Царство сумеречных роз

Вот оно!

Я слишком полагалась на чутьё охотника, забыв, что я дампир. Резко ускорившись, я вынудила машину затормозить, и заставила открыть задние двери под недоумённые вопросы вылезшего конопатого коронера. Стянув мешок с головы усопшего, я наклонилась близко-близко, втягивая запах мертвечины. Да, он плохо пах. Слишком плохо. И…

Я отшатнулась, в ужасе глядя на труп.

– Он живой, – прошептала я.

– Что? Не может быть. Пульс не прощупывается, – усмехнулся эксперт, но всё равно натянул перчатки и приложил палец к шее. – Ничего нет.

– Вы не слышите. Внутри, там что-то происходит, – я оглянулась на Михаила и нахмурилась. Охотник безучастно глядел в сторону леса, не обращая на нас внимание.

Усилился дождь, у него промокла до фильтра сигарета, а он даже не заметил, продолжая неподвижно стоять. Грег убедил коронера ещё раз осмотреть тело. Тот, ворча, достал стетоскоп и расстегнул мешок до груди, чтобы прослушать биение сердца.

– Михаил! – окликнула я. – С вами всё в порядке?

Мужчина не отреагировал, и я подошла к нему. Со спины он выглядел слишком неподвижным. Как застывшая статуя под струями щедрого дождя. Я промокла, несмотря на водоотталкивающий плащ. Вода застилала глаза. Подойдя к нему, я тронула его за плечо, и он покачнулся. Обойдя кругом, уставилась в его лицо.

Он побелел, а глаза будто выцвели до белизны. Вокруг губ появились красные следы, как от укусов насекомых. И на его руке распухло ещё несколько пятен размером два–три сантиметра. Такие же проглядывали сквозь воротник рубашки. Хуже всего выглядел его правый глаз. Область вокруг него распухла, увеличилась, будто его ударили пару дней назад, но ведь ещё минут пять назад ничего подобного не было. А сам охотник оставался безучастным.

– Михаил? – осторожно позвала его, помахав рукой перед глазами.

Мужчина очнулся, но оставался дезориентированным. С трудом узнав меня, охотник проговорил:

– Что-то мне нехорошо.

– Какого чёрта?! – раздался шокированный голос сзади. Я обернулась, замечая, что эксперт полностью обнажил грудную клетку мертвеца, и что-то в ужасе разглядывал, отойдя чуть назад.

– Что там? – прокричала я.

Но мне не ответили. Коронер вернулся в кабину к товарищу, велев вызывать медицинскую бригаду. Удостоверившись, что Михаил немного пришёл в себя, я отвела его к машине, и позвала эксперта.

– Вашему коллеге плохо, – сказала я и парень выглянул через окно на следователя. С секунду он ничего не понимал, а как понял, аж взвизгнул:

– Отошла от него, быстро! – после чего скрылся в полутьме кабины, а вышел уже в медицинской маске. Его напарник с интересом разглядывал нас, оставаясь на водительском сидении.

– Что это такое? – поинтересовался Грег, переводя взгляд с коронера на Михаила, а затем он собирался подойти к трупу, когда его тем же криком остановил эксперт.

– Вы, оба! Десять шагов назад! Быстро! – закричал он.

Тем временем, странности Михаила усилились. Он весь как-то опал, опустился на голую землю, зачерпнул грязи и нанёс на шею.

– Жжётся, – жалобно прошептал мужчина.

– Может объяснишься? – обратилась я к эксперту.

Помощник коронера вылез из машины в маске и перчатках. Он направился к задним дверям и очень аккуратно застегнул мешок. Я успела разглядеть только несколько чёрных бугров на груди мертвеца.

– Я лучше предстану дураком. Пусть старшие разбираются, чем заразился Михаил и этот неизвестный, – прохрипел он. – Вы напрямую контактировали с заражёнными? Трогали их?

