Живущие во льдах

Мне тоже повезло: хотя и мельком, но довелось увидеть живых единозубов. Случилось это у северо-западного побережья Новой Земли, в середине октября, когда сюда приходит уже настоящая зима. Светило солнце, может быть уже последний раз в этом году. Наш пароход медленно и осторожно пробирался между льдинами, покрывшими море до самого горизонта. С его палубы далеко вглубь, казалось до самого дна, просматривалась голубовато-зеленая толща воды. В разводьях отражались темно-синие бока льдин, лоснились на солнце мокрые нерпичьи головы, откуда-то снизу, из-под парохода, иногда выныривали кайры. У них уже побелели щеки — птицы успели надеть зимний наряд.

На палубе я простоял долго, тюлени и пернатые успели примелькаться. Но вот в разводье показалось что-то большое и светлое. Это было, несомненно, живое существо, размером и формой тела сходное с белухой, обычным в этих местах китом. Однако тут же возникло сомнение. Зверь выглядел не чисто-белым, как белуха, а скорее серым. Он плыл медленно и все-таки обогнал пароход и исчез из виду. Путь его, как и наш, лежал на юг. Вскоре в разводье возник другой зверь. Этот, вероятно, держался ближе к поверхности, и на его теле, на сером фоне, хорошо выделялись темные пятна. На хребте они сгущались. Он также двигался на юг, обогнал пароход и скрылся. Но тут же в поле моего зрения оказались сразу три животных. Одно из них проплывало совсем близко, и мне удалось рассмотреть не только быстрые движения его хвостового плавника, но и торчащий спереди длинный бивень, хотя зверь держал его под водой.

«Это же нарвалы, единозубы!» — вдруг догадался я, когда животные уже скрылись из виду. Вот и вся история. Но когда я рассказал ее моим коллегам-зоологам, кое-кто из них мне открыто позавидовал. Позже это наблюдение вошло в научные сводки о единозубе.

Что же все-таки известно о нем? Как и у его ближайшего родственника — белухи, у единозуба вытянутое, вальковатое тело, округлая короткая голова, отделенная от туловища хорошо заметной «шеей», закругленные короткие грудные плавники. Отсутствие у единозуба (как и у белухи) спинного плавника и укорочение грудных плавников можно считать приспособлением к обитанию во льдах. Так же как и белухи, единозубы достигают в длину четырех-пяти, иногда даже шести метров и веса в одну-полторы тонны. Однако по окраске тела эти виды, особенно взрослые киты, заметно различаются: нарвалы покрыты по более светлому, серому фону темными пятнами (молодые — однотонно-серые, без пятен), взрослые белухи — чисто-белые. Ну и конечно, самца единозуба сразу отличает от белухи его бивень.

Как правило, единозубы держатся стадами до нескольких сот и даже нескольких тысяч особей. Общаются они между собой при помощи звуков, очень разнообразных и подчас необычайно громких. Кроме тех разговоров», которые слышали Н. Н. Сушкина и Г. П. Горбунов, их голоса могут напоминать и рев, и гудение и походить на крики гагар. Там, где они кормятся, свист и щелчки единозубов слышны и под водой. Питаются звери довольно разнообразным кормом: рыбой (камбалами, тресковыми, особенно полярной тресочкой сайкой, скатами, сельдью), моллюсками, в том числе головоногими (каракатицами, осьминогами, кальмарами), рачками, например креветками. Иногда эти киты промышляют вместе с белухами, однако, как правило, единозубы добывают корм в большем удалении от берегов, способны заныривать на большую глубину и проводить под водой больше времени.

И наконец, о их размножении. Более принято считать, что каких-либо определенных сезонов спаривания и появления молодых у них нет, что самки рождают детенышей (как правило, одного, очень редко — двух) в любое время года. Однако некоторые зоологи утверждают, будто роды у единозубов чаще происходят в середине лета. Но что размножаются они очень медленно, это общее мнение. Самка рождает молодого не чаще, чем раз в три года, причем более полутора лет кормит его молоком. О медленном размножении единозуба свидетельствует и тот факт, что на сто взрослых животных в их стадах приходится в среднем лишь девять новорожденных. Можно добавить, что новорожденного единозуба не назовешь малюткой, поскольку длина его тела достигает полутора метров.

