Граница надежд

Драган открыл дверцу, вытер пот с лица и улыбнулся:

— Чуть не убил человека, да еще кого!

— А я не заметил машину, — подошел к нему Щерев, и они обменялись рукопожатием.

— В другой раз смотри в оба. Мало нас осталось. Зачем умирать зря? Ты куда собрался? — спросил Драган.

— Жду рейсового автобуса, чтобы добраться в город, — помахал ему рукой Щерев, словно прощаясь.

— Вот те на! Зачем же ждать? Садись. И я еду в город! — Драган широко открыл дверцу, и Щерев уселся на сиденье рядом с ним.

Они поговорили о многих вещах. Затворничество Драгана усилило в нем желание общаться со знакомыми людьми, и теперь он не замечал перемены в самом себе, не замечал своего стремления показать, что он живет и еще полон сил.

— И ты, что ли, остался в одиночестве? — как бы между прочим пошутил он.

— Такова жизнь! — вздохнул Щерев и украдкой взглянул на него. — Довольно много лет я прожил как монах, но с недавнего времени мне стало невмоготу. Я впустил в дом квартирантов. Одного подполковника. Он служит вместе с твоим сыном.

— С Огняном?

— Да, кажется, именно так он сказал, — засмеялся Щерев. — Я так и не привык к твоей фамилии. Для меня все еще Драган и Сариев — два разных человека.

И Драган повеселел.

— Дети уже подросли. Стали мужчинами, поседели, а все равно создают нам заботы, — сказал он и подумал о том, что через три часа ему предстоит забрать Стамена из школы.

— И что же Огнян, успокоился? — спросил Щерев, который знал о том, что от Огняна ушла жена.

— Огнян-то? — посмотрел на него Драган. — Успокоится, когда доживет до наших лет. Все женщины произошли от одной змеи. Шипят и жалят тогда, когда ты меньше всего этого ждешь. Пусть подрастут дети...

Щерев был доволен. Отец явно знал только о семейных неурядицах своего сына.

— Да-а, такие дела... Пусть остальное будет в порядке. А женщин — сколько душе угодно. Брюнеток, блондинок, шатенок... А с тем солдатом, который умер, чем дело закончилось? — выпустил свой заряд Щерев и впился испытующим взглядом во внезапно побледневшее лицо Драгана.

— Каким солдатом? — спросил Драган.

— О, какой же я болтун! — заохал Щерев. — Я думал, ты знаешь... — и замолк.

— Каким солдатом? — повторил свой вопрос Драган и сбавил скорость.

— Ничего, ничего. Так случилось, что поделаешь. Он, безусловно, сам тебе все расскажет. Извини! Не мое это дело...

— Послушай, как же так? — остановил машину Драган. — Сказал, а сам в кусты? Ведь мы с тобой знакомы не со вчерашнего дня. Правда, так оно и получается: родители всегда последними узнают, что случилось с их детьми. Раз уж ты начал, продолжай до конца!

Щерев вытер лицо носовым платком, провел им по губам, словно обдумывая, с чего начать, и снова посмотрел на Драгана.

— Собственно говоря, не мое это дело, но если ты настаиваешь... Симеонов, его коллега, говорил мне... Какая-то катастрофа во время учения. Перевернулся танк и раздавил одного из солдат. Тот умер в госпитале. Да ведь ты знаешь, как бывает, когда перевернется машина... А потом неизвестно как истолкуют. Теперь ломают себе голову, на кого свалить вину, вот генерал и выбрал твоего сына. Отстранил от командования полком, отдал его под суд.

— Как это так отстранил? Под какой такой суд? — смотрел на Щерева немигающими глазами Драган, словно тот был виноват во всем.

— Больше ничего не знаю, — пожал плечами Щерев. — Мальчишество какое-то! Ведь начальство, ты же понимаешь, бережет собственную шкуру.

Драган прибавил скорость и помчался к городу. Опять Велико! Только на этот раз он занес меч над его сыном. До каких же пор он будет сводить счеты с его семьей?

— Говоришь, коллега Огняна сказал? — снова спросил Драган, больше не взглянув на него.

