План на первую тысячу лет

* * *

Несмотря на то, что Азирафель любил фокусы, цирк он в общем не жаловал. Ему не нравился свист бича над звериными спинами, а в одетых людьми животных виделась жестокая насмешка над четвероногими. И еще эта арена, на которой негде спрятаться, окруженная рядами зрительских кресел…

Сейчас он сам ощущал себя на арене, и увы, отнюдь не тигром и не львом. Куда ни глянь — тысячи прекрасных сияющих глаз, и во всех презрение, осуждение, холод… От этого единого взгляда ангел задрожал с головы до ног и взмолился, чтобы откуда-нибудь поскорее выкатился черный «бентли», и его водитель бросил: «Садись, ангел, поехали»… Но кругом был лишь мрамор пола и глаза.

— Какое грандиозное собрание… Се-сердечно рад всех видеть… Метатрон, Гавриил, С-сандалфон…

— К глубокому нашему сожалению, мы не можем сказать тоже самое в отношении тебя, — пророкотал Метатрон. — Прими истинный облик, ангел Азирафель. Пока у тебя еще есть такая возможность.

Белые крылья, подрагивая, поднялись из-за плеч, и лицо Азирафеля сделалось с ними одного цвета.

— Да, наше собрание воистину грандиозно, — продолжал Метатрон, — и мы все явились сюда исключительно ради тебя одного.

— Т-такая честь… право, я не заслуживаю…

— Адского пламени ты заслуживаешь, и давно уже, — сурово изрек Гавриил. По его доспехам пробежал огненный сполох.

— Ты не дал состояться великой битве, тем самым отодвинув повсеместное наступление Царствия Небесного на неопределенно долгий срок, — Метатрон величаво кивнул, — да, такое преступление требует кары. Но за минувшее время список твоих прегрешений пополнился еще одним, тягчайшим из всех. Презренный, мало тебе чревоугодия, коему ты предавался на протяжении тысячелетий, мало лености, что прочно обосновалась в душе твоей и отвратила ее от труда… — Глас Божий гремел, как ему и полагалось. Кое-кто из младших ангелов потихоньку прикрылся крыльями, — в дополнение к этому ты, несчастный, посмел осквернить выданную тебе телесную оболочку…

Внезапный топот ног и крики «Стой! Стой, змеюка!» вынудили Метатрона прервать речь. В залу ворвалось что-то черно-рыжее, за которым со всех ног гнались крылатые стражи с пламенеющими мечами.

— Скользкий, гад, вырвался, — пропыхтел один из них.

— Обхитрил, заморочил, — добавил второй.

А гад между тем осклабился во все зубы, содрал с носа очки, нацепил на ближайшего ангела (тот с отвращением сбросил их и растоптал) и пошел к троице главных, вихляясь так, словно ниже пояса у него вовсе не было костей:

— Ба-а, кого я вижу! Сэнди! Гэйб! Микки! Сколько лет, сколько зим!

— Что тебе нужно, демон Кроули? — нахмурился Метатрон. В истинном облике он возвышался надо всеми, подобно грозному вулкану. Сходства добавлял полыхающий белым огнем ореол вокруг головы.

— Поправочка: не просто демон, а герцог Ада, — Кроули высоко поднял левую руку и прошелся по кругу. На оттопыренном среднем пальце горел рубин, пожалованный княгиней. — Всем видно? Галерка, вам видно? — средний палец нахально лез чуть ли не в самые лики. Ангелы морщились, отодвигались.

— Что тебе нужно, прислужник Нечистого?! — громыхнул Глас Божий.

— Да так, заглянул на огонек, — Кроули сунул руки в карманы, отвернулся от Метатрона и уставился на Азирафеля. — У вас тут крутая вечеринка? А этот — гвоздь программы?

В цирке при смене номеров на манеж выпускают клоунов. Нелепые, красноносые, в огромных башмаках, под хохот публики они жонглируют сырыми яйцами, роняя их на свои кудлатые головы, ходят на руках, то и дело тычась размалеванным лицом в опилки, пытаются подражать канатоходцам и виснут на проволоке, болтая ногами в широченных штанах… И вдруг между ужимками выдают смертельно опасный трюк — без страховки и с дурацкой улыбкой до ушей.

— Жалкий фигляр, — процедил Метатрон.

