Мучимые ересями

Её мать и первый советник с напряжёнными выражениями лиц откинулись назад, так как Шарлиен энергично принялась за работу.

* * *

Шарлиен подняла глаза, так как Эдвирд Сихемпер открыл дверь и вежливо кашлянул.

— Прошу прощения, Ваше Величество, но только что прибыл курьер от Императора.

— Прибыл курьер? — Брови императрицы изогнулись дугой, и Сихемпер кивнул с серьёзным видом. — «Без, малейшего проявления эмоций на лице, которые выдали бы тот факт, что и он, и Шарлиен уже знали, что этот человек уже в пути». — При этой мысли она мысленно улыбнулась.

«По крайней мере, есть хоть один человек, с которым я могу обсуждать подобные вещи, не беспокоясь», — сказала она себе. — «Пусть у Кайлеба есть Мерлин, но у меня есть Эдвирд, и это почти так же хорошо».

— Он говорит, что его депеши срочные, Ваше Величество, — добавил её личный оруженосец, и она решительно кивнула.

— В таком случае, вне всякого сомнения, немедленно впусти его.

— Да, Ваше Величество.

Сихемпер ненадолго вышел, а Шарлиен вгляделась в лица матери и своего первого советника. Она была немного удивлена тем, как много им удалось сделать после обеда. Конечно, намного больше ещё предстояло сделать. Вряд ли это могло быть иначе, после её долгого отсутствия, но они сделали значительный вклад, чтобы наверстать упущенное. К счастью, большая его часть состояла просто из одобрения и подтверждения решений, которые были приняты ими до этого.

«А лучше всего то, что, во всех смыслах и целях, что пока мать правила Чизхольмом вместо меня, не было не единого волнения. По крайней мере, в светской части. Может быть, мне действительно удалось убедить Королевство, что монарх не обязательно должен быть мужчиной?»

Конечно, всегда существовала и религиозная сторона. Хорошая новость состояла в том, что архиепископ Павел, Зелёная Гора, сэр Албер Жастин, чизхольмский эквивалент барона Волны Грома, и граф Белого Утёса, лорд правосудия королевства, сумели твёрдо удержать свою коллективную ногу на шее искушения Храмовых Лоялистов к любого рода активному сопротивлению. Тот факт, что именно Храмовые Лоялисты в Черис были теми, кто попытался убить свою королеву, и то, как остальная часть Королевства отреагировала на эту новость, несомненно, усилили желание Храмовых Лоялистов в Чизхольме держать свои головы опущенными.

К сожалению, это не означало, что они решили принять «еретическое неповиновение Матери-Церкви» Шарлиен. Благодаря Мерлину и его СНАРКам, Шарлиен, вероятно, знала об этом даже лучше, чем Жастин или Зелёная Гора, хотя ни один из них не питал никаких иллюзий на этот счёт. На самом деле Шарлиен знала, что по крайней мере три члена её собственного Совета в настоящее время общаются с низложенным епископом-исполнителем У-шаем.

На данный момент они с Мерлином были убеждены, что определили «главных игроков», как их описывал Мерлин, но и всё это тоже имело свои недостатки. Знание того, за кем следить, было бесценным преимуществом; однако было трудно бороться с искушением арестовать их за то, что, как она знала, они делали, но что будет трудно доказать в открытом суде. На самом деле, у неё было сильное искушение сфабриковать необходимые ей доказательства. К счастью, она давным-давно пришла к выводу, что именно из-за такой политики собственные дворяне свергают своих королей и королев. Тот факт, что она всегда была скрупулёзно справедлива в своём отношении даже к своим врагам среди знати Чизхольма, был главным фактором готовности, с которой большинство её дворян принимали решения, которые она выносила, когда у неё были ясные и убедительные доказательства проступка одного из них.

«Что ж, в конце концов вы предоставите мне эти доказательства, милорды — или, по крайней мере, покажете, где один из моих простых смертных агентов может «обнаружить» их. И когда этот день настанет…»

Дверь совещательной залы открылась снова, так как Сихемпер вернулся с курьером Кайлеба.