— Даже правая его рука, можно сказать. Встревожен парень, потому-то я и завел об этом речь. Решил, что ты знаешь, что вы приняли меры...

«Следствие, суд...» — думал, не слушая его, Драган. Машина мчалась на предельной скорости.

— Мне вот сюда, — тронул его за плечо Щерев, когда по сторонам замелькали дома города. — А ты держись спокойнее. Мы с тобой пережили и более страшные времена. Подумаешь, один солдат! Невелика беда! Один лишь генерал может все это устроить! И Симеонов так говорил... — Выйдя из машины, Щерев поблагодарил Драгана и посмотрел на блестящий бампер машины.

«Болит, у каждого душа болит за свое», — говорил он себе, идя по глухой улочке к своему дому. Он страшно удивился, когда в холле увидел Софью, бледную, без косметики.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, поздоровавшись с ней за руку.

— Ищу Кирилла. Увидела, что у вас не заперто и вошла, — упавшим голосом проговорила Софья.

— Вот бездельник! — отрезал Щерев и бросил свою шапку на диван. — Когда это он возвращался так рано? А ты почему не на работе? — он вдруг понял, что даже послеобеденное время еще не наступило.

— Я больна, — едва слышно проронила Софья.

— Больна? — уже внимательнее посмотрел на нее Щерев. — Чем же?

— У меня будет ребенок, а Кирилл отрекся от него, сбежал, — смущенно сказала Софья, и ее покрасневшие глаза наполнились слезами.

Щерев вздрогнул. Ему показалось, что он услышал голос своей сестры. Только та верила в свою любовь, а эта... К такому известию Щерев не был подготовлен. Правда, женитьба племянника не входила в его планы, но Софью бросать не стоило.

Он обнял ее, и они вдвоем сели на диван.

— Что же теперь будет? — спросил Щерев только для того, чтобы не молчать.

— У меня нет выбора. Все в полку узнали об этом. Позавчера мне стало плохо, я упала в обморок... Или мы должны договориться с Кириллом, или я покончу с собой, — заявила она, и в ее глазах он прочел решимость.

— Что-нибудь более умное ты не могла придумать? — засмеялся Щерев. — Современная девушка!

— А вы думаете, что мы не умеем любить по-настоящему? — ответила она.

— Ты считаешь, что десять капель каустической соды или несколько таблеток хинина могут решить вопрос? Дурочка!

Софья встала, взяла свою сумку и зонтик и направилась к двери.

— Если он вернется, скажите ему, чтобы зашел ко мне. Буду ждать до вечера.

— Ты куда? — попытался остановить ее Щерев. Только теперь он понял, что может случиться, если он выпустит ее из поля зрения. — Кирилл придет, будь спокойна. И женится на тебе. В этом можешь не сомневаться. И выброси эти глупости из своей головы! Только малодушные думают о смерти, когда могут жить. Если хочешь, подожди его здесь.

— Нет! Я буду дома. Подожду до вечера, — повторила Софья и вышла.

Щерев остался один. Никогда еще одиночество так не угнетало его, как теперь. Ему показалось, что земля разверзлась у него под ногами и он вот-вот рухнет в пропасть. А ведь он так умно все это задумал.

На втором этаже послышались чьи-то шаги, и Щерев спрятался под деревянной лестницей. Симеонов спустился в холл и заметил шляпу, брошенную на диван. Он хорошо помнил, что еще полчаса назад шляпы там не было.

— Хозяин! Куда ты запропал, черт возьми?! — открыл он дверь на кухню, а Щерев оказался позади него.

— Ну как, побежишь или будешь сдаваться? — ткнул он пальцем в спину Симеонова.

— Сдаюсь! — засмеялся Симеонов и обернулся. — Твои слова сбылись. Принимаю командование полком. Сариев теперь — ничто. Но я знаю свое дело. Назначу комиссию, пусть все, даже каблуки от солдатской обуви, опишут.

— Вот это мне уже нравится! — сказал Щерев. Мысли его никак не могли оторваться от Софьи, от Кирилла. — Ты не видел моего оболтуса?

— Да где там! Я едва вырвался на минутку, чтобы захватить свой пистолет. Придется ночь-другую провести в казарме. Все может случиться, — как заговорщик, подмигнул Симеонов. Шерев взял его под руку и подвел к окну.

