Вид истинный вернет

— Интересно, есть ли этот молодой человек ещё где-нибудь, кроме рассказов Лили.

Мама ахнула и всплеснула руками.

— Пети, как ты можешь такое говорить? Ты что, не веришь собственной сестре?

— Я верю своим глазам, — отрезала та, — и памяти. В прошлом году Лилс сову свою совсем замотала, каждый день кому-то писала, а сейчас — ни строчки.

— Господи, да они ведь только-только расстались, не успели ещё соскучиться!

— Джеймс сейчас очень занят, — вырвалось у Лили, прежде чем она сообразила, что говорит, — я не хочу его отвлекать. И мы договорились встретиться в ближайшие выходные в Лондоне.

— Вот видишь? — мать укоризненно посмотрела на Петунью. — Лили, детка, заодно обсуди с Джеймсом, когда приведёшь его знакомиться. Мы с отцом очень ждём и переживаем.

Лили ничего не оставалось, как пообещать ей. Родители вроде поверили на слово, но Петунья продолжала посматривать с подозрением, и от её взглядов Лили делалось не по себе. Сестричка была без пяти минут замужней дамой и наверняка сравнивала поведение Лили со своим. Обмануть её будет сложнее, чем родителей, и Лили в который раз уже сказала себе, что хватит, довольно, нельзя больше лгать, но когда настала суббота, она надела своё лучшее платье «на выход» и попрощалась с родными до вечера. Только на самом деле ни в какой Лондон, ни к какому Поттеру она, конечно, не аппарировала. Переместилась в соседний Галифакс и провела весь день там, благо в городе шла большая летняя ярмарка, и можно было затеряться в толпе.

Отовсюду звучали оживлённые разговоры и смех, одна Лили не веселилась. Что говорить родителям? Как быть? Сегодня она, возможно, и придумает что-нибудь про мифическую занятость мифического же жениха, а дальше-то что? Отец со своими вопросами о будущем тоже не отстанет: ему, всю жизнь проработавшему на фабрике, непонятно было, как можно целыми днями ничего не делать.

Узнав, что Джеймс убыл с отцом на континент, мама серьёзно огорчилась. Лили быстро переключила её внимание на то, что нашла работу и с понедельника будет подрабатывать в аптекарской лавке, чем вызвала всплеск негодования и возмущения. Впрочем, стоило отцу повысить голос, как мать тут же примолкла, хотя понятно было, что осталась при своём мнении. Петунья при том разговоре не присутствовала и потому своё «фи» не высказала, но Лили не покидало дурное предчувствие. Что мама, что отец — они оба могли проговориться сестре, а уж та бы молчать не стала, выдала бы всё, как на духу, что ей не нравилось или казалось подозрительным. Да и сама Лили понимала, что её враньё зашло слишком далеко, одна ложь потянула за собой другую, и к несуществующему молодому человеку добавилась такая же несуществующая работа. Что будет, когда её попросят внести заработанные деньги в семейный бюджет, как у них было заведено, Лили старалась не думать. Слабым утешением служило лишь то, что родители никакой связи с магическим миром не имели, значит, узнать правду им было неоткуда, а потом... она придумает что-нибудь, обязательно придумает.

Ещё несколько дней Лили старательно уходила из дома по утрам, якобы в колдовскую аптеку, а на деле тайком аппарировала в Галифакс или какой другой соседний город. Вечерами, правда, приходилось особенно трудно, потому что мама непременно интересовалась, как прошёл день, и сетовала, что не пристало незамужней девушке работать с незнакомыми мужчинами, мало ли что подумает Джеймс или его родители. Отец тоже подключался, но он Лили хвалил за то, что она взялась за ум и решила крепко встать на ноги, чтобы никто не смел помыкать ею в браке. Лили было особенно стыдно, что мать считала её уработавшейся и уставшей, поэтому подсовывала за ужином самые вкусные кусочки и шикала на остальных домочадцев, если ей казалось, что они как-то мешают Лили отдыхать. Чтобы хоть как-то оправдаться в собственных глазах, Лили всё-таки рискнула переместиться на Косую аллею и зашла там в пару лавок, но в магазине волшебных палочек Джимми Кидделла с ней и разговаривать не захотели, а в «Волшебном зверинце» безукоризненно вежливо пояснили, что с запятнавшей себя ведьмой они не желают иметь дела ни в каком качестве. Униженная Лили не ушла — сбежала и больше не предпринимала никаких попыток вернуться на магическую улицу.

