Очарован наповал

Деву очень хочется запечатлеть и эту ипостась Чарли.

— Ты как, в порядке?ЧАРЛИ

Чарли кивает, хотя на деле ничего подобного нет. Он совершенно не в порядке. Он что-то диаметрально противоположное.

Дев соскальзывает с постели, а Чарли так и лежит на спине, не в силах шевельнуться. Ощущение такое, будто он растворился в матрасе, слился с простынями; он смотрит на потолок, стараясь вспомнить, как нужно дышать. Ощущение такое, как было в шесть лет, когда он разобрал стоявший дома видеомагнитофон, дабы понять, как собрать его обратно. Ощущение такое, что он сам тот магнитофон — все выставлено напоказ, внутренние детали выкорчеваны, провода торчат.

Вот что он так долго откладывал; вот чем никогда не чаял поделиться с другими людьми без стыда и унижения, а теперь пересек невидимый внутренний барьер, за которым обнаружил нечто удивительное. Себя самого. Новые грани себя.

Чарли не уверен, что смог бы испытать подобное с кем-то кроме Дева. Кроме Дева, который с самого первого вечера старался установить с ним эмоциональную связь. Кроме Дева, который никогда не велся на его заикание и уклончивость. Кроме Дева, который давил, давил, давил, пока не пробился к его сердцу. Чарли думает о Парисе, о ее двуфутовом диапазоне, о том, как все это характеризует его.

Глаза тяжелые, в горле ком, но Чарли гасит необъяснимый порыв заплакать. От счастья, как ему кажется. Гологрудый, в черных джинсах-скинни, Дев возвращается в постель и наклоняется поцеловать Чарли в висок.

— Куда ты ходил?

— Я подумал, ты захочешь, чтобы я сразу вымыл руки, — тихо отвечает Дев. — Я принес тебе влажные салфетки, на случай, если возникнет желание…

Тут Чарли начинает плакать. Он не может сдержаться, потому что Дев так хорошо его знает. Дев знает его, понимает и все равно хочет, а Чарли еще никогда ни к кому не тянуло с такой силой.

— Ой, солнышко! — Дев прижимает к его щекам ладони, пахнущие гостиничным мылом, и наверняка догадывается. Дев наверняка видит, что каждый раз, когда он произносит эти два слова, они сметают все защитные слои Чарли. Дев говорит «Ой, солнышко», и внутри у Чарли просыпается нечто скрытое, нечто всегда втайне мечтавшее быть чьим-то солнышком. — Чарли, почему ты плачешь?

— Потому что ты идеальный. — Чарли садится на кровати, дабы сделать то, о чем мечтал с самого первого вечера. Он облизывает кадык Дева, потом ведет языком к ключице, к грудине, к низу грудной клетки, и вот Дев весь под ним — тощий, острый, его, по крайней мере сейчас. — Ты такой красивый! — шепчет он, снимая с Дева джинсы.

— Нет, я не красивый, — смеется Дев.

— Красивый. Еще какой. — Джинсы-скинни застревают у Дева на лодыжках, Чарли их дергает и чуть не падает с кровати: так отчаянно ему хочется сорвать лишнюю одежду. Когда Чарли поднимает голову, в глазах Дева, которые смотрят на него через шесть футов четыре дюйма его тела, горит какой-то непонятный огонек. Чарли хочет понять в Деве каждую гребаную мелочь. — Пожалуйста, можно мне увидеть тебя голым?

Набраться храбрости и попросить то, что хочется, — это победа. Дев издает сдавленный звук согласия, позволяет Чарли раздеть его до конца, и вот он перед ним полностью голый.

Чарли касается его, не теряя ни секунды.

— Черт! — восклицает Дев, когда Чарли лихорадочно лижет свою ладонь. — Черт! — снова восклицает он, когда ладонь Чарли обхватывает его. «Черт!» Дев восклицает часто, ведь Чарли действует неряшливо, от избытка страсти и рвения забыв о скромности. Прикосновения неумелые, но Дев от них взрывается, а Чарли потом не хочет мыть руки — он хочет зацеловать Дева, не пропустив ни одной клеточки его тела.