— Ты имеешь повод для того, чтобы радоваться, но мы попали в переплет.

— Как это так?

— Правда, это не так уж страшно, но... Кирилл опростоволосился с Софьей, машинисткой из штаба. Она беременна.

— Молокосос!

— Что молокосос, не спорю, но дело уже сделано. Ты не можешь вызвать ее к себе и немножко припугнуть? За аборт заплачу я. И врача найду. Твою услугу я не забуду. Ты же знаешь, что у меня слова не расходятся с делом, — быстро говорил Щерев.

— Да, неприятная история, — поднял брови Симеонов. Он уже сожалел, что встретился со Щеревым. — И именно сейчас, когда на меня столько навалилось работы...

— Друг познается в беде.

— Знаю, браток. Не тебе меня учить. Если бы все это было в моих руках, я заставил бы ее вспомнить и о молоке матери, но ведь она работает в штабе дивизии.

— Значит, отказываешься?

— Я ничего подобного не сказал, — перебил его Симеонов. — Сегодня все вы куда-то торопитесь, все вы нетерпеливы... Что-нибудь сделаем. Я ее отправлю к врачу — и точка.

— Сказанное слово...

— Что брошенный камень, — закончил его мысль Симеонов и поспешил уйти.

Щерев не стал его задерживать. Он был доволен решением вопроса. Посмотрел на свои часы. Время, назначенное для встречи с Кириллом, давно миновало. Этот молодой человек создавал ему много хлопот. Особенно в последние шесть лет, после того, как вернулся из армии. Месяцами нигде не работал. Он совсем не похож ни на отца, ни на свою мать. Они-то знали, чего хотели от жизни.

Во дворе послышались знакомые шаги. Только Кирилл ходил так медленно, шаркая подметками, даже когда спешил. Он остановился на пороге и осмотрел холл и лестницу.

— Тебе очень нравится стоять в дверях? — встретил его недружелюбным взглядом Щерев.

— Да нет, почему же? — пожал плечами Кирилл и вошел. — Я думал, что она здесь.

— Была.

— Ну и что?

— Хорошо ты влип.

— Тебя это, во крайней мере, не касается. Я не хочу ни ребенка, ни ее, — раздраженно ответил Кирилл.

— Ах, вот как? — холодно спросил его Щерев. — А ты разве забыл, что не интимная связь должна была стать для тебя главным делом?

— Прошу тебя, не будем больше говорить об этом, — настаивал на своем племянник.

— А если она отправит тебя за решетку?

Кирилл нисколько не смутился. Его голос прозвучал уверенно:

— Пойду в тюрьму, но к ней все равно не вернусь.

— Наивных всегда бьют, — презрительно изрек Щерев и остановился перед молодым человеком. — Ты принес пистолет? — Это он произнес уже другим тоном, властным и повелительным.

— Нет!

— Почему?

— Потому что этого не надо делать.

— Ты это говоришь серьезно?

— Я не могу. Это ниже моего достоинства. — Кирилл знал, что последует после этих кратких реплик, но даже и не подумал отказаться от своего решения. Он только упрекал себя за то чувство страха, которое охватывало его всякий раз при подобных разговорах.

— Ты теперь сам все решаешь?

— И впредь так будет.

— Гм! — покачал головой Щерев. — Мы отбросили свои методы воспитания, и результаты налицо. И ты считаешь, что одним махом освободишься от своей прошлой жизни?

— Мне двадцать семь лет. С сегодняшнего дня я получил работу. Если нужно, я покину этот дом. — Кирилл говорил смело, как никогда до сих пор.

— И как же ты собираешься поступить? — Дядя остановился в шаге от Кирилла.

— Как человек, который осознал, что существует.

Сильный удар под ребро заставил Кирилла пошатнуться, а следующий, прямо в лицо, свалил его на пол. Кирилл потерял сознание. Когда пришел в себя, узнал небольшой деревянный столик, сделанный самим Щеревым, железный стул и настольную лампу-прожектор, которая светила ему прямо в глаза. Он лежал в темном подвале.