Вторая итерация

12

Неширокая московская улочка. Не центр, но и не забитая небоскребами окраина. Старые деревья выглядывают из-за оград редких скверов, невысокие дома теснятся молчаливыми свидетелями нешумной жизни. Одностороннее движение. Машин немного. Циклон, испортивший несколько дней капризного лета, наконец свалил, сдвинулся куда-то за Волгу. Облака еще несутся, торопятся догнать убежавшую непогоду, солнце безжалостно лупит их жгучим светом – пошли прочь, этот город мой! Я шагаю, прячась от него, по тенистой стороне, жалея, что поддался убеждениям дочери и набросил неумирающую джинсу поверх футболки – к вечеру навалится духота.

Чугунный забор на противоположной стороне. Знакомые корпуса желтеют в умытой зелени. Ни одного человека на дорожках под ней. Мне туда, там меня ждут. Что-то происходило всю ночь. Обещанной связи с Аной так и не дождался. Сначала просили подождать, потом ссылались на самолет, потом Сергей просто сообщил – скоро увидитесь, и оборвал связь. Невежливо.

Огляделся, пропустил ползущую неспешно развалюху – похоже, какой-то древний гибрид, так пахнуло от незнакомого пепелаца бензином, перешел дорогу. Стоило подойти к красивой калитке плетеного чугуна с такой же массивной звездой в центре, как та немедленно щелкнула. Я догадался – открыто, входите, пожалуйста. Немного постоял. Не знаю почему, но с появлением Аны все изменилось. Я уже не в первый раз подхожу к этому госпиталю без вывесок, но сейчас ощущение, как будто не стоит этого делать, как будто есть вещи поважней, чем многочасовой монолог под тысячей камер. А что делать? Сюда скоро привезут мою жену – куда мне еще идти?

Потянул за тяжелый металл – тот, совсем как в старину, скрипнул протяжно и открылся. Зашел на территорию, отметил новый щелчок за спиной – капкан закрылся, прицелился идти к знакомому зданию, когда услышал живой голос:

– Илья!

По боковой дорожке быстро шел, почти бежал куратор – майор Сергей Герасимов. Отчества пока не добыл, ну да и бог с ним.

– Доброе утро! – Он светился приветливостью, хотя вид помятый. – Пойдемте, я вас провожу. Вас разместят в отдельном корпусе. Там шикарная квартира и отличное оборудование. Немного придется потерпеть – карантин, как вы понимаете. – Он с показной досадой развел руками.

– Пойдемте, – согласился я, снова забыв поздороваться.

Незнакомый корпус в глубине – три этажа, портик у входа, живой человек, не робот, в странного вида комбинезоне бредет вдоль стен, периодически воздевая к окнам штангу с маленьким блюдцем на конце. Увидел нас и быстро скрылся за углом.

– Это кто? – спросил скорее для развлечения.

– Техобслуживание. В корпусе давно никто не содержался. – Сергей быстро поправился: – Не живет тут сейчас никто. Ну, да теперь – он в вашем полном распоряжении.

– По сравнению со следственным изолятором – очевидный прогресс.

Сергей косо посмотрел на меня:

– Зря вы так. Мы ведь уже говорили на эту тему.

– Говорили. И я здесь, – согласился я, продолжая злиться. – Не обращайте внимания – нервы. Когда, кстати, Ану привезут?

– Буквально через полчаса. Самолет уже прилетел. Коллеги проведут формальности – и сюда.

– Вы смогли с ней поговорить? Переводчики заработали? – как бы невзначай поинтересовался.

– Увы, нет. Очень мало времени. Но лингвисты говорят, что обязательно решат эту проблему. Надо лишь больше времени и материала. Ваша супруга не очень разговорчива.

– Но уж генетический анализ, я полагаю, сделали?

Сергей рассмеялся:

– Вы, Илья, очень торопитесь. Нет, еще не сделали. Ночь все-таки. Да и спешки, я полагаю, пока нет. А почему вы спрашиваете?

