Клич войны

- Знаете, мне не понравилось убивать его.’

- Надеюсь, что нет. Это сделало бы тебя психопатом, а я бы этого не хотел. Психопаты ненадежны. Они всегда ставят свои собственные побуждения выше своего долга. Но хватит любительской психологии ... вы оказали нам большую услугу. Мы уже давно знаем, что твой дядя завел себе несколько крайне нежелательных друзей. До войны все это было почти терпимо, но ни разу воздушный шар не взлетел. Твой дядя был настоящим предателем. Мы скорее думаем, что он приказал убить вашего дядю Дэвида.’

‘Я думала, его убили воры.’

- Или его смерть была просто обставлена как ограбление. В любом случае, как вы уже наверняка поняли, мы не могли допустить, чтобы дорогой дядя Фрэнк был разоблачен. Таким образом, был только один способ справиться с ситуацией, и вы воспользовались им.’

- Мой отец не знает, - сказала Шафран, удивляясь тому, как легко ей было говорить с мистером Брауном о том ужасном поступке, который она совершила. - Он поверил в мою историю. Я бы хотела, чтобы так оно и оставалось.’

- Конечно ... но раз уж речь зашла о твоем отце, он рассказывал тебе обо мне?’

‘Да. Он сказал, что вы превратили мою мать в шпионку. А потом он рассказал мне, что ей пришлось сделать.’

- Хм ... - мистер Браун обдумал эту информацию. А потом его лицо просветлело, и он воскликнул: Чай прибыл, превосходно!’

Официант придвинул столик, поставил на него чайник и уже собирался налить чай в чашку, когда мистер Браун поднял руку. - Нет, пожалуйста, я предпочитаю сделать это сам.’

Мужчина нахмурился. Шафран произнесла несколько слов по-арабски, сопровождая их жестами, которые, очевидно, передали смысл сказанного. ‘А, - сказал официант, - очень хорошо.- Он пошел своей дорогой, а мистер Браун некоторое время суетился, готовя чай именно так, как ему хотелось. ‘А какие у вас языки?- спросил он, занятый своими делами, на этот раз не глядя на Шафран.

- Из африканских языков я свободно владею суахили, знаю масаи и немного африкаанс и арабский, хотя не умею ни читать, ни писать по-арабски. По-немецки я могу читать газету и вести беседу, но уж никак не могу сойти за родную.’

‘Пока нет, - ответил мистер Браун. - Но твоей матери это удалось.’

‘Вы хотите, чтобы я сделала то же самое, что и она? Так вот почему вы здесь? Потому что я этого не сделаю, вы же знаете.’

‘Я ни на секунду не думал, что ты это сделаешь. Я здесь по поводу совсем другой работы. Он задумчиво отхлебнул чаю, явно сосредоточив все свое внимание на вкусовых рецепторах, удовлетворенно хмыкнул и продолжил: - Около года назад мистер Далтон, министр экономической войны, санкционировал создание организации, которая официально именовалась Объединенным техническим советом. Это было имя, которое можно было вставить в предложения о финансировании или наклеить на двери офиса, не зная и не заботясь о том, что это такое.’

- Потому что это так скучно.’

‘Совершенно верно, но некоторые из его небольшого, но растущего числа членов имеют более точное название. Они называют его министерством Неджентльменской войны.’

Шафран рассмеялась. ‘Это звучит гораздо веселее.’

- Я рад, что ты так думаешь. А теперь позволь мне рассказать тебе правду о личной армии Мистера Далтона. Его настоящее имя - руководитель специальных операций. Его цель - внедрить агентов в оккупированную Европу, поддерживать связь с местными группами сопротивления, создавать шпионские сети, вести разведку на вражеских позициях и операциях, совершать акты саботажа и, в некоторых особых случаях, убивать злых людей, чья смерть спасет множество невинных жизней.’

‘И вы думаете, что я подхожу для этой задачи?’