Азирафель смотрел на Кроули. Да, фигляр, клоун, шут. Тот, кто выходит против мечей и доспехов в пиджачишке на голую душу, вооруженный одной насмешкой, сняв последнюю защиту — очки…

И ангел перестал дрожать.

— Я признаю, что поменялся с демоном Кроули телами, чтобы избежать казни, — твердо произнес он. — О содеянном не сожалею и ни в чем не раскаиваюсь.

— Да прикольно вышло, чего там, — демон крутанулся на месте, — Гэйб, давай я на тебя опять дыхну! Как раз за обедом чеснока наелся, — в доказательство он громко рыгнул.

— Выведите его, — приказал Гавриил. — И проследите, чтобы убрался подальше.

Двое стражей вцепились в Кроули.

— Да здравствует Занудиил, повелитель блинов! — провозгласил демон. — И вообще: руки прочь от Гондураса!

Поджав ноги, он повис в руках ангелов и те были вынуждены опустить его на пол.

— Пусть он останется, Гавриил, — решил Метатрон. — Только позаботься о тишине.

Архангел повел дланью, и на Кроули опустился высокий прозрачный купол. Демон немедленно пнул его стенку и запрыгал на одной ноге, схватившись за ушибленный носок другой. Похоже, он ругался, но купол не пропускал ни звука.

— Я оставил его в качестве примера, — снисходительно улыбнулся Глас Божий. — Этот, с позволения сказать, герцог Ада — бывший ангел, из тех, кого у нас принято называть падшими. Полюбуйтесь на это ничтожество… Впрочем, их лидер не лучше, такое же уродливое и порочное существо.

Очевидно, купол позволял слышать все, что происходило вне его, так как Кроули после этих слов перестал скакать и шутовски раскланялся во все стороны.

— Люцифер, Вельзевул, Хастур, Лигур и прочие… Падшие ангелы! — продолжал глава судилища. — Но за красивыми словами скрываются лжецы, предатели, клятвопреступники и осквернители. Им не место среди нас. Азирафель! Напрасно ты не слушаешь меня.

Действительно, все это время ангел не сводил глаз с пленника и даже позволил себе усмехнуться в ответ на особенно забавную выходку.

— Вижу, тебе весело? — ледяной гулкий голос вернул его к действительности. — Что ж, посмейся напоследок… Потому что сейчас тебе станет не до смеха!

Азирафель, чьи щеки приняли было нормальный цвет, вновь побледнел. Метатрон и остальные, казалось, сделались еще выше, в приподнятых белых крылах сверкнули молнии.

— Сорвав Армагеддон, ты вызвал наш гнев, Азирафель. Но твой нынешний поступок достоин лишь бесконечного презрения. И потому ты не станешь падшим, ибо мы не будем свергать тебя в Ад. Мы изгоняем тебя из Рая. Куда ты направишься — в преисподнюю, или, подобно Агасферу, будешь вечно скитаться по миру — нам безразлично. Мы отрекаемся от тебя, — по ангельским рядам пронесся гул одобрения. — Сейчас Гавриил переломит над твоей головой меч, который ты позорно потерял. Полагаю, тебе известно, что это означает.

— Гражданская казнь, — тихо ответил Азирафель. Его крылья поникли. Кроули в куполе замер, едва ли не бледнее ангела. — Могу ли я высказать последнюю просьбу?

— Говори.

— В Аду томится ангел Агриэль, которого вы свергли когда-то. Он не превратился в демона и остался непорочен. Прошу помиловать его и вернуть на Небеса. Вам ведь нужны такие, несгибаемые…

— Твоя просьба будет исполнена. Гавриил, приступай.

Гавриил, ожившая башня из стали и света, выдвинулся вперед, сжимая в деснице огненный меч — слишком маленький для его архангельской длани. Взгляд Азирафеля заметался по ликам бывших собратьев и остановился на паре змеиных глаз. «Только не на колени! — без слов кричали они. — Не смей, слышишь? Не смей!»

Азирафель остался стоять и не опустил голову, когда над ней раздался долгий серебряный стон гибнущего клинка. И от этого звука ризы ангела сделались серыми, словно их покрыла вековая пыль, а кипенно-белые крылья, которыми он так гордился, стали похожи на две кривые палки, обмотанные грязным тряпьем.

— Ползи куда хочешь, бессмертный червь, — упал брезгливый приговор. Сонм непорочных и белокрылых покидал место казни, не оглядываясь. Они уже были заняты другими делами.