– Я пожал Михаилу руку, – заявил Грег, лихорадочно потирая ладони. Он вспотел – ему передался невроз медиков.

– Значит отправитесь с нами в мед. отсек. А вы? – бросил коронер мне.

Отрицательно помотав головой, я сделала ещё несколько шагов назад.

– Я же не могу заразиться. Я дампир. На меня не действуют людские болячки.

– Вы можете оставаться носителем. Неизвестно, с чем мы столкнулись. Вас должны проверить, – решил эксперт, пока его помощник пытался хоть слова добиться от Михаила.

Охотник отворачивался от света фонарика в глаза и всё время оборачивался на густой, укутанный туманной дымкой, лес. Чем-то он ему покоя не давал, будто магнитом притягивая. Я взглянула на суровую при темноте дождя чащу. Обычный лес. Неухоженный, заросший, дикий. Ничего особенного.

Пока мы вяло переругивались, особенно проходясь по моему заключению, что мертвец не так уж и мёртв, подъехали две машины. Одна амбулаторная, другая простой грузовик. В первую со всеми предосторожностями посадили Михаила, несмотря на его вялые попытки вырваться: «Мне надо туда. Там станет легче». Во вторую залезли мы вместе с коронером. Он контактировал со всеми, вот и следовал собственным инструкциям. Его помощник, пожелав удачи, вернулся в машину скорой помощи, и первым покинул место преступления, на котором остались прибывшие эксперты в настоящих противочумных костюмах.

– Вам не кажется, что это как-то уж чересчур? Вы реагируете так, будто чума объявилась в наших краях, а ведь никаких предпосылок нет, – протянула я, когда мы выехали на дорогу.

Сидеть на кривых скамейках со слабыми ремнями неудобно, нас подбрасывало на ухабах, чуть ли не швыряя друг на друга.

Коронер поправил очки, качая головой.

– Я действую по протоколу. Причём, чтобы вы понимали, по протоколу Конгрегации, – с намёком сказал он, всем видом показывая, что больше ничего не скажет.

Сквозь линзы его глаза стали крупнее, и я почувствовала его страх. Переглянувшись с Грегом, мы оба задались вопросом, что же это за протокол такой. И что за болезнь, известная охотникам, но не людям?..

* * *

Сюрпризы на этом не закончились. Во-первых, нас разъединили – машина с Михаилом отправилась в больницу, а вот нас привезли прямо в главное здание Конгрегации, расположившееся совсем неподалёку от дома Правительства Великограда. Этому больше всего удивился коронер, считавший, что нас должны были доставить в изолятор.

Оказавшись внутри, нас снова разделили, несмотря на горячее возмущение Грега. Просто наставили оружие и предупредили, что будет, если мы попытаемся сопротивляться. Так я оказалась в полном одиночестве в комнате для допросов без собственного оружия. Даже ножи из-за голенища сапог достали.

Так началось томительное ожидание. На мои вежливые крики никто не среагировал, а вскрыть дверь даже не пыталась – к чему силы переводить. Так что я разместилась на стульчике и попыталась немного подремать.

Глупо считать, что вампиры не спят. Жалко, что наш сон недолог и без сновидений, зато ныряем глубоко-глубоко, в результате и получаса хватит, чтобы хорошенько выспаться. С другой стороны, при необходимости, мы способны недели проводить без сна. Выматывает изрядно, но люди на такой дистанции и вовсе сходят с ума.

Забавно, как любопытно быстро в каких-то вещах я перескочила с мышления человека на вампирское. Прошло сколько месяцев с трансформации? Два, три? Всего ничего, а какая пропасть образовалась между мной настоящей и прошлой. Не хватает только вампирского хладнокровия на фоне чувственности. Я как оголённый проводок, реагирую на всё бурно и раздражительно.

Вот и этот час закончился для меня в состоянии полной прострации. Я начинала злиться и паниковать одновременно. Оказаться в застенках Конгрегации совсем не входило в наши планы. Как вообще они додумались всё это организовать, зная, что я под защитой соррентийцев?..