- Я знаю, что так и будет. Миссии, которые предпринимают оперативники S. O. E., будут чрезвычайно опасными. Шансы быть пойманным, подвергнутым пыткам Гестапо, а затем отправленным в концентрационный лагерь или просто расстрелянным, будут настолько высоки, что приблизятся к определенности. Поэтому моя задача состоит в том, чтобы завербовать наиболее интеллектуально и физически одаренных молодых мужчин и женщин, которыми располагает наша нация, с тем чтобы их можно было обучить отдавать свои жизни за свою страну. Я делаю это, потому что знаю, что миссии, которые они возьмут на себя, будут чрезвычайно важны и что их жизни не будут потрачены впустую, их жертвы не будут напрасными.’

‘Вы пытаетесь воззвать к моему идеализму?- Спросила Шафран. ‘Не уверена, что у меня его так уж много.’

‘Нет, я взываю к вашей порядочности. Я думаю, что вы очень порядочный человек, Мисс Кортни.’

‘Я знаю по крайней мере одного человека, который не согласился бы с этим.- Шафран произнесла эти слова с горькой небрежностью, не ожидая, что их поймут. Она недооценила мистера Брауна.

‘Вы имеете в виду фройляйн фон Шендорф?’

Шафран сразу поняла, что он имел в виду. ‘Откуда вы знаете?- спросила она. ‘Откуда ты можешь знать?’

‘Ты можешь мне не поверить, но я был на свадьбе, когда узнал, чем ты на самом деле занималась в Санкт-Морице. Две глупые молодые женщины сплетничали о тебе и человеке, который, как я позже узнал, был Герхард фон Меербах.’

‘И теперь вы хотите использовать его против меня?’

‘Это довольно грубая формулировка. Но факт остается фактом: вы поддерживали и, я полагаю, почти наверняка продолжаете поддерживать в той или иной форме связь с отпрыском одной из великих немецких промышленных династий, чей брат является старшим офицером в нацистском Шуцштаффеле, или СС.’

‘Я прекрасно осведомлен о положении Конрада фон Меербаха и его политике. И я уверена, что вы знаете, что могли бы сделать мою жизнь очень трудной. Так что я подозреваю, мистер Браун, что вы пришли сюда, думая, что если вы не можете уговорить меня присоединиться к этому вашему не по-джентльменски военному шоу, то немного шантажа может сделать эту работу. Но вы опоздали. Вы не можете использовать Герхарда фон Меербаха как оружие против меня. Он мертв.’

Ха! Это застало вас врасплох, не так ли?

Шафран должна была признать, что это удивило и ее. Она не собиралась использовать ложное сообщение о смерти Герхарда как тактический ход, но тут ее осенило: если Герхард мертв, то Браун не может использовать его против меня.

Она взяла свою сумку. ‘У нас был способ общаться друг с другом. Это было долго и мучительно и заняло целую вечность, но это сработало. Вот как я узнала об этом ...

Она протянула мистеру Брауну телеграмму. - Видите ли, он ушел. Мы виделись несколько дней в Швейцарии в начале 39-го и еще несколько в Париже на Пасху. Мы не делали ничего плохого, мы очень любили друг друга, и если бы не эта гнусная, отвратительная война, мы бы поженились. Но теперь он мертв, так что все кончено. Уничтожено.’

- Мисс Кортни, мне действительно очень жаль, - сказал мистер Браун.

‘Не бойтесь. На самом деле вы не шантажировали меня и уж точно не убивали Герхарда. Теперь о предложении работы, которое вы собирались сделать ... я принимаю. Я хочу быть полезной, как моя мать во время последней войны. Я очень благодарен генералу Уилсону за то, что он позволил мне быть его водителем, но я знаю, что могу сделать больше, чем это. Я полагаю, что доказала это и к вашему удовлетворению тоже.’

‘Действительно, Мисс Кортни.’

- Тогда можете на меня рассчитывать. У меня только одна просьба.’

‘Давай.’

