Жизнь и приключения Лонг Алека

24

Алексей пришел к воротам сада задолго до условленного с Денемарком времени. Тут уже стояло несколько зевак, наблюдавших за съездом гостей. Начинало темнеть. К воротам то и дело подъезжали блестящие коляски и кареты. Из них выскакивали офицеры в новеньких мундирах, помогали выйти своим дамам в вечерних платьях, предъявляли билеты двум стоявшим у ворот фельдфебелям и скрывались в глубине сада.

Экипажи отъезжали, уступая место другим. Гостей становилось все больше. Штатские господа перемешались с офицерами, а женщины разноцветными бабочками кружились около центрального фонтана. Из-за ограды доносились громкий смех, обрывки фраз, шарканье ног по песчаным дорожкам. Ждали танцев.

Грянул духовой оркестр. Полились звуки вальса. Все пришло в движение. Кавалеры торопливо кланялись своим дамам и увлекали их на огромную гладкую деревянную площадку, изготовленную плотниками специально для танцев. Тут же, в центре сада, должны были запускать фейерверк.

Неожиданно над головами танцующих зажглись гирлянды фонариков, а у дорожек вспыхнули десятки плошек, зажженных солдатами. Сад осветился причудливым колеблющимся светом. На лица людей падали разноцветные блики. Все казалось волшебным, необычным, и от этого становилось еще веселее. А в гарнизонном зале, между длинными столами, накрытыми белыми скатертями, уставленными всевозможными яствами, суетились официанты, приглашенные из лучших рижских ресторанов. Они заканчивали последние приготовления.

Тина Подгоецкая, Марк Буткевич и подпоручик Лео Нечаев, тоже один из преданных поклонников Тины, подъехали на вороном лихаче, в лакированной коляске. Лихача не без труда раздобыл Лёсик, как все называли подпоручика. Хотелось шикануть!

— Смотрите, какая прелесть! — воскликнула Тина, когда они вошли в сад и увидели пеструю толпу танцующих, освещенную плошками и фонариками. — Совсем как в Вене на балах вальсов. О них мне рассказывал папа. Пошли скорее, Марк. Следующий танец ваш, Лёсик, — повернулась она к офицеру. — Где мы встретимся?

— Я буду ждать вас у фонтана, как царевич Марину Мнишек, — поклонился Нечаев. — Буду ждать с нетерпением, Тина.

— Тот, кто умеет ждать, всегда бывает вознагражден, — засмеялась девушка. — Пошли, Марк.

Алексей узнал Тину, когда она выходила из коляски. Узнал и Буткевича. Значит, все-таки он сделался ее другом. Какая она стала красавица! В сердце тихонько кольнуло. Он не видел ее около двух лет, как-то не приходилось, и писать он ей не писал. Да и о чем? У них совсем разные жизни. И все-таки… Лучше бы она была с ним, а не с Буткевичем.

У ворот сада появился Денемарк. Алексей подошел к нему.

— Сейчас начинаем, — тихо сказал Денемарк. — Солдаты уже идут.

Они закурили. Над деревьями то и дело взлетали ракеты, оркестр играл без перерывов, смех слышался чаще, становился громче. В темноте появились первые ряды солдат.

— Пора, — сказал Денемарк. — Идем.

Алексей не успел осмотреться, как очутился среди солдат. Все пространство перед садом было заполнено ими.

— Вперед! — крикнул Денемарк, и солдаты, напирая друг на друга, смяв контролеров, хлынули в сад.

В первое мгновение танцующие не заметили их, но когда чей-то голос звонко выкрикнул: «Долой кровососов! Да здравствует броненосец „Потемкин”!» — все сразу остановились, пришли в замешательство, оркестр замолк. Какой-то старенький генерал в отставке, глядя обезумевшими от испуга глазами на вливающуюся в сад лавину, по-петушиному прокричал:

— Как вы смеете?! Вон отсюда!

Его слова встретили дружным хохотом, а молодой солдат в лихо сдвинутой на затылок фуражке подскочил к генералу, повернул его спиной к себе и слегка подтолкнул:

— Дуй, дуй, ваше высокопревосходительство, до дома, а мы тут поговорим.

Теперь уже гости растворились в этой массе зеленых гимнастерок. Перепуганные офицеры хватали своих дам и тащили их к выходу из сада. Их никто не задерживал. Из солдатской толпы неслись гневные выкрики:

— Долой грабителей жизни!

— Да здравствует Черноморский флот!

— Да здравствует броненосец «Потемкин»!

Алексей вскочил на садовую скамейку.

— Товарищи! — закричал он. — Матросы с броненосца «Потемкин» восстали против своих угнетателей, против мордобоя и офицерской жестокости. Они требовали приличной пищи, человеческих прав, справедливости. Они подняли на флагштоке алый флаг революции. Мы поддерживаем их и говорим: тот, кто пойдет против народа, от руки народа и погибнет! Мы требуем справедливости и конституции! Солдаты такие же люди! Долой самодержавие!

— Да здравствует Черноморский флот! Мы вместе с матросами «Потемкина»! Ура! — неслось в ответ.

Все находились в крайнем возбуждении. Грозно звучали слова ораторов, вселяя страх в души «лучшего общества» Риги. Не было сделано ни одного выстрела в демонстрантов. Все понимали, что к солдатам применять такие меры нельзя. Это нечто другое, чем подавление и расстрел безоружных рабочих. Как бы самим не потерять голов.

