Живущие во льдах

В начале июля самки приступают к кладке и несут до четырех-пяти яиц, редко больше. Скорлупа их в первые дни чисто-белая, а позже, под наседкой, она приобретает желтоватый оттенок. Начав насиживание, гусыня обильно выстилает свое гнездо светло-серым пухом, и тогда гнезда белощеких казарок становятся заметными на большом расстоянии. Насиживают птицы, как и другие виды казарок, двадцать четыре — двадцать пять дней.

Как же спускаются их птенцы с высоких и обрывистых скал на землю? Этот вопрос давно интересовал натуралистов. Высказывались даже предположения, что родители переносят гусят на своей спине или в. клюве. Но на самом деле это совсем не так. Как-то в середине июня мне довелось попасть на карниз птичьего базара, где, как я еще раньше приметил, гнездилось несколько пар белощеких казарок.

К появлению здесь человека разные обитатели этого «общежития» отнеслись неодинаково. Большинство кайр, оставшись на местах, лишь повернули в мою сторону головы. Их самки недавно отложили по единственному яйцу, и теперь по-спартански, пренебрегая какой бы то ни было подстилкой, птицы грели их, причем даже не сидя, а стоя на голом камне. Казавшиеся вопросительными взгляды кайр сопровождались хриплым ворчанием, выражавшим то ли недоумение, то ли недовольство. Чайки-моевки, чьи гнезда были прилеплены к каменной стенке у края карниза, хотя их визгливые голоса и зазвучали громче, тоже не проявили особого беспокойства. Большинство их так и не взлетели, а остальные летали надо мной медленно и низко. Невозмутимо лежал на камне совсем рядом чистик. Но казарки, едва моя голова показалась над карнизом, сразу же взмыли в воздух. Несколько птиц опустилось на воду под берегом, другие с отрывистыми, лающими криками закружились высоко над скалами. В ближайшем гусином гнезде среди трепетавших от ветра клочков пуха виднелись яйца. Остальные гнезда, похоже, были пусты, а у самого края обрыва плотной кучкой с писком метались новорожденные, но уже сухие гусята.

«Что же делать? — промелькнула мысль. — Сейчас они разобьются». И я начал было прикидывать, как мне быстрее уйти отсюда. Но необходимость в этом тут же миновала. Один из птенцов, набравшись храбрости, прыгнул со скалы. Мне было хорошо видно, как он по пути несколько раз ударялся о выступавшие камни. Но падал гусенок медленно, почти как комок ваты, и поэтому, достигнув галечникового пляжа, легко поднялся на ноги и засеменил к воде. За первым прыгнул второй, третий, и на карнизе уже никого не осталось. В море гусят ждали взрослые казарки, и они даже не стали разбираться, какой птенец кому принадлежит. Родители окружили малышей и поплыли общей стаей к зеленевшему невдалеке низменному берегу.

Потом мы все-таки измерили высоту, на которой располагался этот карниз. Она составляла около тридцати метров!

Хотя я и вызвал тогда панику среди птиц, но, возможно, она усугублялась недавним появлением птенцов, а для родителей это вообще пора больших волнений. Приходилось мне видеть птиц и во время насиживания. Они были гораздо спокойнее, подпускали к себе близко, почти так же, как и краснозобые казарки.

К корму птицы неприхотливы и поедают большинство тундровых трав, а кроме того, листья и сережки ив. Зимой их рацион еще более разнообразен: это и травы, и водоросли, и морские беспозвоночные животные, в том числе мелкие моллюски.

С конца июля до середины августа взрослые казарки линяют. В это время подрастают и оперяются их птенцы. В конце августа — начале сентября птицы трогаются в путь, а в октябре — ноябре достигают своих зимовок. Здесь они остаются до марта или апреля, держатся преимущественно на заболоченных морских берегах, и только большими и плотными стаями (их общительность, следовательно, проявляется и зимой), причем жизнь пернатых в это время года тоже весьма однообразна.

В неволе, где их часто содержат, белощекие казарки быстро становятся ручными и живут по многу лет. Однако разведение их долго не удавалось. Впервые приплод был получен в 1930 году в Московском зоопарке лишь после того, как на берегу пруда сложили несколько куч камней. Казарки, очевидно, «поверили», что это скалы, и «обман» остается нераскрытым до сих пор. Те кучи камней лежат на прежних местах, и на каждой из них птицы ежегодно устраивают гнезда…

По-чукотски он называется «итлихлеут», что значит «белоголовый», и это, несомненно, более удачно, чем «гусь-белошей», как зовут его местами русские охотники (таково же и официальное его название), или чем старое книжное «голубой» или «канадский» гусь. Действительно, первое, что бросается в глаза при виде птицы, — ее крупная белая голова. Затем уже можно заметить, что шея у гуся относительно короткая, толстая, сзади белая (остальное оперение его голубовато-серое, с красивым волнистым узором), а весь он плотного, массивного телосложения.

Распространен этот гусь на севере Тихого океана. Гнездится он только в восточной части Чукотки, на побережье Анадырского залива, а также на крайнем западе Аляски. Места его зимовок лежат невдалеке оттуда, на Алеутских и Командорских островах, на восточном побережье Камчатки и на западе Северной Америки вплоть до Калифорнии на юге.

Наиболее характерная особенность его биологии — тесная связь с морскими побережьями, хотя летом он и залетает довольно далеко в глубь суши и даже обосновывается там на гнездовье.

