Живущие во льдах

В марте — апреле, во время весенней миграции тихоокеанского и атлантического стад, у моржей происходит линька, а самки рождают детенышей; в это же время у моржей наступает и брачный сезон.

Длина тела новорожденного моржонка около метра, а вес его достигает сорока килограммов. В отличие от детенышей настоящих тюленей шерсть у моржонка очень редкая, и его защищает от холода главным образом слой подкожного жира. Мать необычайно привязана к малышу; даже раненая, она стремится уйти с ним под воду, обхватив его одним из передних ластов. В том случае, если моржонок убит, самка непременно сталкивает его со льдины и тоже уносит с собой. Интересный случай произошел с моим знакомым охотником на Новой Земле. Охотник (он был одет в куртку и брюки мехом наружу) убил на припае моржонка. У своей добычи он оказался одновременно с моржихой, после выстрела скатившейся со льдины и нырнувшей. Мать сбила человека с ног, обняла ластами (очевидно, приняв его за детеныша) и ушла с ним под воду. Охотнику каким-то чудом все же удалось выплыть, и он спасся.

Очень долго, почти два года, мать пестует малыша (если, конечно, прилично так теперь называть его: ведь, начиная самостоятельную жизнь, он уже достигает двух с половиной метров в длину и около пятисот килограммов веса), причем около двух лет кормит его молоком. Ведь даже у годовалого моржа бивни только начинают показываться изо рта и корм взрослых животных для него недоступен. Самцы никакой видимой заботы о потомстве не проявляют. В течение недолгого брачного сезона они жестоко дерутся между собой, пуская в ход бивни (свидетельством тому служат страшные шрамы и рубцы на шее и груди). Но затем самцы отделяются от самок и, забыв о былых распрях, образуют самостоятельные залежки. Впрочем, по мнению некоторых зоологов, какую-то часть года моржи живут семьями.

Прирост моржового поголовья происходит медленно. Самки рождают лишь одного моржонка не чаще чем раз в три года. Созревают и становятся способными к размножению самки только в четырехлетием возрасте, самцы — на год позже. Медленный рост стада в какой-то мере восполняется большой продолжительностью жизни животных. Установлено, что они доживают до двадцати и даже почти тридцати лет; не исключено, что некоторые моржи живут и дольше — до сорока лет.

В природе у моржа практически нет конкурентов. Правда, моллюсков или донных ракообразных поедает и крупный арктический тюлень — лахтак, или морской заяц (ни в облике, ни в повадках его, конечно, ничего заячьего нет). Однако видовой состав этих кормов существенно отличается от поедаемых моржами. К тому же в рационе лахтака большое место занимает рыба, вовсе не привлекающая моржей. Следовательно, моржи почти безраздельно пользуются дарами морского дна.

Характерная особенность животного мира высоких широт — периодические изменения численности большинства видов. На арктической суше облик его в конечном счете определяется обилием леммингов, в морях — подходами полярной тресочки сайки. Высокие «урожаи» леммингов и сайки случаются через каждые три — шесть лет и нередко совпадают. Такие годы характеризуются «пиком» численности песцов, большинства птиц и, как оказывается, даже моржей, хотя их благополучие не стоит в прямой связи с рыбой, а тем более с грызунами. Непосредственные причины этого интересного явления неизвестны. Некоторые зоологи предполагают, что численность морских млекопитающих, в том числе и моржей, в Арктике зависит от меняющейся ледовой обстановки, в свою очередь определяющей температуру вод, развитие беспозвоночных организмов и успех размножения сайки; другие склонны подозревать здесь влияние изменений в солнечной активности, хотя это «объяснение» мало о чем говорит. Там, где на них не охотятся, подавляющее большинство моржей живет до глубокой старости. Как уже говорилось, врагов в природе у них почти нет.

Какие-либо массовые и тяжелые заболевания, свойственные моржам, также неизвестны. Возможно, что животные иногда гибнут от поселяющихся в их желудке, тонких кишках, печени паразитов. В последние десятилетия немало моржей стало гибнуть и еще по одной причине: исполины давят друг друга, когда самолет, низко пролетающий над лежбищем, пугает зверей и среди них начинается паника. Детеныши подчас погибают от голода и истощения, отбившись от своих матерей.

Моржам, несомненно, доставляют много беспокойства наружные паразиты — «моржовые вши», поселяющиеся на коже, особенно у корней усов и в глубоких складках. Пытаясь освободиться от своих мучителей, звери катаются на льду или суше, трутся о льдины и камни.

С моржами, конечно, были хорошо знакомы древние обитатели побережий северных морей. Например, на Чукотском полуострове, в местах поселений предков современных чукчей и эскимосов, археологи находят вырезанные из моржовых бивней и хорошо сохранившиеся остатки гарпунов, применявшихся палеолитическими охотниками, различные фигурки, украшения или бивни со следами тонкого, разнообразного орнамента.

Моржи, во всяком случае их бивни, с незапамятных времен известны и в Западной Европе. Одно из древнейших сведений о них принадлежит норманнскому вождю Отару. В 870–890 годах он совершил поход в Биармию (на Кольский полуостров и, быть может, Белое море), где охотился на моржей и добывал их бивни.

Незамысловатое повествование этого мореплавателя, записанное с его слов английским королем Альфредом Великим, дошло до наших дней. В X веке моржовые бивни начали поступать в Европу из Гренландии от обосновавшихся там колонистов-скандинавов. Столетием-двумя позже основными поставщиками «рыбьего зуба» (моржовых бивней) стали русские поморы, выходившие на промысел зверей в Белое море, на Грумант (Шпицберген), на Матку (Новую Землю), а впоследствии и на Чукотский полуостров.