И Чарли целует. Липкой грудью он прижимается к груди Дева, толкает его на матрас и целует в губы, в подбородок, в шею — целует, пока у самого не немеют губы. Потом он ухом прижимается к груди Дева и слушает его пульс, а пальцы Дева перебирают ему кудри.

Чарли чувствует себя распахнутым настежь. Чувствует, что прятать больше нечего, что нет причин не показать себя Деву без остатка. И Чарли начинает рассказывать. В неярком свете гостиничного номера он начинает рассказывать о том, что не озвучивал даже Парисе. Он рассказывает о детстве, о родителях, о братьях. О том, как в начальной школе всегда сидел за ланчем один, потому что пугал одноклассников своей энергией и непохожестью, как на переменах его задирали хулиганы. О том, как в старших классах психотерапевт посоветовал заняться фитнесом, чтобы снизить уровень тревожности, как в итоге подросток-Чарли стал одержим фитнесом. О том, как одноклассники, которые прежде обзывались в школьных коридорах и кидались картонками из-под молока в школьных автобусах, резко возжелали с ним общаться, когда подросток-Чарли стал одержим фитнесом. О том, как, отчаянно желая сбежать от маленькой жизни в маленьком городке с малосообразительными-малорассудительными родными, он в шестнадцать оказался в Стэнфорде и понял, что малосообразительных-малорассудительных хватает везде.

Дев слушает молча, не переставая играть кудрями Чарли. Новое признание страшнее секса, ведь это очередной барьер, очередная линия, которую он никогда не надеялся пересечь с посторонним человеком. Это уровень близости, которого он избегал с максимальным тщанием, уверенный, что эти грани себя не доверит никому. Дев же принимает каждую его грань, словно это ничто и все одновременно.

— Ты очень-очень мне нравишься, — говорит Чарли грудине Дева, и признание на секунду повисает между ними.

— Нравлюсь с двойным «очень»? — наконец уточняет Дев, и в его голосе Чарли слышит улыбку. — И ты ведь еще не видел, что я умею делать губами?

Чарли смеется, а Дев переворачивает их так, что Чарли оказывается спиной на матрасе, а Дев смотрит на него сверху вниз. Дев больше не улыбается. Чарли перестает смеяться. Дев целует ему ключицу, покусывает соски, языком ведет вниз по животу — ласкает, как ласкал тем вечером в Новом Орлеане, пока Чарли не прервал его.

Дев движется вниз, целует ягодичную складку, внутреннюю поверхность его бедра, пока у Чарли снова не встает.

— Можно мне? — с надрывом спрашивает Дев. — Пожалуйста!

Чарли согласно изгибает бедра, слишком поглощенный своими чувствами, чтобы говорить. Когда Дев лижет его снова, он не знает, смеяться ли ему, ругаться, кричать или делать и то, и другое, и третье. Перестав сдерживаться, он говорит то, что думает, и наблюдает, как от его слов у Дева окончательно отказывают тормоза.

Чарли в полном смятении, но и Дев не лучше. Он поверить не может, что они нашли друг друга на этом нелепом шоу о сказочной любви. * * *

— Ну, как все прошло? — Париса самодовольно ухмыляется над чашкой кофе.

— Тш-ш-ш! — шипит Чарли и бросает взгляд на закрытую дверь комнаты Джулс. — Париса, не будь вульгарной!

— Я и не вульгарная. Я участливая. — Париса боком опирается на разделочный стол и тянется за маффином. — Я обо всех своих интрижках тебе рассказывала.

— Я никогда не тянул тебя за язык и предпочел бы не слышать твои откровения.

Парисе хватает приличия хотя бы понизить голос.

— Я не прошу у тебя кровавых подробностей. Просто скажи, вы сексом занимались?

Чарли прихлебывает чай и старается не краснеть от воспоминаний.

— Ну, то есть… Вот прям такого не было.

Париса хлопает его плечу.

— Боже, Чарльз, давай, пощекочи мне киску!

Чарли давится имбирно-лимонным чаем.

— Что-что?