Накачиваясь злобой, я была уже готова выбить эту чёртову входную дверь, когда она сама открылась, и на пороге показалось двое охотников. Чёрт. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Этим охотникам позволено и не такое.

В конце концов, одним из них был сам достопочтимый глава Конгрегации, Севастиан Борняк. Бессменный лидер организации на протяжении последних двадцати лет. Ему было хорошо за шестьдесят, лысый, чернобровый, худой, как щепка с впалыми щеками и льдистым взглядом.

Даже сшитый на заказ костюм сидел на нём как на вешалке, настолько субтильной была его фигура с тонкими руками и ногами. Весь какой-то нескладный, чуть сутулящийся, с тихим голосом и непонятным свистящим акцентом, глава Конгрегации производил впечатление человека пустого, незначительного и даже мелкого, но его вкрадчивость, тонкость ума и сила внушения полностью меняли впечатление.

Он часто улыбался, практически никогда не хмурился. Всегда говорил медленно, с достоинством, редко бросая слова на ветер. Верил в идеалы Конгрегации. Отстаивал независимость организации, был холоден и сдержан.

Мало что известно про его прошлое. Карьерная лестница Севастьяна засекречена почти сразу, как он вступил в совет Конгрегации. Его прежние сотоварищи молчали, скрывая подвиги и неудачи своего лидера. Один факт витал в воздухе как прибитый в центре мишени гвоздь: «Не стоит переходить дорогу Севастиану». Такие люди и не люди просто исчезают.

И вот этот человек стоит напротив меня, а рядом с ним его правая рука – Борис Попов, жестокий охотник, который при получении символа Коперника в одиночку вырезал целое гнездо дикарей, перебив как взрослых, так и детей. Его лицо обезображено жутким шрамом – его полоснули прямо по левому глазу в той драке, парализовав щеку и часть рта, из-за чего казалось, что он вечно чему-то ухмыляется. Черноволосый гигант с бугрящимися мышцами, этот охотник выступал исключительно как молот для своего господина, скрывая дьявольский ум за жуткой внешностью.

Словом, будучи абсолютно разными, внутри они одинаковые как близнецы с поправкой на возраст. Борис младше своего господина на пятнадцать лет и, по слухам, вполне может занять его место. Мало кто возразит этой команде, сломавшей хребет оппозиции с десяток лет назад.

– Чему обязана столь высокой чести, отец? – удивлённо протянула я, вставая с места и как-то по привычке наклоняя голову вперёд, прикладывая ладонь к правой груди.

В прошлом мы лишь единожды встречались – на присяге в стройном, но малочисленном ряде других охотников. Тогда мне было как-то боязно, ведь Севастиан много говорил о чести и долге, напоминая, что отныне наши тела и души принадлежат Конгрегации.

Обращаясь к нему, как к отцу, по старой традиции, сложившейся ещё в те времена, когда основу Конгрегации составляли священники, я испытала почти трепет перед этим человеком, который быстро схлынул, стоило нам столкнуться глазами.

– Своей участи, дщерь ночи, – скрипуче ответил он.

Дверь за ними закрылась, и они расположились на стульях, дожидаясь, пока я сама осторожно сяду напротив, не представляя, чего ожидать.

– Ты нарушила законы Конгрегации. Ты бросила свою дубраву, превратилась в вампира, охотилась на людей и примкнула к вампирскому клану. За такое положена смертная казнь, – холодно продолжил Севастиан, а его заместитель мерзко ухмыльнулся половиной рта, отчего стал похож на жуткого клоуна из кошмаров.

– Я стала дампиром, – поправила я, – не по своей воле. Меня обратили дикие, почуяв во мне родственную душу. Я не бросала своих, они погибли не по моей вине. А став дампиром, я утратила право называться охотницей и более вам не подвластна.