Анималотерапия

Елена Зайцева

(1 голос)

0 0

Аннотация: «А ГОВОРИТЬ МНЕ МОЖНО? А ПИТЬ?» – вывела Яна красным карандашом во весь альбом и отправилась с этим «транспарантом» на сестринский пост.

Книга добавлена:

12-01-2023, 12:50

177

knizhkin.org (книжкин.орг) переехал на knizhkin.info

Содержание

Начало

Читать книгу "Анималотерапия"

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 28

– У-у... Валерьянки, срочно, – констатировала Люся, проводя пальцем по подоконнику. – Вроде чисто...

– Конечно! Вы-то плакать не будете! Вы их... вообще непонятно зачем приручили!

– Да не приручала я никого! С чего ты взяла?

– Ну, как... А домик?

– Первое, что я увидела, когда зашла в эту палату, была крыса, – сказала Люся, устраиваясь на подоконнике. – Я не завизжала – потому что крыс я не боюсь. Я не погналась за ней – потому что она и не убегала. Я не убила её – наверно, просто потому, что мне это было бы неприятно. Вот, собственно, и всё...

Яна пыталась сесть на перила, но было неудобно, и она всё время пересаживалась.

– А домик? – повторила она, продолжая гнездиться.

– А что домик? Через пару дней, когда стало ясно, что крыса не собирается пакостить, собирается дружить, я нашла у себя в сумке её выводок... Думаю, дней десять от роду им было. О чём это говорит?

– О том, что они родились десять дней назад...

– Умница! Оценка пять. Вверх ногами... Говорит это о том, что она приглядывалась ко мне, понимаешь? Не сразу мне свои сокровища показала... Но показала – и не собиралась забирать. Что мне их было – силком вытряхивать? Вот я их и переселила. Благо, ящичек этот под руку подвернулся...

– Он на чердаке остался...

– Остался... – эхом отозвалась Люся. Она о чём-то задумалась. – А ведь плохо, что остался! – встрепенулась она. – Сходишь и заберёшь! Яночка, а Яночка... Ты помнишь, кто я по профессии?

– Кукольщик... Ой... Кукольница...

– Не помнишь... Педагог, – усмехнулась Люся. – Ну ладно, не в этом дело. Дело в том, что нам надо не только вернуть Трапецию, но и эту маленькую дрянь повоспитывать!

– Как это... повоспитывать?

– А мы ей подарок подарим! День рождения, говоришь?..

Люся шила очень быстро. Она уже дошивала первого крысёныша, когда на пороге появилась Яна с ящиком. Выкройки на остальных – серым бархатным веером на тумбочке.

– Ух ты ж!..

– Да какой там «ух ты ж». Так, на скорую руку... – Люся посадила крысёныша на ладонь и надавила на спинку: – Горбатый он какой-то... Нет?

– Вроде нет...

– Не люблю, не люблю, терпеть не могу, когда смотрят, как я работаю! – рассердилась вдруг Люся. – С другой стороны, – рассудила она, – разве это работа? Так, баловство...

Через двадцать минут пятеро бархатных крысят с глазами-бусинами и хвостами-косичками из нежно-голубой пряжи сидели в чисто вымытом ящике.

– Да, здорово... Только ничего мы ей не растолкуем. – Яна, поджав ноги, сидела на кровати, машинально поглаживая Гошину ручку.

– Наверно так, – на удивление легко согласилась Люся (она ползала на четвереньках, обрезки с пола собирала). – Но что-то же мы сделать должны, правда? Я шить умею. Вот и сшила... Ох! С детства ненавижу этот этап работы – прибирать да подчищать...

– Но вы же сами не хотите, чтобы я!..

(Яна предлагала, Люся отказалась. «Кто шил, тому и ползать!» – отрезала она.)

– Хочу, не хочу... Всё это слова, – кряхтела Люся, – названия. Прибираю да и всё... Вон ещё нитка. Надо же, в какой ровный круг свернулась...

– А почему... почему вы Трапецию так назвали? – спросила Яна. Давно хотела спросить!