— Извини. До такого ты еще не дошел. — Париса сбавляет обороты. — Суть в том, что я тобой горжусь. Уверена, потребовалось немало мужества, чтобы вот так раскрыться перед незнакомым человеком.

Чарли смотрит на нее через кухонный стол и вспоминает, что накануне Дев говорил о том, что уже его видит. Чарли осеняет, что и Париса «уже видит его».

— Спасибо.

— Так почему не случилось секса с проникновением? Нарисовать тебе схему того, что куда вставлять, или?..

— Люто ненавижу тебя.

— Ты меня обожаешь.

— Отправляю тебя домой. Сию секунду!

— Тогда кто поможет тебе устраивать неповторимые сюрпризы для твоего бойф… Доброе утро!

Чарли пинает Парису в голень, когда на кухню входит Дев. Еще влажные после душа волосы, черная футболка, черные джинсы-скинни — от одного его вида по голым плечам Чарли бегут мурашки. Он почти чувствует руки Дева у себя на бедрах: Дев прижимает его к кровати, а сам…

— Доброе утро! — желает Чарли откашлявшись.

— Доброе, — бурчит Дев и, не взглянув на него, перебирается к френч-прессу.

— Как спалось, Дев? — не удержавшись, спрашивает Чарли.

Пытающийся налить себе кофе Дев вздрагивает. Его взгляд мечется между самодовольной ухмылкой Парисы и красноречивым румянцем Чарли.

— Спасибо, хорошо.

Париса закатывает глаза, явно разочарованная своей неспособностью выбить Дева из колеи.

— Вот и ладно. Пойду посмотрю, готова ли Джулс.

Едва Париса уходит, Дев подбирается к Чарли.

— Итак, она знает…

— Все, — выпаливает Чарли, кусая нижнюю губу. — Прости, она знает все.

Дев скребет свежевыбритое лицо.

— И ее это не колышет?

— Да, — отвечает Чарли. — Она считает, что ничего особенного тут нет.

Дев на миг мрачнеет, и Чарли осознаёт суть своего ответа.

— Нет, не так. — Он тянется к поясу Дева и привлекает его к себе. — Париса желает мне счастья.

Чарли целует Дева, чувствует у него на языке первый глоток утреннего кофе. Дев углубляет поцелуй, перебирает кудряшки Чарли, и вот уже Чарли встает на цыпочки, они прижимаются к гостиничному холодильнику, и Чарли в двух секундах от того, чтобы послать сегодняшний групповой квест, и шесть участниц, и все шоу. Ему бы только затащить Дева обратно в постель и потеряться в его безупречном теле. Он ведь даже не знал, он понятия не имел, что другой человек способен вызывать такие чувства.

Дев наконец отстраняется от его губ, и Чарли вздыхает.

— Ты делаешь меня офигенно счастливым. * * *

Три месяца назад, когда они с Парисой согласились участвовать в шоу, идея липовой помолвки в конце сезона звучала нелепо, но особого значения не имела. Чарли знал, что ему придется появиться на дневном ток-шоу с девушкой, для которой важен лишь пиар. Им придется вместе фотографироваться, придется встречаться на людях. Чарли знал, что за окончанием шоу последует обязательная помолвка на шесть месяцев, после чего можно будет расстаться по обоюдному желанию, но хлопоты и неудобства казались справедливой ценой за возвращение к старой жизни. О том, что в будущем возможны настоящие отношения, он даже не думал.

А сейчас — сейчас он каждый вечер засыпает с рукой Дева, обнимающей его за пояс, и каждое утро, проснувшись, видит Дева, мирно посапывающего на соседней подушке. Сейчас осталось двадцать четыре дня, и Чарли трудно представить, чем это все закончится.

Чарли пытается сосредоточиться на участницах группового квеста, хотя шоу не облегчает ему и эту задачу. Конкурсанток осталось лишь шесть, но они до сих пор вынуждены преодолевать нелепые препятствия, сражаясь за его время и его внимание. Чарли трудно представить, как можно влюбиться на этом шоу, ведь наедине с каждой из участниц он провел от силы пять часов.