– Да потому, что на моей стороне до сих пор лишь мои слова и эти прыжки, которые, как вы говорите, пока на удалось отследить инструментально. Мне же, как вы догадываетесь, критически важно доказать, что я не псих и мои истории не плод больного.

– И опять двадцать пять! – проворчал Сергей, открывая тяжелую двустворчатую дверь. – Поверьте, наши медики, еще пока вы валялись без сознания, доложили – психически здоров. Так что – оставьте!

Я ловлю себя на мысли, что и правда – меня понесло. Наверное, нервничаю. Хотя по ощущениям – спокоен, как слон в национальном парке.

Поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж. Дверь – жалкая стилизация под дерево, какие-то кнопки, мигающие панели, незнакомец в комбинезоне и маске рядом.

– Здесь я вас оставлю. Мой товарищ покажет вам, как все устроено внутри. – Он кивает на незнакомца, тот не двигается, ждет чего-то. – Модуль, я вижу, с вами, очки найдете внутри, если забыли. Да о чем это я – увидите, там есть все, что только нужно человеку. Любая связь, любые интерфейсы. – Он широко улыбается. – И да, поздравляю! Отныне вы на полном иждивении государства. Если что-то понадобится, только сообщите!

– Знаете, где еще можно побыть на этом самом иждивении? – напряжение не дает мне расслабиться.

Сергей корчит гримасу, кивает незнакомцу, и тот делает шаг к двери. Смотрит на моего сопровождающего.

– Илья, не прощаюсь. Думаю, сегодня мы еще не раз увидимся.

Куратор протягивает руку, я, чувствуя легкую вину за напряженную встречу, пожимаю ее.

Этот перец в комбинезоне мог бы и не входить. Все и так ясно – небольшая квартира из трех комнат. Оборудована как космический корабль – автономная система жизнеобеспечения, искусственная атмосфера, изолированный контур водоснабжения и так далее. В отличие от той палаты, если это можно так назвать, где я очнулся, все проще и сложнее одновременно. Комнаты маленькие, кухня раза в три больше самой большой, санузел мало ей уступает. Везде обилие интерфейсов, экранов – без малейшей попытки как-то скрыть или стилизовать все это «техно». Чем-то мне это напомнило поезд, в котором я добирался до Москвы, но там был стиль, там где-то в соседнем купе, вероятно, повалялся дизайнер. Здесь все грубо – например, кран: сунул руки – потекла вода, сверху управляющие панели – температура, напор, степень аэрации, минерализация, цвет, прозрачность. Пока разберешься – руки уже и мыть не надо. И так – все.

Перца выгнал. Он охотно свинтил, даже не пытаясь попрощаться – тоже с Мау? Еще раз прогулялся по карантинному блоку – так напоследок обозвал это узилище экскурсовод. Долго не мог ни на чем сосредоточиться, нигде не сиделось и не стоялось. Наконец, завис над самым большим интерфейсом в ванной комнате: что значит пульпирование, какой pH должен быть у стоков, чем он регулируется, как работает бактериальный анализатор? В голову просочилось подозрение: несколько дней жил у дочери, и все прекрасно управлялось через виртуальную реальность – здесь-то зачем эти экраны? Схватил очки, осмотрелся, так и есть – все устройства и интерфейсы в карантине строго локальные, через очки ничего не видно, даже обычных меток. Ну, что же, я из прошлого – мне даже удобнее. Всмотрелся в зеркало – взгляд страшный, как у сумасшедшего: мышцы лица напряжены, глаза покраснели, будто мне бой предстоит, а не встреча с любимым человеком. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул, умылся холодной водой, стою верчу головой в поисках полотенца или чего-нибудь, чем они тут вытираются.

За спиной щелкнул замок, коротко прошипел воздух, я обернулся – Ана. Стоит, меня не видит, прямая как палка скелле – знали бы земляне, что это значит, обделались бы от страха.

– Ана! – я шагнул к ней.