– Ты сама представь: трапеция – и хвост. Крыса! Вид сбоку. Ну, представила? Так, так, так, так – и так! – нарисовала она пальцем на полу.

– Ясно... Эта дура нам её не отдаст!

– Если дура – не отдаст. Но я не думаю... Посмотрим.

Что-то в Люсином тоне насторожило Яну.

– Мне ведь их нужно только... подарить? – переспросила она.

– Да.

– Сказать можно что угодно?

– Да.

– И можно даже ничего не говорить?

– Да, да, да. Не надо спрашивать! Всё это... неважно.

– А что важно?

Люся молчала. Она села на кровати напротив и тёрла колени.

– Сейчас нам важно красиво это упаковать... – наконец, сказала она, вставая. – Где там наша фольга?

20.

Ящик с игрушечными крысятами был грустно лёгким и страшно красивым. Он весь сиял золотом, покачивал бантом и помахивал лентами, как будто Яна действительно несёт какой-то замечательный подарок. Но лицо у Яны было таким напряжённым, что когда она вошла в бывшую свою палату, это напряжение моментально перезаразило всех, кто там был. Почти всех. Захарченко оторвалась от сотика, Колмановская перестала щёлкать Юсупову по носу (та проиграла в карты), Вичка перестала рисовать, а Фролова – смотреть, как она рисует. И только Алина не перестала делать то, что она делала – а она ела сладкий хворост...

– Это что за... что за посылка? – спросила Захарченко.

– Это подарок... – Яна встала как вкопанная с этим своим «подарком»в дверях, даже не пытаясь куда-нибудь его поставить, не то что «вручить».

– Лёгкий! – догадалась Колмановская и, неожиданно стукнув по дну ящика, чуть его не выбила.

– Да перестань ты! – возмутилась Захарченко. – Кому подарок? – продолжила она дознание – видимо, на правах старшей.

– Мне! – пошутила Алина, хрустя хворостом.

– Тебе, – подтвердила Яна.

– В смысле? – озадачилась Алина. – А-а... День рождения! День рождения у меня в августе. А сейчас февраль. Андэстэнд?

– Ты же сказала...

Тут Колмановская снова стукнула по «подарку», Яна едва успела его поймать за ленты, бант развязался...

– Да Колмановская же!.. – крикнула Захарченко.

Но та не успокоилась и стукнула ещё. «Подарок» подскочил и шлёпнулся: фольга порвалась, крышка слетела. Крысята вывалились прямо к Алине под ноги...

– Фу, что это? – попятилась Колмановская. Алина тоже как-то испуганно дёрнулась. Крысята выглядели жутко правдоподобными – они так удачно рассыпались, как будто убегали врассыпную. И в то же время они были неприятно искусственными, безжизненными. Как нелепо закрутились их голубоватые хвосты! Какая-то застывшая судорога...

– Идиотизм... – процедила Захарченко.

– А я их нарисую, – прогундела в свой вечно заложенный нос Вичка.

– А я их боюсь... – сказала Фролова и накрыла голову одеялом.

– Да ты всего боишься! – махнула на неё Колмановская.

Алина пришла в себя и пнула одного из крысёнышей:

– А я не боюсь! – хихикнула она.

– Вот и зря, – сказала Яна. Она просто сказала, а получилось с какой-то... угрозой.

– Убери это, а? – поморщилась Захарченко. – Ты там в своей пятой совсем с катушек того... – покрутила она у виска. – Вот с чего ты это сюда притащила?

Захарченко, получается, не знает... Да наверняка никто не знает! Яне захотелось, чтобы все узнали. Прямо сейчас. Кто же на самом деле эта хронически улыбающаяся поедательница хвороста!..

– У МЕНЯ КРЫСА! – влетел в палату счастливый Машуков. На плече у него сидела... Трапеция!

– Дай сюда!! – заорала Яна так, что высунувшаяся было из-под одеяла Фролова снова там исчезла.

– Ну щас, – отпрыгнул Машуков. – Я её сам поймал. В коридоре!

– Их потравили, вот они и носятся, – решила Захарченко. – Надо сказать кому-нибудь...