Когда наступает рассвет

Фельдфебель растянулся в санях и, громко зевая, размышлял: «Такая наша солдатская жизнь: ложишься спать и не знаешь, где проснешься — на этом свете или на том?»

Они ехали не разговаривая. Подвыпивший фельдфебель, закутавшись в теплый английский полушубок, сонно клевал носом. Временами он похрапывал. Ладанов же был в шинели, в сапогах, и ему приходилось время от времени вставать и бежать за санями, чтобы согреть застывшие ноги.

Сначала у него была мысль завернуть в Кочпон и кое-что захватить из дому на дорогу, попрощаться с домашними и уже тогда догонять губернатора. Узнав же, что красные совсем недалеко и вот-вот могут появиться в городе, он не рискнул задерживаться и вверил себя судьбе. Кроме папки со списками арестованных, при нем ничего не было. Для чего ему теперь нужны эти списки, он и сам не знал.

Лошадь продолжала бежать. Уже город скрылся из виду, дорога пошла глухим лесом. Позади ехало еще несколько подвод с солдатами. Они то нагоняли, то снова отставали, скрываясь за поворотами дороги. Ямщик, нахохлившись, молчал. Он, видимо, примирился с необходимостью подчиниться грубой силе.

Чем дальше отъезжали они от города, тем лихорадочнее были мысли Ладанова. Он пытался разобраться, что же произошло с ним и, главное, что его может ожидать завтра? Поддавшись общей панике, он, подгоняемый страхом, не раздумывая, сел в первую подвернувшуюся подводу и выехал из города. Но теперь, когда и дом, и жена, и все, что связано с его благополучием, с каждой пройденной верстой становится все дальше и дальше, он уже жалел, что поступил так необдуманно.

«Зачем было горячиться и спешить? — мысленно ругал он себя. — И на кой черт я забрал эту папку?.. Губернатор! Да провались он сквозь землю! Ей-ей, не долговечны эти правители… Не вернуться ли мне в город?..»

Проехав верст двадцать, они добрались наконец до первой деревушки Визябож и остановились, чтобы дать лошадям отдохнуть. Храпевший в санях фельдфебель тоже продрог и, проснувшись, побежал греться в избу. Уходя, он крикнул ямщику:

— Эй, борода! Не вздумай долго прохлаждаться. Перекурим — и дальше…

Он и пулемет оставил в санях.

Ладанов огляделся: задние подводы проехали к следующим домам и тоже остановились. Солдаты, хлопая рукавицами и громко переговариваясь, разбрелись по избам. К ночи небо вызвездило, мороз заметно крепчал. От вспотевших усталых лошадей поднимался парок.

«На пути в город никого нет, — смекнул Ладанов. — Теперь как раз…»

— Слушай, как тебя зовут? — обратился он к ямщику, возившемуся у лошади.

— Меня? Викул Микул.

— Из каких мест будешь?

— С верховьев Вычегды я.

— Как это угораздило тебя в такую даль забраться? — расспрашивал Ладанов, оглядываясь по сторонам, определяя, где может находиться патруль. Но, кроме ямщиков, копошившихся около своих лошадей, юн никого не заметил. Мороз всех разогнал по избам.

— А вот так, — недружелюбно пояснил возница, ослабляя чересседельник. — Приехал на колесах, уезжаю на санях. И доберусь ли до дому, сам не знаю…

— Постой, не трогай чересседельник! — подойдя ж нему, решительно потребовал Ладанов.

— Почему? Лошади надо отдохнуть.

— Ничего, потом она отдохнет. Заверни ее, и обратно поедем в город!

— В город? — опешил Микул.

— Да, я забыл одну вещь. Мне обязательно надо в город. Поедем сейчас же, немедленно! — торопил его Ладанов и ухватился за повод, чтобы повернуть лошадь на дорогу.

— Эй, не дури, слышь ты! И тебя и меня пристрелят! — пытался урезонить его ямщик, но Ладанов, не слушая, строго приказал:

— Выкинь из саней ящики с патронами и пулемет, чтобы лошади легче было!

Ладанов подбежал к саням и сам стал торопливо сбрасывать цинковые коробки с патронами, выгрузил пулемет и вскочил в освободившиеся розвальни. Дышал он учащенно, отрывисто. Руки его дрожали, сердце бешено колотилось в груди. Прерывающимся голосом он прикрикнул на продолжавшего стоять ошеломленного ямщика:

— Гони!

Лошадь тронулась с места и нехотя затрусила, но Ладанову казалось, что сани еле тащатся. Он столкнул ямщика из саней и, ухватившись за вожжи, стал нахлестывать лошадь. Вывалившийся из саней ямщик что-то кричал ему вслед, но Ладанов ничего не слышал. Он с ожесточением нахлестывал лошадь вожжами.

«Успеть бы! Успеть скрыться за поворотом!» — отчаянно билась в голове одна-единственная мысль.

Ладанов не видел, как открылась дверь избы и оттуда выскочили солдаты. Словно сквозь сон он услышал позади несколько выстрелов. Страшная боль пронзила его, дыхание перехватило, и он вывалился яз саней…

Когда сознание вернулось к Ладанову, он увидел искаженное злобой лицо фельдфебеля и саблю в его руке. Ладанов в ужасе поднял руку, чтобы защититься. Сабля взметнулась и опустилась, и рука его как бы сама собой отвалилась. И Ладанов в зверином страхе закричал.

— Собаке собачья смерть! — дошли до его сознания слова. Перед глазами молнией опять блеснула казацкая сабля. Протяжный, страшный крик оборвался…

Борьба продолжается