— Ваше Величество, — произнёс курьер — как отметила Шарлиен, бывший чизхольмцем — с глубоким поклоном.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Коммандер Трейвир Говин, Ваше Величество. — Говин улыбнулся, явно довольный тем, что она проявила достаточно заботы, чтобы спросить его имя. — Я имею честь командовать вооружённой шхуной «Страж».

— Спасибо, — сказала она, улыбнувшись ему в ответ, и откинулась на спинку стула. — Сержант Сихемпер сказал, что у вас срочные депеши, коммандер Говин?

— Боюсь, что это так, Ваше Величество, — улыбка Говина сменилась серьёзным выражением.

— В таком случае, коммандер, можем ли мы получить их?

— Конечно, Ваше Величество. — Говин открыл свою курьерскую сумку и извлёк толстый конверт, запечатанный персональной печатью Кайлеба и адресованный Шарлиен чётким, аккуратным почерком Клайфирда Леймина. Он вложил его в её протянутую руку с очередным поклоном.

— Спасибо, — сказала она ещё раз, взвешивая его на ладони. — Ваше судно нуждается в припасах или обслуживании, коммандер?

— Ваше величество, я бы хотел набрать пресной воды, прежде чем возвращаться в море. С этой оговоркой «Страж» может отплыть в течение часа.

— Я не думаю, что нам нужно будет так быстро отослать вас обратно, коммандер Говин, — с улыбкой сказала Шарлиен. — Я рада слышать, что вы готовы отплыть так скоро, если бы нам понадобилось, но я надеюсь, что у вас будет время, по крайней мере, на свежий салат и приготовленную на берегу еду, прежде чем мы отправим вас обратно в Корисанд.

— Спасибо, Ваше Величество, — ответил Говин, и склонился её раз, услышав о своей увольнительной. Сихемпер проводил его обратно из зала совета, и Шарлиен повернулась к Зелёной Горе и своей матери.

— Ну а теперь, — капризно сказала она, криво улыбаясь, когда её тонкие пальцы сломали тяжёлые восковые печати, — давайте посмотрим, какие новые плохие новости Корисанда сочла нужным сообщить нам.

* * *

— …так что я не уверен, что они тебе поверят.

Если бы кто-нибудь из подданных императрицы Шарлиен, кроме её личного оруженосца, случайно заглянул в её спальню, у них могли бы возникнуть серьёзные сомнения относительно адекватности своего монарха. Она сидела в одном из огромных мягких кресел, поджав под себя ноги, и явно разговаривала с пустым воздухом. Было уже очень поздно, и она отправила Сейру Халмин спать несколько часов назад. Мейра Люкис всё ещё оправлялась от травмы, которую получила, когда Биртрим Вейстин «устроил» ей падение с лошади, чтобы она была в безопасности и не мешалась под ногами у Святой Агты, и заставить её лечь спать достаточно рано тоже не составило труда. Теперь Шарлиен сидела в освещённой свечами спальне, наблюдая, как серебряный шар Лангхорна, единственной луны Сэйфхолда, неуклонно поднимается всё выше за её окном, и склонила голову набок, прислушиваясь.

— Хотел бы я сказать, что был удивлён, услышав это, — произнёс голос Кайлеба в её правом ухе. — К сожалению, если бы я был на их месте, я бы тоже подумал, что сделал это.

— Я думаю, что в конце концов они примут правду, — заверила Шарлиен своего далеко находящегося мужа. — Марек прошёл уже более трех четвертей пути к признанию того, насколько удивительно глупо было бы для тебя убить Гектора именно в это конкретное время. В данный момент он, кажется, разрывается между восхищением твоим, по-видимому безжалостным, прагматизмом, удивлением, как ты мог быть настолько глуп, чтобы сделать это, и беспокойством о том, что это говорит о твоём характере в долгосрочной перспективе.

— А твоя мать?

