Граница надежд

— Не выдержал все же? — подошла она к нему и положила руки на плечи. — А я хотела, чтобы мы оба проявили выдержку. Остались считанные часы. Потом будет целая ночь, понимаешь ли ты, что значит целая ночь?

Но и после этого он ее не обнял. Только схватил за руки и долго стоял так, не говоря ни слова.

«Что-то случилось... — промелькнуло у нее в голове. — Нечто непредвиденное, что может испортить нам весь вечер».

— Ты пойдешь со мной? — внезапно спросил он.

— Куда?

— Куда-нибудь, только бы не оставаться здесь.

— Неужели ты считаешь, что надо идти? — все больше приходила в смятение Венета.

— Я должен тебе многое рассказать, — настаивал Кирилл.

— И не можешь потерпеть до вечера? — ласково погладила его по лицу Венета. — И у меня есть кое-что для тебя, но я осталась дома и ждала условленного часа. — Она хотела успокоить его, но лицо Кирилла оставалось непроницаемым.

— И вечером нам будет о чем поговорить, — отпустил он ее руки. — А сейчас идем!

До вчерашнего дня Кирилл и не подозревал, какую силу дала ему Венета, появившись в его жизни. Теперь ему было на кого опереться. Он верил: что бы ни случилось, она будет рядом с ним и никогда не злоупотребит его искренностью. У него было такое чувство, что, если они пойдут вместе, то уж до конца.

Но в Венете словно что-то сломалось. Она испугалась за прочность счастья, которое создавала долгие месяцы. Вероятно, вместе с этим в ней заговорило и женское самолюбие. Никогда еще Кирилл не был столь настойчивым и таким холодным. Каков же он в действительности? Может быть, она заблуждалась, видя его лишь с одной стороны? Она застегнула халат до самого подбородка, заметив вдруг, что она полуодета.

— Я устала! Давай вечером поговорим обо всем. — Она направилась к постели, и Кирилл взглядом проводил ее.

Венета не поняла его, а для него это мгновение было самым трудным в жизни. Он принял решение порвать с прошлым, все откровенно рассказать ей, чтобы она помогла ему определить, по какой дороге идти.

— Умоляю тебя! Давай выйдем! — Это была его последняя попытка.

Венета взяла со столика приказ о назначении и протянула ему.

— Это тебе. Завтра ты выходишь на работу, — и повернулась к окну, чтобы скрыть слезы.

— Венета! — смотрел он на листок ничего не видящими глазами. Ему захотелось сказать ей что-нибудь нежное, опуститься перед ней на колени и излить ей свою душу, но колокольчик звонка привел его в замешательство.

Венета завязала пояс халата и пошла открывать. Она удивилась, увидев Сильву. Пригласила ее войти, и это подсказало Кириллу, что их разговор закончен. Он сложил бумажку с приказом и сунул ее в карман.

— Так я пойду! — сказал он и уже в дверях встретился с ней взглядом. Ее взгляд был грустным, но полон ожидания, надежды. — До вечера! — помахал он ей рукой, и она закрыла за ним дверь.

Сильва не стала садиться. Венета схватила ее за руку и усадила на диван. Руки Венеты дрожали. Сильва это заметила. Заметила и ее возбуждение.

— Я искала тебя в редакции, но мне сказали, что ты не совсем здорова и сегодня не будешь на работе, — выпалила Сильва одним духом, чтобы прогнать тягостную тишину и неловкость, вызванную ее несвоевременным приходом.

— Я очень утомлена! — сказала Венета и действительно почувствовала, что у нее все болит: и сердце, и голова.

— Все мы утомлены, — вынула сигареты Сильва, и обе закурили. — Я пришла попрощаться. Может быть, мы не увидимся скоро.

— Уезжаешь?

— Да, покидаю город и больше не вернусь сюда.

— Что-что? — пристально посмотрела на ее осунувшееся лицо Венета.

— Хочется выпить! — вместо ответа сказала Сильва и стряхнула пепел сигареты.