Тина вместе со своими приятелями оказалась прижатой к зеленой беседке. Отсюда выйти из сада пока было невозможно. Ее плотным кольцом окружали демонстранты. Марк стоял бледный, у Лёсика дрожали губы, — он с удовольствием сбросил бы свой новенький офицерский мундир, — а Тина наблюдала за происходящим с любопытством. Она не испытывала страха.

Буткевич заметил Алексея. Он сжал Тинину руку и тихо сказал:

— Смотрите, Тина. Ваш друг…

— Какой друг?

— Лешка Чибисов. Вон, на скамейке, речь говорит. Видите?

Тина повернулась и тоже увидела Алексея.

— Какая неожиданность! — Она состроила презрительную гримасу. — Вот уж никогда не думала, что он будет вместе с этими…

Алексей кончил говорить, соскочил на землю, протиснулся сквозь плотно стоящих солдат и неожиданно очутился у беседки. Он увидел Тину.

— Здравствуйте, Тина, — сказал он без улыбки. — Вот где пришлось встретиться.

Она не ответила, отвернулась. Алексей придвинулся ближе. Лёсик сунул руку в карман.

— Не делайте глупостей, — спокойно проговорил Алексей. — Если вы только вытащите револьвер, вас растерзают. Неужели неясно? Не бойтесь. Ничего плохого вам не сделают, если вы сами не начнете.

Тина гордо вскинула голову:

— А мы и не боимся. Кого бояться? Вас или этих солдат? Конечно, от таких можно ожидать всего…

— Ну зачем вы так, Тина? — огорченно сказал Алексей. — Солдаты вправе требовать человеческого отношения к себе. Они такие же люди, как и вы.

— Мне не нужны ваши объяснения, — высокомерно бросила девушка. — Будет лучше, если вы уйдете. Мне не хочется разговаривать с вами.

— Как угодно. — Глаза Алексея похолодели. — Очевидно, вы никогда не поймете людей, которые живут хуже, чем вы. Прощайте. — Он отошел и смешался с толпой.

— Не следовало разговаривать с ним таким тоном, — прошептал Лёсик. — Изобьют нас, чего доброго, в лучшем случае. Пришлет ваш друг несколько солдат… Только бы выбраться отсюда невредимыми, потом сочлись бы…

— А вы трусишка, подпоручик Нечаев, — засмеялась Тина. — Не посмеют нас тронуть.

— Нет, я совсем не напуган, Тина. Просто не стоит махать красным перед быком. Всегда и везде надо быть дипломатом, а потом уж, когда представится случай, наносить удар. Разве не так, Марк?

— Так, — проговорил до сего времени молчавший Буткевич и, как будто отвечая на свои мысли, добавил: — Да, удар должен быть верным и неожиданным. Но каков гусь, а? Невероятно! Лешка Чибисов — революционер, агитатор! Солдаты — темный народ. Что с них спросишь? Куда поведут, туда и пойдут. Но он-то ведь настоящий поджигатель. Слышали, что говорил? Такие люди опасны для общества.

— Оставьте, Марк. Что они могут? Ничтожества! Вы слишком переоцениваете таких, как Чибисов.

— К сожалению, как видите, эти люди могут многое. Подняли солдат на демонстрацию, сорвали бал, а могли поднять и на худшее.

— Потише, потише. Не говорите так громко. Ведь они рядом стоят, — попросил Нечаев. — Ни к чему дразнить гусей.

Но на них никто не обращал внимания. Солдаты уже покидали сад. Они шли на берег реки Аа, где веселился простой народ. Там они были желанными гостями. С ними шел и Алексей. Всю ночь продолжались летучие митинги. Солдаты братались с рабочими. Они закрепляли союз для предстоящих боев.

Тина с Буткевичем и Нечаевым беспрепятственно, как и все гости, ушли из опустевшего сада. По-прежнему горели разноцветные фонарики, полыхали и коптили плошки, но не видно было разряженных дам, блестящих офицеров, важных штатских господ во фраках. Все разбежались по домам. Только в обеденном зале официанты все еще охраняли накрытые столы да комендант сидел в своей квартире с обвязанной мокрым полотенцем головой, проклиная сегодняшний день, предвидя большие неприятности по службе.

— Прощайте, Марк, — ласково сказала Тина Буткевичу, когда после длительного путешествия пешком, а потом на простом извозчике добрались до ее дома. — Очень жаль, что сорвался такой прекрасный бал. Так хорошо начался и так печально закончился. Правда, я не очень горюю. Я люблю сильные ощущения, а то, что мы сегодня пережили, немного пощекотало нервы. Не огорчайтесь. Мы еще потанцуем с вами. Можете поцеловать меня в щеку, если это вас немного утешит.

— Тина! — радостно воскликнул Марк и крепко прижал ее к себе.

— Я этого не разрешала, — сказала девушка, освобождаясь из его объятий. — До свидания!

Марк не торопясь побрел по улице. Из головы не выходил Алексей Чибисов. Нет, в самом деле, от таких людей общество должно быть освобождено. Недаром он всегда чувствовал неприязнь к Лешке. Всегда, даже в первых классах реального. Теперь же, когда выяснилось, что у них крайне противоположные политические взгляды, неприязнь эта усилилась. Революционер-агитатор! Никакие разумные доводы на них не действуют. Агитация может разрушить все общество до основания. Значит, надо находить другие методы борьбы с ними. Удар должен быть точным и неожиданным…

Марк остановился. Он стоял у большого скучного дома. На доске, привинченной к массивным дубовым дверям, тусклым золотом было написано: «Полицейское управление».

«Вот куда привели меня ноги, — подумал Марк, разглядывая вывеску. — Значит, судьба».

Он постоял еще несколько секунд и решительно взялся за ручку двери.