В таком режиме она прожила целых две недели, за которые измучилась больше, чем за последние полтора месяца в Хогвартсе. Во вторник, отправляясь в очередной раз в Галифакс, Лили чувствовала себя особенно не в своей тарелке. Не давал покоя подозрительно-задумчивый вид Петуньи за завтраком, и мама, до этого дня не перестававшая брюзжать, вдруг сменила гнев на милость и даже загордилась тем, что её дочь приносила пользу волшебному сообществу. С завтраком Лили так и не закончила, у неё пропал аппетит, и даже в Галифаксе она за весь день ничего не съела. В общем-то, и не на что было питаться в кафе, ведь Лили, по её же собственным словам, зарабатывала пусть небольшие пока, но деньги (которых не было), и родные бы не поняли, если бы она вдруг попросила у них немного. День дался особенно тяжело, тянулся медленно и мучительно. Деньги, деньги... Скоро отец спросит о них, что говорить? Мать поинтересуется, где же Джеймс, чьими ухаживаниями Лили так хвалилась. Надо было не врать, а сразу во всём сознаться. Простят ли её родители за такую подлость и вероломство? Она ведь обманывала их не только потому, что боялась огорчить и расстроить, она не желала признаваться, что, считая себя умной, взрослой, самодостаточной и не нуждающейся в советах девушкой, оказалась полной дурой, без настоящего и будущего. Могла достичь многого, а теперь даже Петунья, которая, как Лили считала прежде, ей и в подмётки не годилась, займёт куда более высокое положение в жизни. Должны же родители понять, что Лили ужасно больно и стыдно было говорить о своих ошибках!

Задумавшись, Лили аппарировала домой и, только сменив туфли на мягкие тапочки и зайдя в гостиную, поняла, что что-то произошло. Примостившаяся в углу дивана мама всхлипывала и мяла в руках платок. Отец с неестественно выпрямленной спиной сидел в кресле, и его лицо выражало собой жуткую смесь гнева, недоверия, осуждения и растерянности. Петунья как раз принесла им обоим ромашковый чай и уговаривала успокоиться, но, увидев Лили, замолчала и посмотрела на неё... нет, не с злорадством или превосходством, а с искренним непониманием.

Отец откашлялся.

— Дочь, где ты была?

— Я... — Лили запнулась. Она мигом поняла, что её тайна раскрыта, и вся наполнилась ужасом, но вместе с тем наступило и какое-то непонятное, иррациональное облегчение. Больше не нужно скрываться и выворачиваться наизнанку, придумывая очередное то, чего нет.

— Работала? Или, может быть, отдыхала в Галифаксе, где тебя несколько раз видели на этой неделе, пока мы думали, что ты трудишься в поте лица!

— Папа, я могу всё объяснить.

— Да уж, вот объяснения я бы хотел послушать. Только, Лили, правдивые объяснения, а не те сказки, которыми ты нас полмесяца кормила.

Растерянная Лили сжалась. Отец никогда раньше не повышал на неё голос не ругал, и хотя Лили умом понимала, что заслужила всё это, сердцем смириться не могла. А ещё папа... он как будто разом стал на десяток-другой лет старше.

Оставив попытки вручить матери чашку чая, Петунья со вздохом выпрямилась и неожиданно ровно, без эмоций, произнесла:

— Я сегодня ездила в Лондон, Лили. Моя приятельница говорила, что ты гуляла по Галифаксу, но я ей не поверила и хотела найти тебя на вашей магической улице.

— Ты... ты была на Косой аллее? Но как? Ты же магла...

— Сквиб, — поправила та без капли какого-либо злорадства. — Я так думаю, раз смогла написать письмо этому вашему Дамблдору и без тебя пройти на эту, как её, аллею. Да какая разница, Лили? Мне в красках рассказали, что на самом деле произошло между тобой и этим Поттером...

— Доченька моя, как же так? Да разве я тебя такому учила? Как только тебе в голову пришло! Какой позор, какой позор!

— Дженна, помолчи, ради Бога! — прикрикнул на неё отец. — Вот они, плоды твоего воспитания и твоих советов. А от тебя, Лили, я жду ответы. Как ты могла опуститься до такого? Нарочно пытаться забеременеть, чтобы женить на себе парня!

— Всё было совсем не так! Это не я, это Джеймс...

— Хватит, Лили! Ты совсем завралась! Опозорила себя на весь волшебный мир, нам лгала с самого приезда, а теперь пытаешься выставить козлом отпущения невиновного человека!

Лили открыла было рот, но не смогла издать ни звука. В груди стало очень горячо и больно, словно её внутренности окатило кипятком. Это Джеймс-то невиновный человек?! Он, вместе со своими ужасными родителями сделавший так, что Лили оказалась изгоем среди волшебников? Она помотала головой и отступила на шаг. Невозможно, родители не верили ей, считали её виноватой, а она... она... Слёзы брызнули из глаз, Лили закрыла лицо руками и бросилась обратно в прихожую.

— Лили! Вернись!

Сотрясаясь от рыданий, она выскочила за дверь.