— Бедняжка! — встала Венета и налила по рюмке коньяка. — Любовная неудача или еще что-нибудь подобное? — спросила она несколько насмешливо.

Сильва отпила один глоток.

— Мы стали чужими! — сказала она, и ее губы задрожали.

— Разве? — совершенно машинально продолжала разговор Венета, потому что лицо Кирилла все еще стояло перед ее глазами.

— Я говорю о нас с тобой, — поставила рюмку на стол Сильва и поднялась. — Мы стали чужими, забыли друг друга и потому никогда не говорим о самом важном.

— Бедный ребенок! — попыталась приласкать ее Венета. — А могла бы ты сказать мне, что ты считаешь самым важным?

— То, что всегда стояло между нами и чего никто не попытался устранить, — Сильва была бледна и не могла унять дрожь.

— Ты серьезно? — Венета попыталась сосредоточиться, чтобы избавиться от других мыслей.

— Столько лет я жила у тебя! Ты мою жизнь знаешь лучше, чем я сама, но до сегодняшнего дня ты и словом не обмолвилась о вражде между моим отцом и дядей Драганом.

— Ах вот ты о чем... — Венета с досадой махнула рукой и снова наполнила рюмки. — Зачем тебе это? Собираешься писать воспоминания или составляешь их родословную, и поэтому так разволновалась?

— Хотя бы сейчас не иронизируй! — холодный тон Сильвы заставил хозяйку опомниться.

— И что же? Когда ты узнала об их вражде, тебе стало легче? — посмотрела ей прямо в глаза Венета. Ей хотелось узнать истинную причину ее прихода, ее состояния.

— Ты пойми: я люблю отца и всегда готова встать на его защиту. И вдруг я узнаю, что в крови у него кипит злоба и он не остановится ни перед чем, чтобы отомстить! — Глаза Сильвы искрились, и это смутило Венету.

— Послушай, ты говоришь страшные вещи! — попыталась успокоить ее Венета. — Да, таковы люди. Сегодня они ненавидят, а завтра умирают друг за друга. Все может статься...

— И ты такая же, как они? — едва слышно спросила Сильва.

— Ты похожа на свою мать, — неизвестно почему вспомнила Венета о Жасмине.

— А может быть, я похожа только на себя?

— И это верно! — улыбнулась Венета, обнимая ее. — И что же теперь?..

— Ничего. — Сильва задумалась. — Я уйду отсюда. У меня к тебе просьба. Твоему брату грозит опасность. Насколько я поняла, виноват во всем мой отец. Дядя Павел должен вмешаться. А что касается самого Огняна, то не говори ему, что мы виделись с тобой. Пусть мы сохраним уважение друг к другу.

— И только это?

— Достаточно! Прощай, тетя Венета. Я многим тебе обязана. — Сильва положила пачку с сигаретами в свою сумку и пошла.

— Ты какая-то странная!.. Когда успокоишься, подумай обо всем снова. Ты знаешь, как много ты значишь для меня, для всех нас. Старики не так уж плохи. За их плечами долгие годы жизни, — вздохнула она и не нашла в себе сил сказать что-нибудь еще. Они поцеловались и молча расстались.

Сильва постояла какое-то мгновение перед закрытой дверью, потом пошла к себе домой. На площадке перед дверью квартиры она обнаружила большой пакет с засунутой под шпагат запиской. Она была адресована ей: «Сильва, эти игрушки я купил для детей, но отец отнял у меня право доставлять им радость. Отнеси их, пожалуйста, в детское отделение вашего госпиталя.

Огнян».

Сильва никак не могла попасть ключом в замок, так у нее дрожали руки. Но вот дверь наконец открылась. Войдя в квартиру, Сильва вдруг поняла, что отложит отъезд, хотя собиралась уехать этой ночью. Двое детей оказались лишены радости, и притом по вине тех людей, которые отняли радость и у нее. Неужели Огнян сдался? Где же его мужское достоинство, о котором говорил Бураджиев? Неужели он и с детьми был неискренним, как и с ней? Неужели все люди двуличные?.. Ее негодование было беспредельным, и она решила не останавливаться на полпути. Она вышла на улицу со свертком в руках.

