Правда персонального формата

Илюхина было решено задержать до выяснения, хотя адвокат настаивал на подписке о невыезде.

— Либо предъявляйте обвинение! — возмущался он, загораживая свой живот объемным кожаным портфелем.

Тот был, скорее, для образа. Адвокат ни разу не залез в него, чтобы что-то достать.

— Мы имеем право задержать подозреваемого на семьдесят два часа, — коротко и вежливо ответил ему Илья, выходя следом за ним из кабинета. — Дальнейшую судьбу Арсения определит либо суд, либо…

Либо другой подозреваемый, которого пока у них не было.

Алиби Стаса Никулина подтверждалось его соседями. Они уверяли, причем при повторном опросе, что видели, как Стас выносил мусор к контейнерам у дороги. И как без конца появлялся в окне.

— Вы же раньше говорили, что не видели его. Отметили, что в доме горел свет, потом задернулись шторы. А о перемещениях хозяина дома не было сказано ни слова, — напомнил Илья.

Мужчина средних лет, невысокого роста, в панаме и шортах, меланхолично почесывал голый живот и равнодушно покачивал головой.

— Забыл. Теперь вспомнил. Или это было днем ранее?..

— Но вы сознаете всю меру ответственности за дачу ложных показаний? Я правильно понимаю?

— Конечно. Я в прошлом сам юрист, — ухмылялся мужчина, стоя у ворот своего дома и не давая Илье ни единой возможности пробраться внутрь. — Сначала забыл. Потом вспомнил. Разве это незаконно?

Алиби Никулина подтвердилось. Так же как алиби племянницы Зои и ее сестры, они были вместе. Сомнение вызывали лишь слова Ивана Григорьевича, твердо стоявшего на своем.

— Мой сын был дома, — повторял он, как заклинание. — Да, говорил с кем-то по телефону. И не раз. Но он был дома. Мы вместе с ним ужинали и…

— Что ели?

— В смысле?

Иван Григорьевич, только что похоронивший сестру, смотрел на Илью покрасневшими от слез глазами. И плохо понимал, о чем его спрашивает майор

— Что у вас было на ужин в тот день?

— Вы серьезно?! — Он даже осип от возмущения. — Моя сестра убита! Ограблена! Я только что вернулся с ее поминок. Понимаете?! Моего сына обвиняют в ее гибели. А вас интересует, что мы ели в вечер ее убийства на ужин?! Вы… Вы! Вы просто нехристь какой-то, простите!

Он отвернулся от Милонова. Плечи его задергались. Его легкие работали со странным свистом, как прохудившаяся гармонь.

— Простите, но… Но чем быстрее мы с вами выясним все детали, тем быстрее разберемся и найдем убийцу.

Илья не выдержал и слегка сжал острый локоть пожилого мужчины.

— А разве вы его уже не нашли? — всхлипнул Иван Григорьевич, не поворачиваясь. — Разве мой сын, по-вашему, не убийца?

— Он подозреваемый, Иван Григорьевич. Пока подозреваемый, — произнес с нажимом Илья. — И в ваших интересах помогать следствию, а не…

— Хинкали, — выпалил громко Иван Григорьевич и повернулся с просветленным лицом. — Точно! Вспомнил! Арсений принес из кулинарии хинкали. И мы их готовили. И ели со сметаной. Обычный холостяцкий ужин. Я против такой еды, конечно. Но в тот вечер почему-то никому из нас не хотелось готовить. Словно чувствовали беду… Это точно были хинкали. А что сказал Арсений? Он вспомнил?

Арсений вспомнил, да. Почти сразу. Потому что именно ему пришлось идти в кулинарию за пару кварталов от их дома. И отстоять в очереди пятнадцать минут. Потому что продавец перепутала накладные и сверялась с кем-то по телефону.

— Он вспомнил, — нехотя признался Илья. — И продавец кулинарии его вспомнила.

И промолчал, не сказав пожилому отцу, что в деле его сына это крохотный плюсик рядом с жирными минусами, которые все множились и множились.

— Иван Григорьевич, вы сказали, что вашу сестру ограбили. Что украли? Вы будто утверждали, что содержимое сейфа соответствует. И банковской ячейки тоже. Так что пропало? Если не считать того колье, которое ваш сынок снес ювелиру скупщику.

— Так оригинал того колье и пропал, — равнодушно отреагировал Илюхин. — То, что взял Арсений, было копией. Дорогой, хорошей, но копией.

Повесив черный пиджак от траурного костюма в шкаф в прихожей, он жестом пригласил Илью следовать за ним в кухню.

— Если я сейчас не выпью, то точно умру. На поминках кусок и глоток в горло не лезли.

Он достал из шкафа бутылку коньяка. Налил себе в старомодную рюмку с острыми ребрами. Илье не предложил.

— А что за колье? Куда подевался оригинал?

Илья внимательно следил за мужчиной. Иван Григорьевич в черных брюках и черной рубашке с длинными рукавами казался еще выше и изможденнее. Лицо осунулось, глаза красные, губы бесцветные.

— Оригинал? Не знаю… Поначалу я подумал, что Зоя его уже продала. Но… Но потом понял, что все, что происходит, случилось именно из-за этой дряни!

— Уже? Она собиралась его продать?

— Да. Она хотела выставить это украшение на всемирно известном аукционе.

— Она вам сама об этом рассказала?

— Да. — Он выпил весь коньяк и налил себе еще. — Ей не терпелось избавиться от этой вещи. И продать ее она хотела подороже. Я сам помогал ей связаться с людьми, чтобы пройти определенные процессуальные процедуры с заявками, регистрацией и так далее.

— Когда должен состояться аукцион?

— Примерно через пару недель. Но они могут сдвинуть дату. Это их право. — Иван Григорьевич медленно цедил коньяк через зубы. Взгляд его был неподвижен. — Зоя никому не рассказывала об этом колье. Хранила информацию в тайне. Из-за редкости украшения и его баснословной стоимости. Она даже сделала копию по фотографии. Чтобы нигде не светить оригинал. Эту копию и унес Арсений. Дурачок! Мальчишка! Глупый мальчишка!

— Он знал о том, что есть оригинал?

— Я не говорил. Зоя — не знаю. У них были очень доверительные отношения. Но вряд ли, — тут же спохватился Иван Григорьевич, решив, что сказал лишнего. — Арсений бы мне тут же проболтался. Он все Зоины секреты мне выбалтывал. Про ее отношения с этим гробовщиком узнал сначала он, потом я. Ну а следом и Зина с дочерью. Видимо, произошла утечка…

— Что? — не понял Илья его фразы и сумрачного взгляда.

— Произошла утечка информации от устроителей аукциона. Кто-то лишний узнал о колье. И пришел за ним.

— Почему вы так думаете?

— Потому что этого колье нигде нет!