Разыскивается невиновный

8

Быстрые, по-армейски четкие движения: одной рукой придвинул табурет, сел не глядя, сильные руки — на колени. Пожалуйста, спрашивайте. Внимательные и спокойные серые глаза, в них — готовность помочь следствию, но без тени заискивания. Светло-русая прядь, свалившаяся на лоб, резким движением головы отброшена назад. Хорош Владимир Шамара, так уж хорош!.. Выдержки сколько, достоинства. Однако не слишком ли спокоен — не перебор ли? И не чересчур ли деловит: как-никак убит начальник, впору растеряться, голову потерять, а он — за работу, за метеосводки... О жене забыл спросить, надо же!

И снова — имя, фамилия... Малозначащие, формальные вопросы-ответы. Жудягин записывал их, перебирая в уме варианты начала разговора. На душевную откровенность рассчитывать не стоит: вон как подобрался, напрягся парень. Может, с ним пожестче, чтоб прочувствовал серьезность ситуации? Впрочем, он и без того... Нет, нужно спокойно, спокойней и суше...

— Что вы, Шамара, можете сообщить по поводу происшедшего сегодняшней ночью?

Радист мимолетно усмехнулся.

— Я уехал вечером, а вернулся утром. Знаю с чужих слов.

Стоило его сразу осадить, но Антон решил не натягивать вожжи, не сбиваться с официального, полубезразличного тона.

— Хорошо. Вас, предположим, на станции не было. Как же вы объясняете гибель Михальникова?

Ответ, казалось, лежал у Шамары на кончике языка.

— Самоубийство по пьянке. — Он тряхнул золотистой шевелюрой, глянул в глаза Жудягину и тотчас отвел взгляд. — Наш начальник был без пяти минут шизик, тридцать лет в Каракумах — не баран чихал... Пил, весь мир ненавидел — в общем, к тому шло. У нас, в песках, алкаши долго не живут. А он — вон сколько тянул!

— Не очень-то вы его жаловали, — заметил Антон.

— Да, его никто не любил. Терпеть не могли. Работал он кое-как, из-за него премии накрывались. А людей — нас то есть, ну и чабанов, шоферов, кто заглянет — он в грош не ставил. Презирал, что ли?.. Ни друзей, ни товарищей, ни родни — прямо бирюк.

— Считаете, что он был предрасположен к самоубийству?

Голос следователя бесцветен и вял. Уткнувшись большим носом в бумагу, он все строчил и строчил.

— Считаю. Я и раньше думал, что когда-нибудь он с собой кончит. Одному человеку не выжить в песках, нужен всегда еще кто-то. А он на этом кыре часами сидел, думы думал. Видать, и чокнулся. В последние дни он был угрюмый, после приезда Бориса...

Шамара говорил все увереннее. Вот уже и локоть на стол положил. «Это хорошо, — думал Жудягин, — пусть раскрепостится. Иначе не разговоришь — осторожен. И чуток...».

Антон перевел разговор на личность Бориса Князева и опять почерпнул немногое. Владимир Шамара почти ничего не знал о госте: ни о том, зачем тот приезжал к Михальникову, ни кто он такой и откуда. Зато он подробно описал внешность Князева и сообщил номер поезда и вагона, в котором тот уехал. Поездка на станцию обошлась Володе недешево: пришлось на обратном пути проторчать в песках из-за поломки. Километрах в восьми от метеостанции.

Взглянув на часы, Жудягин прикинул, что поезд должен прибыть в Ашхабад через полтора часа.

— Сейчас вы сделаете вот что, — сказал он, немного подумав. — Приведете в рабочее состояние радиостанцию, и, когда вас вызовут, передадите радиограмму. Я дам текст... минут через пять. А пока подпишите — вот здесь...

Словно пружина подкинула Володю с табурета. Но подпись он вывел без спешки, с игривым росчерком.

— Могу идти? — чуть каблуками не щелкнул.

— Можете, — скучно сказал Антон и таким же тоном добавил: — Потом продолжим. Вы проясните мне насчет Сапара.

— Что насчет Сапара?! — Володя повернулся резче, чем ему бы хотелось.

— Отчего он проснулся среди ночи, — пробормотал Жудягин, собирая бумаги. — Идите, это потом...

Радист бросил на него с порога испытующий взгляд и нехотя вышел.

На листке, вырванном из тетради, Антон набросал радиограмму Ашхабадскому линейному отделу милиции о необходимости задержать пассажира шестнадцатого вагона поезда Москва — Ашхабад Б. Князева, который является важным свидетелем по делу о смерти В. П. Михальникова. Далее следовали приметы Князева, должность и подпись Жудягина.

Вторую радиограмму он адресовал Гидрометцентру: попросил прислать на время следствия радиста.