Резкий разворот, взгляд в ответ, как выстрел, и я уже рядом. Она почти рухнула в мои объятия. Физически почувствовал, как мгновенно расслабились ее мышцы, что-то буркнула в мою грудь, ее руки медленно поднялись и плотно стиснули мое тело поперек груди – именно так женщина обнимает мужчину на Мау, а не виснет на его шее, как здесь. Мы стояли, я вдыхал ее запах – пахла она уже Землей, но мне хотелось верить, что еще не выветрился кусочек того воздуха – воздуха далекой планеты шестилетней давности.

Она подняла голову:

– Извини, эль, я не успела. Но я принесла маяки. Те два, которые оставались у тебя. Помнишь, ты показывал, где их спрятал?

– Ань, за что ты извиняешься? Это я виноват. Все, что случилось с тобой, – это из-за меня! Я вообще не знаю, как мне исправить все это!

– Не понял, дурак. Старшая специально отправила к тебе тот артефакт. Она знала, что будет. Не знаю откуда, но знала. И так радовалась, что проболталась об этом раньше времени. Не знала старая сучка, что стены в башне теперь не слушают ее приказов. Я, как узнала, тут же вылетела. Опоздала на пару часов. Этот идиот Сомтанар еще носился перепуганный по нашему логову.

– Он жив? – я немного отстранился, любуясь красотой своей скелле.

Она криво усмехнулась, вглядываясь в мое лицо:

– Я скелле, а не тупой мужлан. У меня нет обыкновения ломать табуретки, за которые случайно зацепился пальцем.

Вспомнила. Вот же! Один раз-то и сорвался! Вместо этого сказал:

– Я люблю тебя. И… – Я замялся, но она требовательно подтолкнула. – Я едва не простился с тобой уже, – прошептал то, в чем боялся признаться себе сам.

Она погладила меня рукой по щеке – по-прежнему идеально голой, и на какое-то время мы снова зарылись в объятия.

Потом отрылись, снова зарылись, и снова, и снова. Я соскучился, а в Ане проснулась женщина, задавленная суровой дрессурой скелле, женщина, навсегда спрятанная в бетонном бункере глубины души от опаляющего дыхания Источника. Земля освободила ее, и она спешила, спешила вдохнуть жизнь полной грудью.

Очнулся я в ванной, наполовину торчащим из воды, изогнувшимся над дурацкой панелью, судорожно пытаясь заставить воду пахнуть лавандой – «так же как в той маленькой раковине». Маленькая пятка медленно скользнула между моих лопаток.

– Ань, подожди.

– Скажи, Илья, а когда мы вернемся, ты сможешь быть со мной?

Я развернулся. Вопрос, как говорится, не в бровь, а в глаз. Ана, расслабленной кошкой утонувшая в душистом кипящем озере, смотрела так, как могут только эти пушистые твари – неподвижный, предельно сосредоточенный взгляд – последнее, что видят их жертвы перед смертью.

– Ты знала, что я теряю способности? – я немного удивился.

– Не знала. – Она погрузилась почти по самые глаза – тигриный взгляд застыл, как перископ, потом вынырнула. – Но это не так уж и сложно вычислить. Не забывай – я скелле.

Я помедлил:

– Не уверен, но предполагаю, что все начнется по-новому. Новый цикл, так сказать. Какое-то время они будут расти, пока не достигнут пика, – потом снова пропадут.

– Ну, потом – это потом.

Я прекратил терзать стену и обернулся к жене:

– Полагаешь, нам надо вернуться? – В голове всплыли два камушка, лежавшие без призора на столе в кухне.

– Конечно! – она явно удивилась. – Ты эль. Ты уже не принадлежишь этому миру. Твоя миссия на Мау не закончилась.

– Ань, моя миссия там только началась. И, если уж на то пошло, Храм желал, чтобы я попал сюда – на Землю.

Она вынула из воды две изящных темных руки со светлыми ладошками, забросила их на бортики, не отрывая взгляда от добычи:

– Ты сам говорил, Храм – безмозглое устройство. Оно не может ничего желать.

– Не такое уж и безмозглое… – начал было я.

– Не важно, – перебила меня она. – Ты здесь. Ты добился чего хотел?