвовать собой ради кого-то? Люди на такое не способны!

— Ты плохо знаешь людей. — Я с выпрямился и с презрением посмотрел на зимнего духа. — Либо ты оставишь нас в покое, либо мы оба умрем на этом месте! Выбирай.

Карачун громко и жутко рассмеялся.

— Думаешь, я позволю тем, кто убил мою возлюбленную, счастливо жить?

— Да сколько можно злиться?! — в сердцах воскликнул я. — Прошло уже двести лет! Те люди давно умерли, как и их дети, и дети их детей. Мы с Алей не виноваты в том, что случилось с твоей женой. Прошу, прекрати все это!

— Никогда! — прогремел Карачун и подошел так близко к нам, как только мог. — Я никогда не забуду те прекрасные чувства, что появились во мне благодаря Людмиле, как и ту страшную боль, что я испытал, когда ее убили. Мне больше не хочется никого любить, лишь сводить с ума людей и наблюдать за их муками. Никогда я никого не полюблю, и никто не полюбит меня. Так будет всегда, и проклятие мое — вечно!

Голубые глаза Карачуна горели ледяным пламенем. Ужасные, нечеловеческие, злые глаза, в которых не было ничего прекрасного. И как только они могли понравиться Марине?

Аля прижалась к моей груди и тихо всхлипнула. Я крепко обнял ее и приготовился к худшему. Сколько мы будем замерзать? Час? Два? Или меньше? Судя по тому, что карачун может регулировать температуру, то, думаю, мы умрем быстро. Однако телу нужно время, чтобы остыть и окоченеть, а значит…

— Кирилл, отпусти их! — раздался тонкий, но уверенный голос.

На тропинке со стороны деревни стояла запыхавшаяся Марина. Без головного убора, в легких ботинках и пальто нараспашку. Видимо, после моего освобождения она так и не вернулась домой.

Злость Карачуна сменилась на заинтересованность. Склонив голову, он долго рассматривал Марину, изредка кидая взгляд на Алю. Поняв, что перед ним близнецы, зимний дух растянул губы в ухмылке и хохотнул.

— Это что же получается: вас двое, а я об этом не знал?

— Ты много о чем не знал, — сказала Марина. Кажется, она его совсем не боялась.

— Например? — Его растущий к девушке интерес был очевиден.

— Ты не знал обо мне, — Марина сделала шаг навстречу к Карачуну, — о том, что я давно за тобой наблюдаю, — ещё шаг, — и...

Девушка остановилась и затихла. Она была уже совсем рядом с зимним духом. Ещё шаг, и расстояние между ними сократится до миллиметров.

— Что ещё? — нетерпеливо произнес Карачун.

Лицо Марины вдруг озарила тёплая улыбка. Девушка сделала большой шаг вперёд, оказавшись лицом к лицу с зимним духом.

— Я люблю тебя, — прошептала Марина, коснувшись дрожащими пальцами щеки Карачуна.

Зимний дух мгновенно переменился в лице и отшатнулся от девушки, как если бы она была охотницей за нечестью.

— Не может быть, — пробормотал Карачун. — Меня никто не может любить!

— А как же та, о ком ты все никак не можешь забыть? — прошептала Марина. — Она ведь любила тебя, а ты любил ее.

Карачун пятился, растерянно мотая головой, а Марина наступала. Со стороны это выглядело нелепо: хрупкая девушка без применения силы притесняла могущественного духа.

С приходом Марины температура начала заметно повышаться, и нас с Алей уже не трясло от холода так сильно, как раньше, да и дышать стало легче.

— Она отвлекает его от нас, — шепнула мне на ухо Аля.

— А как же его слуги?

— Они тоже не следят за нами, погляди.

Я послушно всмотрелся в волков и невест. Они, действительно, наблюдали за Мариной, которой своими словами удалось переключить на себя все внимание.

Аля осторожно начала отступать в сторону деревни, а я за ней.

— Я обратила внимание на тебя после той аварии, — продолжила Марина, отводя от нас растерянного Карачуна. — И пусть все думали, что Кирилл жив, я чувствовала, что с ним что-то не так. Будто он — это уже не он… А сегодня поняла, что все это время любила не человека, а духа в его теле. Тебя.

Она снова протянула к нему руку, и я остановился, с интересом наблюдая за изменившимся поведением Карачуна. Он больше не отступал. Замер и пристально смотрел в лицо Марины. Пальцы девушки почти коснулись его лица, когда Аля вдруг наступила на спрятанную под снегом ветку, и та хрустнула так, что, казалось, звук раздался на весь лес.

Карачун резко повернул голову в нашу сторону и снова рассвирепел. Мы с Алей испуганно замерли, не в силах сдвинуться с места. Волки, что на некоторое время затихли, оскалились и зарычали.

— Вы от меня не уйдете! — прогремел Карачун, кинувшись к нам.

— Остановись! — Марина схватила его за руку, но тот даже не посмотрел на девушку. Его вниманием снова завладели мы с Алей. — Отпусти сестру и возьми меня!