- Прежде чем я подпишу контракт, я хотела бы вернуться домой, в Кению. Если я собираюсь рисковать своей шеей, есть кое-кто, с кем я должен поговорить в первую очередь.’

***

Герхард находился над Киевом на обратном пути из командировки, пересекая Днепр на высоте не более трехсот метров, все время снижаясь, когда они приближались к заброшенной российской авиабазе, ставшей их новым домом.

Что-то привлекло внимание Герхарда, когда он пролетал над открытым участком земли на окраине города. Он мог бы поклясться, что видел длинную шеренгу женщин, абсолютно голых, с вооруженными мужчинами в форме по обе стороны от них, а затем длинную траншею с чем-то на дне. Это была груда тел? Не может быть. Конечно ... может ли это быть?

Когда он приземлился, Герхард спросил у двух других пилотов, видели ли они его.

‘Только не я, шкипер, - сказал Вилли Кемпен. - Возможно, это как-то связано с той оперативной группой СС, которая прибыла несколько дней назад. Я слышал, там висели плакаты, призывающие всех евреев собраться сегодня в восемь утра на кладбище. Они должны принести деньги, бумагу, теплую одежду-похоже, их куда-то отправляют.’

‘Пару дней назад я слышал, как армейский майор спорил с одним из этих эсэсовских ублюдков, - сказал Шрумп.

- Эй, Берти, следи за языком! Разве вы не знаете, что брат нашего благородного капитана эскадрильи служит в СС?’

- Верно, - согласился Герхард. ‘Но он еще и полный ублюдок.’

Когда смех утих, Шрумп вернулся к своему рассказу. - Итак, этот майор говорил: "кто будет делать ВСЮ работу, если вы убьете всех моих евреев? Мне нужны плотники, чтобы чинить тележки, механики для моих грузовиков. Как я буду снабжать ребят на фронте, если не смогу починить свои чертовы грузовики?”’

‘А что сказал на это эсэсовец?- спросил Герхард.

‘Он сказал, что ему плевать на тележки и грузовики. Его отряд получил приказ убить всех евреев до единого в Киеве, и на этом все закончилось. “Если вам это не нравится, пошлите жалобу рейхсфюреру Гиммлеру.- Это были его точные слова.’

Позже в тот же день Герхард долго и внимательно изучал карты местности. Район, над которым он пролетел, был обозначен как Бабий Яр. Он мысленно зафиксировал его точное положение относительно аэродрома, затем подошел к Рольфу и попросил разрешения совершить быстрый испытательный полет. ‘Я просто хочу проверить закрылки на правом крыле. Сегодня утром управление было немного напряженным. Если возникнут какие-то проблемы, я попрошу наземную команду решить их к завтрашнему полету.’

- Зачем беспокоиться? Ты можешь летать вообще без закрылков, а Иваны все равно не смогут тебя сбить!’

Герхард промолчал.

- Ладно, валяй, - сказал Рольф. - Но сделай это быстро. Мы не можем просто так сжигать топливо.’

Герхард поднялся в самолет. Он устроил небольшую демонстрацию высшего пилотажа для тех, кто наблюдал за ним с земли: не для того, чтобы показать свое мастерство, а просто потому, что именно так он поступил бы, если бы проверял управляемость своего самолета. Герхард вышел из своего последнего Пике и выровнялся менее чем на сто метров, затем он ослабил дроссель, пока его скорость не достигла ста восьмидесяти километров в час: настолько низко, насколько он мог идти без остановки. Таким образом, он смог получить очень четкое представление о том, что происходит внизу. Он понял, что траншея, которую он видел, на самом деле была частью естественного оврага. Она была заполнена мертвыми телами, по-видимому, евреев, сваленными так высоко, что они почти вываливались из нее. Герхард увидел, как голых мужчин и женщин подвели к краю ямы, где они выстроились в длинную очередь. Затем он увидел, как эсэсовцы – по одному на каждого еврея – приставили пистолеты к их головам, выстрелили и сбросили их в овраг с силой пули, пробившей их черепа.