По мнению гренландских эскимосов, единозубы неосторожны. В отличие от моржей или белух они, например, совсем не обращают внимания на то, что делается на берегу: пусть там бегают и шумят люди, лают собаки, пусть там жгут костры; даже если с судна выльют за борт машинное масло или солярку, единозубов это не тревожит.

Единозуба можно назвать самым «арктическим» животным земного шара, поскольку этот кит распространен только в высоких широтах Северного Ледовитого океана и приспособился к жизни на полыньях и разводьях среди льдов.

Зимовщики дрейфующих исследовательских станций «Северный полюс» неоднократно встречали его в центральных частях Арктики — к северу от острова Врангеля, Новосибирских островов, Земли Франца-Иосифа. Полярникам станции СП-5 принадлежит и единственное пока наблюдение за появлением на свет молодого животного. Происходило это восточнее Земли Франца-Иосифа. В широкой полынье, открывшейся вблизи станции, поселился одиночный крупный единозуб. Вел он себя необычно, хотя бы потому, что был очень осторожен: при появлении рядом людей уходил под воду и подолгу не показывался, к краям льдины не подплывал. 30 июля рядом с ним полярники заметили детеныша, видимо только что родившегося. Новорожденный был длиной в полтора-два метра и отличался от матери более темной и однотонной окраской тела; Можно было рассмотреть, что детеныш часто отдыхал на спине матери. Через несколько дней на разводье появилось стадо из десяти единозубов, а вскоре лед сомкнулся и все киты исчезли.

В советской Арктике единозубов чаще видят у берегов Земли Франца-Иосифа. А вообще на глаза! человеку они наиболее часто попадаются у северо-западного побережья Гренландии и на востоке Канадской Арктики. Здесь звери достигают наиболее южных районов Арктики и, очевидно, наиболее многочисленны. Например, с побережья острова Байлот, расположенного к северу от Баффиновой Земли (эскимосам это место давно известно, и они собираются здесь для промысла китов из года в год), за один лишь летний месяц 1976 года канадские зоологи насчитали более шести тысяч мигрирующих животных. Первыми проплыли взрослые самцы, за ними — смешанные стада и последними — самки с новорожденными. Пик миграции пришелся на 15 июля. В этот день в поле зрения наблюдателей оказалось 1842 кита! Всего же, как (читают исследователи, в этом стаде было восемь — десять тысяч единозубов. (Несмотря на это интересное наблюдение, правомерно мнение о единозубе как об очень редком и слабо изученном животном.)

Не только у западного побережья Гренландии и у островов Канадской Арктики, но и в других частях своего ареала значительная часть единозубов совершает регулярные миграции: в начале лета — на север, в разреженные льды, осенью — на юг, к кромке льдов. Однако немало этих животных круглый год держится и в центральных частях Арктики, на постоянно существующих здесь полыньях. Эти участки открытой воды дают прибежище также белым медведям, моржам, некоторым пернатым, и в том числе, по-видимому, розовым чайкам. Живых единозубов или их останки изредка встречают и далеко к югу от Арктики — на Командорских островах, у берегов Великобритании, Голландии. И это, конечно, не противоречит тому, что он самый «арктический» зверь на Земле.

