Русская сказка. Избранные мастера

Эта «обрядность» выражается у него в богатстве повторений, сказочных формул, эпитетов и сравнений общеэпического характера, в разнообразии типичных сказочных деталей и т. д. Наконец, его тексты выделяются своей ритмичностью, некоторой даже певучестью (напр., «пошел молодец из царской палаты, вышел на чистое поле, овернулся серым волком, бегал, бегал, рыскал по всей земле, овернулся медведем; шаврал, шаврал по темным лесам, тогда овернулся горносталем чернохвостиком, бегал, бегал, совался под колодинки и по корешки, прибежал к царским палатам, овернулся буравчиком» и т. д.

Быт в его сказки вторгается очень слабо; он проскальзывает только в случайных моментах, которые отнюдь не нарушают целостности и яркости его фантастических образов. Все это заставляет признать в нем одного из самых лучших мастеров, мастеров-классиков, блестящего артиста рассказчика и художника, творца, обладающего несомненным и подлинным чутьем стиля.

Скудость материала не позволяет ясно установить социальную позицию сказочника. Замечательной страницей в мире русской сказки является его диалог царя с Черепаном: «А разве государь-от у нас дик? — А как не дик?» и т. д. Такого же тяпа и его сентенции (в сказке о Царе-чернокнижнике) о дурности царей. Эти страницы, действительно, замечательный пример и свидетельство той роли, какую играло устное художественное слово в определенной среде, но в данном случае трудно и почти невозможно установить и разграничить личное и традиционное. Впрочем несомненно и то, что определенный выбор материала также характеризует в достаточной степени сказочника и его настроения.

В текстах несомненно, должна обратить внимание непоследовательность в передаче «ц» и «ч»: «молодец» и «молодеч», «царь» и «чарь» и т. п. Так передано в сборнике Ончукова, и это, видимо, отражает живую черту индивидуального говора сказителя.

1. ЦАРЬ-ЧЕРНОКНИЖНИК

ЖИВАЛ-БЫВАЛ царь вольнёй человек, жил на ровном месте, как на скатерте́. У него была жена, до̀чи, да люди робо̀чи. Он был чернокнижник. Доспел он себе пир на весь мир, про всех бояр, про всех кресьян и про всех людей пригородных; собрались, стали пировать, и стал царь клик кликать: «кто от меня, от царя уйдет-упрячется, тому полжитья-полбытья, за того свою царевну замуж выдам, а после смерти моей тому на царстве сидеть».

Все на пиру приумолкнули и приудрогнули. Выискался удалой доброй молодец и говорит царю: «Царь, вольнёй человек! Я могу от тебя уйти-упрятаться». — «Ну ступай; молодец, прячься, я буду завтра искать, а если не уйдешь, не упрячешься — голова с плеч!»

Вышел молодец из царских палат, пошол вдоль по городу, шел, шел, шел, дошел до проти́ поповой байны, думаёт в уми́: «Куда же мне от царя уйти упрятаться? Зайду я в попову байну, сяду под поло̀к, в уголок, где же меня царю найти?»

Стават царь-чернокнижник поутру́ рано, затопляет печку, садится на ремещат стул, берёт свою книжку волшебную, нача̀л читать-гадать, куда молодец ушел: «Вышел молодец из моих белокаменных полат, пошел вдоль по улицы, дошел до поповой байны, думаёт в уми: «куды же мне от царя скрыться?»... (повторяется дословно все снова)... «ступайте слуги, ищите в поповой байне и ведите суда!»

Побежали скоро слуги, прибежали в байну, открыли полок, молодець под полком в уголку. «Здрастуй, молодец!» — «Здрастуйте, слуги царские!» — «Давай, ступай, тебя батюшко-царь к себе звал». Повели слуги молодца к царю на личо, привели к царю, говорит царь: «Што не мог от меня уйти-упрятаться?» — «А не мог, ваше царско величество». — «Не мог, надобно голова с плеч снять!» Взял свою саблю вострую и смахнул у его буйну голову.