С лужайки доносились веселые детские голоса. Росица прижимала огромную куклу к груди и с визгом убегала от своего брата.

— Не отдам! Не отдам! — кричала девочка.

Стамен все-таки догнал ее, и оба свалились на траву.

Из дома вышла Кера Сариева и тут же бросилась разнимать детей.

— Постыдились бы, чертенята! — кричала она, раздавая шлепки одному и другому.

Кто-то схватил ее за руку, и она увидела у себя за спиной Драгана.

— Ты что, взбесилась, что ли? — начал он трясти ее за плечи. — Хоть бы людей постыдилась, если не меня!

— Это мне стыдиться, что ли? — закричала женщина еще громче и вырвала свою руку. — Мне уже и крикнуть нельзя? — подняла она руки к небу, но его голос заставил ее замолчать.

— Иди в дом! — едва сдерживая гнев, сказал Драган, но Кера никак не могла угомониться!

— Ты меня свел с ума! Оторвал от людей, всю жизнь мне исковеркал. Вышвырнули тебя, как ненужную тряпку, а ты все равно строишь из себя большого начальника. Заживо меня похоронил. Довольно с меня! Устраивайся сам, как знаешь! — И Кера вошла в дом.

Драган взял Росицу на руки. Столько лет он уединенно жил в этой пустоши и думал, что никогда не изменит своего решения и не появится среди людей. Но должно же было так случиться, что дети остались без матери! И тогда он прозрел и понял, что, пока человек жив, он обязан быть среди людей. Эти малыши перевернули всю его жизнь. Смеясь вместе с ними, он забывал о своем недуге, об обиде и чувствовал, что кому-то нужен.

...С той поры как Драган узнал, что его предложение о памятнике Ярославу принято, он словно ожил. В нем проснулись чувства, которые он много лет подряд старался похоронить в себе. Вот уже несколько дней, как только рассветало, он отправлялся к тому месту, где строили постамент памятника. Он стоял, наблюдая за работой мастеров, угощал их сигаретами и слово за слово рассказывал им о жизни Ярослава, даже не упомянув о себе.

...Росица уже не плакала, но все еще прижимала куклу к себе. И Стамен стоял возле сестры. Он ждал, что скажет ему дед, но вдруг закричал:

— Тетя Сильва! — и бросился вниз по дороге. Росица кинулась за ним.

Драган посмотрел на приближающуюся женщину. Ему были знакомы и эта фигура, и эти волосы, растрепанные ветром... Он посмотрел еще раз, потом снял очки, вытер глаза. Обняв обоих детей, навстречу ему шла сама Жасмина.

«Неужели это возможно? Такое сходство...» Драган понял, что это дочь Велико. Он много лет ее не видел. Вот дети взяли пакет, который дала им женщина, и понесли его к лужайке перед домом.

— Это все для нас! — крикнула деду Росица и начала развязывать пакет.

Стамен вскрикнул от радости:

— Автомат, настоящий автомат!

Сильва предоставила детям возможность самим рассматривать игрушки и подошла к Драгану.

— Вы не ожидали такую гостью, правда? — улыбнулась она, вместо того чтобы поздороваться. Сильва пыталась сравнить этого человека с тем образом, который сохранился в ее памяти с детских лет, и не смогла. Он, конечно, очень изменился, но был еще достаточно сильным. В лице его было что-то по-детски простое. Подергивание его щеки, пораженной параличом, смущало ее. Словно он хотел что-то сказать, но не решался.

— Я узнал тебя! — Драган остановился на расстоянии от нее и посмотрел на разбросанные по лужайке игрушки. — Чем мы обязаны такому расточительству? — указал он своей палкой на игрушки, и Сильва почувствовала холодок в его голосе.

— Это от вашего сына, — так же холодно ответила она. — Он попросил меня отнести их.

— А что общего у вас с моим сыном?

— Мы немного знакомы. — Девушка перебросила свою сумку через плечо, готовая уйти.