— Ну, мама уже считает тебя « восхитительным молодым человеком», — усмехнулась Шарлиен. — Думаю, она была и довольна, и удивлена тем, как сильно ты ей нравишься, и, честно говоря, мысль о том, что ты мог убить Гектора после того, что случилось с отцом, только делает ей симпатии ещё более сильными. Честно говоря, я думаю, что она будет разочарована, когда наконец поймёт, что ты на самом деле этого не делал.

— Полагаю, это лучше, чем если бы она в ужасе бежала от хладнокровного убийцы, способного на такое, — сухо заметил Кайлеб.

— Поверь мне, Кайлеб, единственное, что могло заставить мать полюбить тебя больше, чем мысль о том, что ты получил в коллекцию голову Гектора — это рождение её первого внука. О чём, кстати, она довольно многозначительно намекнула мне сегодня днём. Она, кажется, считает, что, нахождение тебя в Корисанде, а меня в Черис или Чизхольме, вряд ли обеспечит преемственность. Мысль, которая тоже приходила мне в голову, правда не по таким чисто прагматическим причинам.

— Вы не единственные два человека, кому это пришло в голову, — с чувством сказал Кайлеб. — И, как ты упомянула, не обязательно из чисто прагматических причин.

— Так когда же ты собираешься нарисоваться тёмным силуэтом на моём пороге, чтобы мы могли начать работать над этой маленькой проблемой? — спросила Шарлиен, и Кайлеб заметил, что её собственный тон был довольно резок.

— Скоро, я думаю, — сказал он как можно более серьёзным тоном. — Сегодня днём я в пятый раз встретился с Тартаряном и Каменной Наковальней. Было несколько моментов, о которых они хотели поговорить, но они, очевидно, понимают, что у них нет другого выбора, кроме как поставить свои подписи на пунктирной линии в конце документа. Они почти готовы, Шарлиен, и как только они это сделают, я назначу генерала Чермина своим временным вице-королём, а мы с «Императрицей Черисийской» отплывём в Вишнёвую Бухту.

— Хорошо!

— Единственный вопрос, который вертится в моей голове — как меня встретят, когда я приеду, — продолжил Кайлеб.

— Если ты имеешь в виду здесь, во Дворце, то я не думаю, что кому-то есть дело до того, убил ты Гектора или нет, — ответила Шарлиен. — О, некоторые люди будут беспокоиться об этом, и ещё больше, вероятно, будут притворяться, что ужасаются самой мысли об этом, но правда в том, что все знают, что Гектор убил бы тебя и твоего отца в одно мгновение, если бы думал, что это сойдёт ему с рук. По моим подсчётам, половина чизхольмской знати считает, что он был замешан в заговоре Тириена с целью убийства, что бы там ни говорил по этому поводу Нарман или ты. И возможность того, что ты его заказал, в некотором смысле работает в нашу пользу. Я бы ни капельки не удивилась, узнав, что СНАРКи Мерлина сообщают, что некоторые члены аристократии, которые, скорее всего, сговорились против нас с Храмовыми Лоялистами… пересматривают свои позиции в свете веры в то, что ты просто убьёшь их, если они превратятся в слишком большую проблему.

— Замечательно. — Воображение Шарлиен очень живо показало, как Кайлеб закатывает глаза. — Кто был тот политический писатель Старой Земли, о котором ты говорил мне на днях, Мерлин?

— Макиавелли, — ответил Мерлин. Его голос был ещё более чётким, чем у Кайлеба, и Шарлиен поняла, что это было потому, что он передавался непосредственно через встроенный коммуникатор Мерлина.

— Это был он, — согласился Кайлеб. — Думаю, я собираюсь выяснить, был ли он прав насчёт того, что лучше бояться, чем быть любимым[39]. — Он вздохнул. — Ну, отец всегда говорил, что очень важно, чтобы враги боялись тебя. Хотя я, при этом, не слишком уверен, что мне нравится мысль о том, что меня боятся мои собственные подданные.