Когда наступает рассвет

5

После бани Домна сразу побежала в санчасть к Пете Игнатову. В живых Петю она уже не застала.

С окаменевшим сердцем вернулась Домна на квартиру, она не могла простить себе, что не была рядом с Петей в последние его минуты. Дома она принялась чистить ружье, перебрала патроны в подсумке, при вела в порядок котомку, чтобы по тревоге, не мешкая, явиться в боевой готовности. Но отвлечься от тяжелых мыслей не могла.

Бойцы, расположившиеся вповалку на полу, давно уже храпели, а Домна, чувствуя, что не заснет, помогла хозяйке прибраться в доме, затем подсела к столу и при свете коптилки стала пришивать пуговицу к гимнастерке.

Хозяйка, управившись с домашними хлопотами, собралась лезть на печку. Она предложила участливо:

— Хватит уж тебе, милая, возиться… Ох, война! Девок и тех в солдатские штаны одела… Иди на — печку, ладушка, вместе спать будем.

— Спасибо, хозяюшка! На лавке переночую, — негромко ответила Домна, боясь потревожить спящих товарищей. — Нас ночью могут поднять. Не бойся, высплюсь и на лавке. Мне не привыкать.

Домна перекусила зубами нитку, прислушалась к сонному бормотанью спящих, проверила у печки рукавицы бойцов и, обнаружив чью-то прохудившуюся, починила ее.

А сна все не было. Домна взяла сумку сандружинницы и стала перебирать бинты.

Любила она вот так, когда кругом все стихнет, сидеть за работой, углубившись в свои мысли. Сегодня на сердце было нехорошо, невозможно было поверить, что она никогда больше не увидит Петю Игнатова. Санитарная сумка наводила ее на грустные размышления. Кому-то придется перевязывать раны завтра?..

Спят ее товарищи, не ведая, что может случиться с каждым из них через несколько часов. Может быть, эта ночь для кого-то будет последней.

И снова встал перед глазами Петя Игнатов.

…Еще свежо было в ее памяти, как они впервые встретились в городском клубе, как ходили на митинги, бывали на праздничных вечерах. В Усть-Сысольске стоял тогда штаб войск Пинего-Печорского края. В политотделе работал бойкий и энергичный русский паренек Знаменский, руководил работой среди молодежи. Знаменский организовал молодежный струнный оркестр. Пете полюбилась балалайка, он с ней не расставался.

Потом в городе организовалась комсомольская ячейка. Домна с Петей первыми подали заявления и были безмерно счастливы, когда их приняли. Работы было по горло: собрания, репетиции, вечера с музыкой и танцами! И голос Пети обычно на них раздавался громче всех. Еще и сейчас звучал в ушах Домны его жизнерадостный смех…

А когда налетели белобандиты и в городе организовался партизанский отряд, Петя настоял, чтобы взяли в отряд и его. Как радовался этот синеглазый паренек, когда надел военную форму и ему вручили старую японскую винтовку с блестящим, как охотничий нож, штыком! Игнатов не успел еще вырасти, и приклад винтовки, когда он брал ее на ремень, едва не волочился по земле. Но это его не огорчало. Как и для Домны, защита революции в те дни стала для Пети самым важным делом.

И вот Игнатова нет. И ничего нельзя изменить.

Не такая ли судьба ожидает и ее, Домну? Что ж, может быть, и так. Чего бояться? «Кроме матери да сестры, мне жалеть некого… — размышляла она. — Но нет, я буду жить долго. Ни штык, ни пуля меня не возьмут. И будет у меня любимый муж, будут дети, все будет!..»

Неожиданно на пороге появился председатель ревкома Маегов. Он осторожно закрыл за собой дверь, чтобы не разбудить спящих бойцов.

— Почему не спишь, Каликова? — спросил он, стряхивая снег с папахи.

— Не могу заснуть, товарищ командир. Петю Игнатова жалко очень. Вот дело себе нашла: порванную рукавицу зачинила, — вполголоса сказала Домна. — Садитесь, отдыхайте!

Предревкома сел на лавку, вынул из нагрудного кармана гимнастерки папиросу, хотел прикурить от коптилки, однако не решился. В избе спало порядком народу, воздух и без того был спертым.

— Все наши налицо? — спросил он.

— Все дома… А вернулись разведчики?

— Вернулись… Они не застали Прокушева. Успел, подлец, уехать… Привезли зачем-то гармонь… А спать все равно надо. Отдохни. Завтра трудный день.

— Значит, будут они?..

— Кто? Беляки? Если перебежчики не соврали — надо ждать. Думаю, говорили правду. Все данные говорят за это. Мы Прокушеву хорошую ловушку тут приготовили. Как ты считаешь?

— Пусть попробует сунуться!

— Тебе самой-то не боязно?

— Чего мне бояться? Я не одна, чай, вон нас сколько!

— И еще красноармейцы идут на помощь. Уже скоро будут здесь. Главное, удержаться до их прибытия. А там… — Ну, кончай дела и ложись. А мне к другим надо заглянуть. Проверить хочу, как отдыхают бойцы. Спать, спать! — повелительно сказал он, уже выходя из избы.

Домна расстелила шинель на широкой сосновой лавке, сунула под голову котомку, положила ружье рядом и, не раздеваясь, легла.