На своей родине, на Чукотке, белоголовые гуси появляются в конце мая — начале июня. Как рассказывают очевидцы, в первое время по прилете самцы токуют (что не очень-то свойственно гусям): довольно неуклюже расхаживают вокруг гусынь, покачивая при этом головой и издавая негромкие, хриплые звуки. А в пределах своего обширного гнездового участка гусаки ведут себя воинственно и прогоняют отсюда весной не только своих сородичей, но и вообще любых средней величины пернатых.

Селятся они среди равнинной, часто сырой тундры и довольно далеко пара от пары — в сотнях метров, а то и в нескольких километрах. Гнезда их незатейливы. Птицы утаптывают в грунте неглубокую ямку, устилают ее травой, перьями, обрывками мхов, лишайников, а с началом насиживания также и пухом. Но подстилки и особенно пуха в их гнездах немного. И в этом заключен очевидный смысл: когда взрослые гуси уходят или улетают, заметить их гнездо даже вблизи бывает трудно.

Около середины июня самки откладывают в гнезда по четыре-пять, изредка по восьми яиц и приступают к насиживанию. Интересно поведение птиц в это время. При опасности, например при приближении человека, самка оставляет гнездо, и птицы, пригнувшись, вытянув голову, осторожно пробираются к воде. Если затаиться и не беспокоить их, они отходят лишь на сто — полтораста метров и бродят здесь, спокойно пощипывая траву. Постепенно птицы возвращаются к гнезду, а дойдя до него, самка опять садится на яйца. Если гуси сильно испуганы, они проходят несколько метров пешком, а затем поднимаются в воздух и, летя низко над землей, исчезают из виду. Но бывает, что при опасности гусыня лишь распластывается на земле, вытягивая перед собой шею: она и сама становится невидимой, и прикрывает собой гнездо.

В июле взрослые гуси линяют, а в августе они вновь становятся летными. Молодые в августе тоже летают — к этому времени они подрастают, оперяются и становятся похожими на родителей, с той лишь разницей, что черный цвет на передней стороне шеи у них заменяется пока буроватым. В сентябре, а иногда и в октябре птицы откочевывают на зимовку.

Летом, как и другие гуси, они кормятся травами, особенно охотно злаками и осоками. Но во внегнездовое время, с осени до весны, птицы держатся главным образом на низменных морских побережьях и мелководьях, где поедают не только травы, но и водоросли, морских беспозвоночных животных, и в том числе мелких моллюсков.

Мне довелось встречаться с белоголовыми гусями лишь на острове Нунивак на Аляске. В середине сентября здесь стояли еще теплые солнечные дни, но с севера уже стая за стаей летели черные и канадские казарки и вот они, белоголовые гуси. Это был верный признак того, что на их родине послышалось дыхание зимы и скорее всего уже выпал снег. Канадские казарки, не задерживаясь, пролетали над островом, а черные казарки и белоголовые гуси останавливались на неглубоких лагунах у его южного побережья.

Интересно, что всю светлую часть суток птиц можно было видеть сидящими на море. Создавалось впечатление, что они даже не летали на водопой, а довольствовались соленой водой. Разные виды не смешивались между собой, держались обособленно. Стаи белоголовых гусей выдавало множество белых точек, которые раскачивались в такт волнам. Когда в лагуне появлялась лодка, первыми взлетали черные казарки. Гуси поднимались в воздух неохотно и летели, почти стелясь над самой водой. Белоголовый гусь и белощекая казарка, казалось бы, имеют между собой мало общего. Однако существует предположение, что они находятся в близком родстве: некоторые орнитологи находят и сходство в их окраске — как взрослых птиц, так и их пуховых птенцов.

Конечно, между разными видами гусей есть существенные различия. Но, несомненно, гораздо больше сходных черт — в биологии, поведении — объединяют все виды этих птиц.

Гуси живут парами, причем супруги неразлучны не только летом, но и во время перелетов и на зимовках; брачный союз их сохраняется много лет, если не всю жизнь.

Поражает глубина взаимной привязанности птиц. Если из пары пролетавших гусей убита гусыня (она всегда летит впереди и обычно первой попадает под выстрел охотника), гусак, несмотря на явную опасность, долго не покидает убитую подругу, кружит над ней, призывает ее криком, а иногда и опускается на землю, даже если близко находятся люди. Возле гусыни, погибшей от раны не сразу после выстрела и не доставшейся охотникам, убитый горем супруг способен провести несколько дней подряд. Он яростно защищает даже окоченевший труп самки от песцов, чаек и поморников. На острове Врангеля от одного из охотников я слышал такой рассказ. Весной здесь была убита самка белого гуся. Гусак, ее супруг, имевший клюв необычной формы (очевидно, в него когда-то попала дробь), долго кружил над охотничьей засидкой. Он появлялся над ней еще в течение двух-трех дней, а затем исчез. Следующей весной охотник устроил за-сидку на прежнем месте. Велико было его удивление, когда от пролетавшей стаи отделился приметный гусак и стал кружиться над тем местом, где год назад была убита его подруга…

В гнездовое время между супругами существует довольно четкое распределение обязанностей. Гусак охраняет гнездовый участок — «семейное пастбище» от посягательств соплеменников, защищает кладку и гусыню от хищников. Если он и насиживает яйца (вообще-то это основная забота самки), то нерегулярно и неподолгу. Поэтому он не так стеснен в своем передвижении вокруг гнезда, имеет возможность часто щипать траву и почти не теряет упитанности. Жизнь самки более спокойна, хотя в этом есть и свои неудобства. Она привязана к кладке и может пастись гораздо реже, чем гусак. Не удивительно поэтому, что к концу насиживания она оказывается сильно истощенной.