Дух зимы замер и посмотрел на тяжело дышащую Марину. Она судорожно сжимала пальцы на его руке и умоляюще смотрела на него.

— Я люблю тебя и хочу быть с тобой! — хрипло произнесла девушка. — Сделай меня своей женой, а Алю отпусти. Вот увидишь, ты не пожалеешь! Я все сделаю для тебя!

— Не слушай эту дурочку, она не в себе! — крикнула внезапно появившаяся баба Шура.

На ней была потрепанная дубленка, в которой она стояла на церемонии. К спине и рукавам прилип снег, из чего я сделал вывод, что она несколько раз упала, пока добиралась сюда. Съехавший с головы платок тоже был в снегу.

— Она родилась мертвой, я еле вымолила ее у высших сил! — продолжила баба Шура, держась за бок и морщась. — Она ни разу на улицу не выходила до сегодняшнего дня, потому что слабая совсем, может быстро заболеть и умереть. На кой тебе такая жена?

Мне было неприятно то, что баба Шура защищала Марину, а не Алю. Было бы у меня две дочери, я бы стоял горой за обеих. Однако баба Шура явно переживала больше за Марину. Возможно, потому что она была слабее?

Вопреки ожиданиям бабы Шуры, ее слова Карачуна заинтересовали. Он посмотрел на Марину иным взором, будто бы разглядел в ней нечто большее, чем болезненную сестру своей невесты.

— Так ты отмечена богиней смерти Мареной, — произнес он, глядя на девушку не моргая. — Поэтому и нарекли тебя Мариной.

Баба Шура, заметив, как Карачун смотрит на внучку, поняла свою ошибку, но было уже поздно. Дух зимы взял Марину за руку и, оторвав от нее пристальный взор, посмотрел на Алю и объявил:

— Добро! Забираю ее вместо тебя.

Баба Шура охнула. Аля прижала ладони ко рту и испуганно воззрилась на сестру. Марина улыбнулась ей. В глазах ее стояли слезы.

— Сестренка, не надо… — пролепетала Аля. Посмотрев на Карачуна, она добавила: — Не забирай…

Злой дух нахмурился, а Марина едва заметно качнула головой, давая понять, чтобы та не вмешивалась. Я положил руку на плечо Али и прижал девушку к себе.

— Не думайте, что спасены, — прогремел Карачун, хмуро глядя на нас с Алей. — Если она умрет, то я вернусь за следующей невестой.

По взмаху его руки волки отступили в чащу, а невесты растворились в ночи. Вокруг зимнего духа и его невесты поднялся и закрутился снег.

— Прощайте! — успела крикнуть Марина, прежде чем исчезнуть вместе с Карачуном.

Воцарилась давящая тишина, которая простояла недолго.

Аля всхлипнула и сильнее прижалась ко мне. Баба Шура упала на колени и зарыдала. Один я не плакал, но вовсе не из-за того, что не мог. Просто я еще не до конца осознал, что произошло и кого мы потеряли.

Взметнувшийся магией Карачуна снег плавно опадал обратно на землю. По уже посветлевшему небу пролетела стайка птиц. Над кронами деревьев забрезжили первые лучи солнца. Медленно, но верно наступало утро.

Эпилог

Весна в этом году пришла слишком рано. Уже в начале апреля в городе невозможно было найти ни одного пяточка снега. Солнце светило ярко, даря тепло и хорошее настроение уставшим от холода и снега людям.

Остаток зимы мы с Алей никуда кроме университета и супермаркета не ходили. То, что мы пережили, постепенно превращалось из кошмара наяву в печальные воспоминания. Сил и желания на бурную жизнь у нас на тот момент не было, поэтому мы лечили наши душевные раны тем, что просто были рядом друг с другом. Аля была такой светлой и теплой, что мне казалось, будто она каждый раз дарила мне частичку своей души, отчего я становился все полноценней и полноценней.

Наконец к апрелю, когда снег полностью растаял, унося прочь связанные с ним и зимой болезненные воспоминания, мы с Алей заметно оживились. Начали чаще выбираться из дома в разные места, много гуляли по улицам и паркам, подолгу сидели в кофейнях и много смеялись.

За пару дней до своего дня рождения Аля вдруг сказала:

— Надо навестить бабушку.

— Думаешь, уже пора? — спросил я, разлив нам в кружки свежезаваренный кофе.

С того дня, как мы покинули деревню, Аля не упоминала ни сестру, ни бабушку. Лишь иногда созванивалась с родителями и спрашивала, как поживает последняя. Те, похоже, восприняли участь Марины спокойно. Наверное, потому что с самого ее рождения они готовились к худшему.

— Пора, — кивнула Аля.

Я поставил перед ней кружку с дымящимся кофе. Она обхватила ее ладонями, подула на напиток, но глоток так и не сделала. Ждала, пока я не сяду рядом. Такая у нее была привычка: не начинать ничего без меня.