Жизнь и приключения Лонг Алека

Принесли большую керосиновую лампу и подвесили на воткнутый в землю шест. Очарование лунной ночи пропало, но появились гитаристы. Молодой парень в одной набедренной повязке, наверное лучший танцор в деревне, вошел в световой круг и начал импровизированный танец. Он кружился под одобрительные возгласы сидевших вокруг полинезийцев, но вскоре они не выдержали и, преодолев смущение, присоединились к нему. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее кружились танцоры.

Девушка, надевшая на Алека венок, не отходила от него. Она заглядывала ему в глаза, улыбалась, гладила руку и что-то шептала на ухо, из чего он смог разобрать только одно слово:

— Теретиа, Теретиа.

Он понял, что это ее имя. Ему было приятно и неловко. Он искоса поглядывал на Криса, но тот не обращал на них никакого внимания, шепчась со своей очень красивой девушкой.

Праздник продолжался до тех пор, пока танцоры не пришли в полное изнеможение, а вождь Ронго с супругой не удалился в свой «дворец», на прощание пожав руку Алеку.

— Ну, что? — спросил Крис. — Пойдем и мы. Вас, наверное, все здорово утомило? Сегодня переночуете у меня, пока вам еще не выделили дома. Или… или вы хотите остаться с Теретиа?

«Ничего себе миссионер!» — подумал Алек и сказал:

— Пойдемте к вам.

Девушка недоуменно и сердито поглядела на него, что-то недовольно сказала Крису. Миссионер засмеялся и погладил ее по голове.

Они устроились в просторной хижине Криса, расположенной в конце деревни. Замолкли отдаленные голоса. Миссионер задул свечу. Все затихло. Только слышался шум океана, разбивающегося о рифы. Сначала лежали молча. Алека переполняли события сегодняшнего дня. Миссионер не прерывал его раздумий. Рубином светился в темноте огонек его сигары, то затухая, то становясь ярче. Наконец Алек спросил:

— Вы давно тут?

— Четыре года, — охотно отозвался Крис, — и не собираюсь уезжать.

— Так понравился «земной рай»?

— Да, так понравился, — раздался вызывающий голос Криса. — Он не может не понравиться.

— Конечно, если вам предстоит все заблудшие души островитян перевести в лоно истинного бога, это широкое поле деятельности. Можно заработать благодарность папы, — иронически заметил Алек. — А как души поддаются уговорам или противятся и скрытно от вас молятся своим деревянным идолам? Вы католик?

— Я атеист.

— Что?! — Алек подскочил на своей кровати. — Миссионера-атеиста быть не может.

— Может. Вообще я числюсь в католиках, но на самом деле не верю ни в бога, ни в черта. Я верю в людей и люблю своих раройцев.

— Вот это да!

— Прежде чем так удивляться и испускать вопли, — обиженно сказал Крис, — вы послушайте меня.

— Ну, ну, давайте. Очень интересно.

— Так вот. Родился я в Бретани, в семье небогатого крестьянина. Отец мечтал, чтобы я стал пастором. Меня отдали в монастырь Мон сен Мишель. Я там учился. Но мне всегда были противны ханжество, ложь, эти дурацкие одежды. Все, в общем. Когда учение закончилось, предложили стать миссионером. Никто из новоиспеченных состоятельных пастырей ехать в такую даль не захотел. А я согласился, приехал на Рароиа. За мной закрепили еще пять небольших островов. Когда я познакомился с островитянами, то понял, что они по сравнению с белыми людьми — ангелы и ни в каком спасении души и истинном боге не нуждаются. А надо им совсем другое…

— Что же именно?

— Грамотность, культура, умение защищаться от мерзавцев, которые их грабят на каждом шагу, медицинская помощь, но никак не эта церковная чушь — псалмы, катехизис, длинные одежды, моногамия и уроки нравственности. Полинезийцы добры, легковерны и непосредственны. Они как дети, которых просто обидеть и обмануть.

— Вы, оказывается, молодец, Крис. Лихой парень! — восхищенно сказал Алек. — Ну, давайте дальше.

— Что дальше? Наверное, меня скоро выкинут из ордена, лишат сана и уволят со службы. Какая-нибудь очередная комиссия раскроет все мои богопротивные действия и мысли. Ну и дьявол с ними. Жалеть не стоит. Останусь приказчиком на Рароиа и буду счастлив.

— Здорово! Но как же вам удалось продержаться эти четыре года?

— Очень просто. Моя паства посещает церковь исправно, школа работает. Мои ученики уже кое-что знают. Умеют читать, складывают и вычитают. В церкви я произношу им проповеди не о житии святых, а о нашей практической жизни. Мы организовали футбольные команды. Я научил их этой прекрасной игре. Я неплохо знаю медицину и лечу их как могу, приучаю правильно принимать Лекарства…

— И никто вас не проверял?

— Начальство не любит ездить по островам, на многих опасная высадка прямо на рифы. Они предпочитают сидеть в Папеэте и читать мои отчеты, которые я исправно посылаю. Пока сходит. Но я чувствую, что мне недолго осталось носить сутану.

— Как же ваша паства совмещает свои старые обычаи с вашим новым учением?

— Да нет моего учения. Просто я стараюсь объяснить им явления природы и заставить избавиться от суеверий и предрассудков. Дело трудное, но все же какие-то успехи есть.

— Нет, вы удивительный человек, Крис, — опять восхитился Алек. — Я вижу, что вам подойдет учение Маркса.

— А кто такой Маркс? Проповедник?

Алек засмеялся:

— Нет. Ученый. Человек, посвятивший свою жизнь борьбе за то, чтобы всему честному человечеству жилось на земле хорошо. Без эксплуатации человека человеком. Поняли?

— Конечно. Отличный парень ваш Маркс. Это как раз то, к чему стремлюсь я. Мы бы сошлись с ним, наверное. Ну а все-таки, что он предлагает?

— Что предлагает? Так в двух словах не скажешь. Ладно, попробую.

Алексей долго объяснял Крису сущность идей Маркса, и когда закончил, тот спросил:

— А я найду свое место в революции, как ты думаешь?

— Да. Такие, как ты, обязательно будут вместе с нами. Ведь, несмотря на то что ты носишь сутану, ты настоящий пролетарий. Ничего у тебя нет, кроме бороды.

Крис засмеялся:

— Это точно. У меня нет даже хорошего костюма. В Папеэте я езжу в хлопчатобумажных штанах.

— Вот видишь! И мыслишь ты в основном верно.

— Правда?

— Наверное, у тебя в башке еще много всякой дряни и мусора, и с тобой придется поработать, чтобы сделать настоящим коммунистом, — серьезно проговорил Алек, — но основа у тебя правильная. Чувствую, что из тебя выйдет толк.

— Хотел бы я почитать твоего Маркса. У меня в Папеэте есть знакомый. У него, кажется, есть все книги. Ну, ладно, давай спать. Завтра тебе предстоит увидеть много интересного. Спокойной ночи. — Крис затушил сигару.

— Погоди, Крис. Когда же все-таки придет шхуна?

— Рейсовая ходит раз в три месяца. Но не горюй. Бывают и случайные. И довольно часто. Может быть, на твое счастье кто-нибудь и забредет на наш остров в ближайшие недели.

Алек долго не мог уснуть. В голове крутился Крис с его ни на что не похожими рассказами, вождь Ронго, Теретиа, раройцы, в ушах звучали услышанные сегодня мелодии.