И тем не менее вплоть до позднего средневековья моржи порождали в цивилизованном мире бесчисленное множество фантастических рассказов и описаний, рисовавших ужасную внешность животных, их необыкновенную дикость и свирепость; бытовали невероятные истории о способах охоты на полярных исполинов. Еще в середине XVI века весьма просвещенный шведский картограф и миссионер Олаус Магнус писал о моржах, что те карабкаются на высокие скалы при помощи бивней и, зацепившись ими за трещины, на много часов повисают в воздухе. Именно в это время, по Магнусу, здесь появляются охотники. Они вырезают на спинах и боках животных длинные полосы кожи, крепят концы их к скалам и после этого будят моржей, бросая в них большие камни. Проснувшись, исполины кидаются в море, оставив охотникам свои шкуры.

По силе разыгравшейся вокруг них фантазии моржи, возможно, превосходят всех других животных. Достаточно сказать, что семейство, к которому они относятся, носит латинское название Odobenidae, что значит «те, кто ходит на зубах», а рыбаки, изредка встречавшие моржа в шотландских водах, еще в прошлом столетии называли его зверем «на земле невиданным и вида дьявольского».

Какие только названия не носили они в древности! Отар называл их морскими конями или лошадиными китами (Horsvalum). На суше морж действительно имеет отдаленное сходство с лошадью, особенно если приглядеться к его сильной, изогнутой шее и спине. Что-то «конское» можно уловить и в строении его головы, если на нее смотреть сбоку. Моржи были известны под именем морских коров (Vacca marina), необыкновенных морских свиней (Porcus monstruosus Oceani Germanici) и даже полярных бегемотов. Укоренившееся во многих современных европейских языках название моржа — Walross, Walruss соответствует старому англосаксонскому Horsvdlum (морской конь). Второе распространенное в Европе название животных — Mors, Morsus, по-видимому, происходит от русского «морж». В свою очередь можно предположить, что это слово родилось на заселенных поморами берегах Белого моря и как-то увязывается с понятиями «море», «морской».

Морж — одно из ценнейших промысловых животных Арктики. От него получают более двухсот килограммов жира, громадную толстую шкуру (перед выделкой она может быть разрезана вдоль на несколько слоев), около тонны мяса (вполне съедобного, тем более у молодых животных). Без промысла моржей еще до недавнего времени была немыслима жизнь коренного населения многих районов Крайнего Севера, особенно эскимосов и чукчей. Не случайно у этих народов бытовал в прошлом «праздник голов». На нем разыгрывалась символическая охота на моржей, и охотники обращались к ним с почтительными речами…

Эти исполины давали людям мясо для еды и кормления ездовых собак, шкуры для постройки жилищ и лодок. Желудки и кишки использовались для шитья непромокаемой одежды и изготовления домашней утвари, сухожилия моржа заменяли нитки. Не пропадали и кости животных: их использовали для постройки лодок и саней, применяли как кухонную утварь: лопатка моржа, например, заменяла блюдо. Наконец, кости моржей заменяли дрова: их поливали моржовым жиром и сжигали в очагах.

Характерно, что у народностей Севера, живущих вблизи морских побережий, существуют различные, иногда многочисленные названия для старых и молодых моржей, для самцов и самок, причем звери каждой возрастной и половой группы используются в хозяйстве особо. Старого самца чукотские эскимосы называют «антохпак», американские эскимосы — «антохнак» или «антохкапийок» (старик с плавучей льдины), чукчи — «кытхвойю»; шкуры таких животных очень толстые, морщинистые, с многочисленными рубцами и шрамами и вообще не поддаются обработке. Не особенно ценится и их мясо, очень грубое и жесткое. Старая самка («агнасалик» или «ангрук» — по-эскимосски, «наурырка» — по-чукотски) дает хотя и толстую, но большую шкуру, пригодную для постройки байдары. Мясо ее тоже жесткое, однако немного нежнее, чем у старого самца. Шкура молодого, но уже подросшего самца, которого эскимосы называют «ункавак» или «нукоблук», хороша для изготовления ремней. Мясо его, так же как и молодой подросшей самки (по-эскимосски — «айвок»), неплохое на вкус и довольно нежное. Из шкуры совсем маленького детеныша, который по-эскимосски называется «кассекак» (крикун) или «иззаквук» (большой ласт), а по-чукотски — «кайрырка», делаются подошвы для обуви. Мясо его наиболее нежно.

Разные названия даются моржам даже в зависимости от того, где они находятся: моржа, плывущего в воде, эскимосы называют «айвок», а чукчи — «рырка»; лежащего на льдине первые называют «унавок», вторые — «рортрат». Моржа, лежащего на берегу, эскимосы называют «укхток».

Наиболее известен морж как поставщик ценных бивней. Наряду со слоновой «костью» они издавна используются для различных поделок; в средние века порошок из них применялся также как дорогое лечебное средство. Уже в начале колонизации европейцами Гренландии (X век) моржовые бивни служили денежным эквивалентом при торговых сделках. По свидетельству летописей, удельные князья посылали «рыбий зуб» ко двору киевского князя наряду с драгоценными мехами и другими самыми дорогими подарками. До начала массового промысла моржей на западе Баренцева моря (XVII век) цена одного фунта бивней достигала в Европе баснословной по тем временам суммы — двадцати пяти голландских гульденов. Не менее высоко ценились бивни и в странах Востока — Персии, Византии, в Средней Азии. Там они использовались преимущественно как материал для отделки кинжалов и ножей.