О том, что единозубы размножаются медленно (как, возможно, и о большой продолжительности жизни), в какой-то мере свидетельствует их невысокая естественная смертность, хотя известна причина, вызывающая подчас массовую гибель животных. Это смыкание или смерзание льдов. Попав в ледяную ловушку, задыхаются иногда сразу сотни единозубов, а вместе с ними и белух. Известно, например, что очень холодной зимой 1914/15 года у побережья Западной Гренландии в двух «ловушках» погибло не меньше тысячи китов обоих видов. Ио-эскимосски такая ловушка называется «савссат». Известные исследователи животного мира Гренландии II. Фрейхен и Ф. Саломонсен пишут: «За несколько миль бывает слышен шум, который поднимают эти несчастные, оттесняя друг друга от разводья… В борьбе за жизненное пространство животные выплескивают воду на края льдин, вода сразу замерзает, и площадь разводий уменьшается». Конец этой трагедии — туши мертвых китов, вмерзшие в лед. Эскимосские охотники, конечно, стремятся найти «савссат» и вовремя подоспеть к нему.

Какой-то урон единозубам наносят хищные киты — косатки. Но самый большой ущерб единозубам наносит человек.

Эти киты всегда были желанной добычей для канадских и гренландских эскимосов. Кожа «черной рыбы» (так переводится его эскимосское название) не теряет упругости, когда намокает или промерзает, поэтому ремни из нее с давних пор шли на сбрую для упряжных собак. В последнее время эти ремни нашли и другое применение: из них делаются лучшие лыжные крепления. Жир единозуба эскимосы ценили как хорошее горючее для жировых ламп — он дает белое и жаркое пламя (тюлений и моржовый жир горит не так жарко, красноватым огнем). Мясо кита вполне съедобно, а его хвост и особенно шкуру («маттак») местные гурманы считают большим деликатесом. Мягкая, выдержанная шкура имеет острый вкус; это блюдо, кстати, очень богато витамином С. И конечно, всегда пользовались спросом бивни единозубов. Еще в XVI веке английские купцы начали скупать их у эскимосов, продавая потом в Европе по баснословным ценам. Позже специализировались на их скупке и продаже главным образом датские купцы, входившие в Гренландскую королевскую компанию. И теперь, несмотря на то что ореол таинственности вокруг бивней единозуба давно рассеялся и их перестали относить к числу драгоценностей, стоят они по-прежнему дорого: как любопытный сувенир их покупают богатые коллекционеры, природоведческие музеи не жалеют денег, чтобы приобрести этот интересный экспонат.

Хотя единозубов добывается в мире (практически лишь в Канаде и Гренландии) не так уж много, около тысячи в год, поголовье животных заметно сокращается. Несомненно, способствует этому и гибель животных от ран, нанесенных охотниками. Подсчитано, что не менее половины единозубов, раненных эскимосами, тонет и гибнет, не доставшись охотникам. Общая убыль в поголовье зверей по вине человека, следовательно, вдвое больше той, которая регистрируется охотничьей статистикой.

И это еще не все. Арктические моря все сильнее загрязняются нефтью, их воды бороздит все больше кораблей, в Арктике становятся обычными аварии танкеров. Даже искусственные разводья, остающиеся за кормой ледокола, нередко становятся для китов коварными ловушками. И такого рода косвенное воздействие человека, изменяющее условия жизни единозубов, быть может, сказывается на их поголовье еще пагубнее, чем промысел.

Не удивительно, что судьба единозубов вызывает тревогу. В Канадской Арктике, где их численность сокращается особенно заметно, ими стали более пристально интересоваться зоологи. Вынашивается даже план поймать нескольких животных и поместить их для тщательного исследования в океанарий. Однако сделать это пока не удается. Трудно поймать зверей, еще труднее перевезти их из Арктики, а тем более создать им в неволе необходимую стерильную обстановку, сохранить целым главное их украшение — бивни. Введены в Канаде и некоторые ограничения промысла: установлена норма добычи — не более пяти китов в год на одного охотника, а всего в Канадской Арктике разрешается добывать в год не свыше 335 единозубов. Зоологи считают также, что следует резко сократить охоту на единозубов в открытых водах и сосредоточить ее в разводьях среди льдов, где чаще встречаются взрослые самцы; тем самым будут сохранены самки и молодые.