Этому царю што дурно, то и потешно. На другой день опять сделал пир и бал, собрал бояр и хресьян и всех людей пригородных, разоставил столы, и пировать стали, и опять стал на пиру клик кликать: «Кто от меня от царя уйдет-упрячется, тому полжитья-полбытья...» (и т. д. Выискался снова один молодец, условились, в таких же, как и прежде, выражениях.) Пошел молодец, вышел из царских белокаменных полат и пошел вдоль по городу, шел, шел, шел, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, стоит превеличающой овин. Думаёт молодец: «Забьюсь я в солому, да в мекину, где меня царь найдет?» Забился и лежит.

Царь-чернокнижник ночку просыпал, поутру рано ставал, ключевой водой умывался, полотёнышком утирался, затопил свою печку, берет свою книгу волшебну, садился на ремещат стул, начал читать-гадать, куда молодец ушел: «Вышел молодец из моих белокаменных палат»... (Повторяется все по старому, до снятия головы с плеч включительно.)

Этим царям што дурно, то и потешно: на третий день опять стал делать пир-собрание... опять выискался молодец. «Я могу от тебя уйти-упрятаться, да только до трёх раз». Царь согласился. Вышел молодец из белокаменных полат, пошел вдоль по улице, шел, шел, шел, овернулся горносталём-чернохвостиком и начал бегать по земле; и под всякой корешок и под всяку колодинку забиватчи и бегат по земли; бегал, бегал, прибежал перед царски окошки, овернулся золотым буравчиком и начал кататься перед царскими окошками; катался, катался, овернулся соколом и в которых полатах живет царевна — надлетел соколком перед ти окошка.

Царевна соколка увидала, свое окошечко отпирала и себе соколка призывала: «Экой соколок хорошой, экой соколок прекрасной!» Сел сокол на окошечко, скочил на пол, стал прекрасной молодец; царевна молодца стречала, за дубовы столы сажала, пили, панкѐтовали, пировали и чего надомно поправлели; тогда молодец овернулся злачным перстнем, царевна взяла, себе на руку наложила.

Царь-чернокнижник ночку просыпал, по утру рано ставал, ключевой водой умывался... (повторение)... говорит слугам: «Идите, слуги, мою дочь ведите или перстень несите». Приходят слуги: «Звал тебя царь на лицо». — «Для чего-де, пошто?» — «А сама нейдешь, дак отдай перстень с руки!» — Царевна сняла перстень с руки, отдала слугам. Приносят слуги перстень, отдали царю в руки: взял царь перстень, бросил через лево плечо, стал прекрасной молодеч. «Здрастуй, молодеч!» — «Здрастуй, царь вольнёй человек!» — «Ну я тебя нашел, надобно голова с плеч!» — «Нет, царь, вольнёй человек, мне-ка еще два раза прятаться, так у нас было условьё». — «Ну ступай!»

Пошел молодеч из царской полаты, вышел на чистое поле, овернулся серым волком; бегал, бегал, рыскал, рыскал по всей земли, овернулся медведём; ша́врал, ша́врал по те́мным лесам, тогда овернулся горносталём-чернохвостиком; бегал, бегал, совался под колодники и под корешки, прибежал к царским полатам, овернулся буравчиком; катался перед царскими окошками, овернулся соколом и надлетел над окошки, где царевна живет.

Царевна соколка увидала, свое окошечко отпирала. «Экой соколок хорошой!» Сел сокол на окошко, скочил на пол, стал прекрасной молодеч. Царевна молодца стречала, за дубовы столы садила, пили, пировали, панкетовали, чего надобно поправлели, и стали думу думать, куда от царя уйти-упрятаться, и придумали: овернуться ясный соколом, полететь да́лече-дале́че, в чистое поле. Овернулся молодеч ясным соколом, царевна окошечко отпирала, сокола на окошечко посадила, соколку приговаривала: «Полети соколок да́лече-дале́че в чистое поле, овернись соколок в чистоем поле в семьдесят семь травин и все в одну траву...»

Царь-чернокнижник ночку просыпал, поутру рано ставал, ключевой водой умывался... (повторение) говорит царь слугам: «Идите, слуги в чистое поле, каку траву найдите́, в беремё рвите, да всю ко мне несите!» Пошли слуги, нашли траву, вырвали, принесли царю. Царь сидит на стуле и выбират траву; и выбрал траву, бросил через лево плечо, стал прекрасной молодеч. «Здрастуй, молодеч!» — «Здрастуй, царь вольной человек!» — «Ну я тебя опять нашел, теперь надомно голова с плеч!» — «Нет, еще раз прятаться после́нни». — «Ну хорошо, ступай, я буду заутра́ искать».

Вышел молодец из царских полат, пошел вдоль по улице, вышел в чистое поле, свернулся серым волком, побежал; бежал, бежал, бежал, добежал до синего моря, овернулся щукой рыбой, спустился в синее море; переплыл синее море, вышел на землю, овернулся ясным соколом, поднялся высоко́нько и полетел далеко́нько; летел, летел по чистому полю, увидел на сыром дубу у Маговей-птичи гнездо свито; надлетел и упал в это гнездо. Маговей-птичи на гнезде тою пору не было. После Маговей-птича прилетела и увидала на гнезде лежит молодеч. Говорит Маговей-птича: «Ах, кака́ невежа! прилетела в чужо гнездо, упала, да и лежит». Забрала его в свои когти и понесла из своего гнезда; и несла его через синё море и положила царю-чернокнижнику под окошко. Молодеч овернулся мушкой, залетел в царски полаты, потом овернулся кремешком и положился в огнивчо.

Царь-чернокнижник ночку проспал, поутру рано вставал... (и пр. и пр. Царь читал по волшебной книге верно до тех пор, пока Маговей-птица взяла молодца из гнезда). «Подите, слуги в чистое поле, пройдите чистое поле, синёё море в корабли переплывите, ищите сырой дуб, дуб рубите и гнездо отыщите и молодца суда ведите». Пошли слуги, дуб срубили, гнездо отыскали, рыли, рыли, молодца нет. Обратились к царю. «Нашли мы сырой дуб, гнездо было, а молодца нет!» Глядит царь в книжку, показыват книжка: тут, верно, молодеч. Нарядился царь, сам искать отправился. Искал, искал, рыл, рыл, не мог найти. Заставил сырой дуб мелко выколоть и на огонь скласть, сожеччи. И не оставили не одной щепинки, и думаёт царь: «хоть бы я молодца не нашел, да штобы он на свете жив не был!»

Оборотились во свое царство, живет царь и день и два и три, потом служанка в утря́х ставаёт и огонь доставаёт. Взяла из огнива плашку и кремешок, положила трудо́к, тю́кнула плашкой через кремешок, кремешок вылетел из руки, улетел через левое плечо, стал прекрасной молодеч. «Здрастуй, царь, вольнёй человек!» — «Здрастуй, молодеч, ну нужно у тебя голова с плеч!» — «Нет, царь, вольнёй человек, ты меня три дня искал и отступился, а теперь я сам явился; теперь мне надо полжитья-полбытья и царску дочерь за́муж».

И тогда царю делать нечего стало. Веселым пирком, скорой свадебкой стали за молодца дочерь взамуж выдавать; повенчался с царской дочерью, стал царской зять, и дал ему царь полжитья-полбытья, а после смерти штобы на царстве сидеть.

2. ФЕДОР-ЦАРЕВИЧ, ИВАН-ЦАРЕВИЧ И ИХ ОКЛЕВЕТАННАЯ МАТЬ

Жил был царь на ровном месте, как на скатерти. У этого царя было семейство, слуги, люди робочие, а он сам был холост, не жонат. Надел на себя царь цветное платьё и пошел себе богосужону невесту выбирать. Прошел по городу, вышел на чистое полё, стоит в чистом поле дом; приходит к этому дому, заходит, сидят в доме три девичи.

Богу помолился и поздоровался. «Здраствуйте, красные девичи!» — «Здраствуешь царь, вольной человек!» — Подходит к одной девиче. «Девича, ты што умешь работать?» — «А я умею шолком шить». — Другой девиче подошел: «Што ты умешь роботать?» — «Я умею состряпать-испекчи и сварить». — У третей подошел, спросил: «Што ты умешь роботать?» — «А я ничего не умею роботать, только знаю, кто меня возьмет взамуж, перво брюхо рожу — двух сынов, один сын будет полокот руки в золоти, поколен ноги в серебри, в тыли месеч, по косичам часты звезды, во лбу сончё; другой полокот руки в золоте, поколен ноги в серебри».